Хороните своих мертвецов
Шрифт:
«Помощь. Мне нужна помощь». Гамаш ничего не ответил, поблагодарил священника и вышел.
Когда он вернулся на 9 3/4 по Сент-Урсюль, Эмиль все еще читал.
– Что-нибудь нашел?
Гамаш покачал головой и, сняв куртку, стряхнул с нее снег.
– А вы?
– Я вот размышлял над этим. Ты это видел?
Гамаш подошел к столу, посмотрел. Эмиль показывал на страницу дневника – на ту самую, где говорилось о встрече четырех человек в Лит-Исте. Внизу страницы очень мелким, но разборчивым почерком были написаны два числа.
9-8499 и 9-8572.
– Банковские счета? Регистрационные
На телефонные номера эти цифры тоже не были похожи, уж точно не на квебекские. Координаты на карте? Да нет, он таких не видел.
Гамаш взглянул на часы:
– Я думаю, пора посетить месье Патрика. Не хотите присоединиться ко мне?
Эмиль закрыл дневник, встал и потянулся.
– Поразительно: столько бумаг – и ничего нового. Все уже исследовали до него. Как по-твоему, Огюстен Рено сумел найти что-то новое?
– Может, и сумел. Людей не убивают ни с того ни с сего. Что-то в его жизни случилось.
Гамаш закрыл квартиру, и они вместе с Анри двинулись по узкой улочке.
– Во времена Шамплейна здесь всюду был лес? – спросил Гамаш, когда они шли по Сент-Урсюль.
Эмиль кивнул в ответ:
– Главное поселение заканчивалось приблизительно на рю Де-Жарден, но вскоре после смерти Шамплейна колония начала расширяться. Урсулинки построили монастырь, а когда стало ясно, что колония никуда не денется, стали приезжать новые поселенцы.
– И когда стало ясно, что здесь можно заработать много денег, – добавил Гамаш.
– Верно.
Они остановились на рю Де-Жарден. Как и большинство улиц Старого города, эта петляла и исчезала за углом. Ничего похожего на прямоугольную планировку здесь не было – беспорядочная мешанина маленьких, мощенных камнем улочек и старых домов.
– Куда теперь? – спросил Эмиль.
Гамаш замер. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, откуда это пришло. Когда в последний раз ему задавали этот вопрос. Жан Ги. Он тогда посмотрел вдоль коридора. Сначала в одном направлении, потом в другом. И спросил: «Куда теперь?»
– Сюда.
Это было наитие, как тогда, так и теперь. Гамаш чувствовал, как его сердце бьется от воспоминаний, и ему пришлось напомнить себе, что тот день давно прошел. Он принадлежал прошлому, и изменить там уже ничего было нельзя. Все кануло в Лету.
– Ты прав, – сказал Эмиль, показывая на серое каменное здание с красивыми резными дверями и номером наверху: 1809.
Гамаш позвонил, и они замерли в ожидании. Два человека и собака. Дверь открыл человек средних лет.
– Oui?
– Мистер Патрик, – сказал Гамаш по-английски. – Меня зовут Гамаш. Я оставил послание у вас на автоответчике. Это мой коллега Эмиль Комо. Вы позволите задать вам несколько вопросов?
– Quoi?
– Несколько вопросов, – произнес Гамаш громче, поскольку человек, казалось, их не слышал.
– Je ne comprends pas, – раздраженно сказал человек и начал закрывать дверь.
– Нет, постойте, – быстро проговорил Гамаш, на сей раз по-французски. – D'esol'e. Я думал, вы англоязычный.
– Все
так думают, – возмущенно сказал человек. – Меня зовут Шон Патрик. – Он сделал ударение на последнем слоге. – Я не говорю по-английски. Извините.Он еще раз попытался закрыть дверь.
– Но, месье, мой вопрос состоял не в этом, – поспешил Гамаш. – Я хотел спросить вас о смерти Огюстена Рено.
Дверь перестала закрываться, потом медленно открылась, и Гамаша, Эмиля и Анри впустили в дом.
Месье Патрик пригласил их пройти.
Гамаш приказал Анри лечь у входной двери, и они с Эмилем сняли ботинки и последовали за месье Патриком в гостиную – старомодный, но уютный мир. Комната была мало похожа на гостиную. Гамаш посмотрел на диван и не увидел на нем никаких следов: судя по всему, на этом диване давно никто не сидел и вряд ли теперь будет сидеть. Месье Патрик не пригласил их сесть. Они сгрудились в середине душной комнаты.
– Хорошая мебель, – заметил Эмиль, оглядываясь.
– Наследство от бабушки и дедушки.
– Это они? – спросил Гамаш, подходя к фотографиям на стене.
– Да. А это мои родители. Мои прабабушка и прадедушка тоже жили в Квебеке. Вот они.
Он показал на другую фотографию, и Гамаш посмотрел на двух сурового вида людей. Его всегда интересовало, что происходит после того мгновения, когда фотография снята. Люди делают выдох, радуясь концу процедуры? Поворачиваются друг к другу и улыбаются? Такими ли они были на самом деле, или просто примитивная технология фотосъемки требовала, чтобы они застыли в неестественном виде перед камерой?
И все же…
Внимание Гамаша привлекла другая фотография на стене. На ней была группа испачканных людей с лопатами возле огромной ямы. За ними – каменное здание. У большинства вид был мрачный, но двое улыбались.
– Как замечательно иметь такие вещи, – сказал Гамаш.
Однако по виду Патрика нельзя было сказать, что это замечательно или ужасно, – просто никак. И Гамаш подумал, что, наверное, тот десятилетиями не обращал внимания на эти фотографии. А может, и никогда.
Старший инспектор отвернулся от стены к хозяину:
– Вы хорошо знали Огюстена Рено?
– Я его вообще не знал.
– Тогда почему встречались с ним?
– Вы шутите? Встречался с ним? Когда?
– За неделю до его смерти. Он договорился о встрече с вами, с месье О’Мара и двумя другими – неким Шином и неким ДжД.
– В первый раз о них слышу.
– Но Огюстена Рено вы все же знаете, – сказал Эмиль.
– Конечно я знаю Огюстена Рено – кто же его не знает? Но я с ним не знаком.
– И вы утверждаете, что Огюстен Рено никогда не связывался с вами?
– Вы из полиции? – подозрительно спросил Патрик.
– Мы помогаем расследованию, – неопределенно ответил Гамаш.
К счастью, месье Патрик был не очень внимателен или любопытен, иначе он бы поинтересовался, почему Гамаш заявился к нему со стариком и собакой. Да, это могла быть полицейская собака, но все равно необычно. Однако Шона Патрика это, видимо, не волновало. Впрочем, именно так и вело бы себя большинство квебекцев: услышав имя Огюстена Рено, они забывали обо всем другом.
– Я слышал, его убили англичане и закопали в подвале своего дома.