Хотеть не вредно!

Ну, держитесь! Я решила всех сразить красотой, чтобы поняли, кто здесь кто. Для этого пришлось самой удалиться к Вале в дом. Я причесалась непривычно: распустила пышный хвост, затянув его, как в юности, на самой макушке. Пришлось повозиться с моей непослушной гривой, чтобы все было гладко, без петухов. Даже голова заболела, так трясла ею. С этой прической неплохо смотрелись мои новые серебряные серьги. Авантюрин подошел и к моему наряду. Подкрашивалась я особенно тщательно и чувствовала себя индейцем перед выходом на тропу войны.

Когда я снова появилась в доме, то привела Валю в шоковое состояние и дождалась от Зилова если не комплиментов, то долгого красноречивого взгляда, от которого по телу забегали мурашки. Тут и гости прибыли. Валя всполошилась и побежала наряжаться. Нехорошо получилось, подумала я. Она старалась, про себя забыла, готовила стол. Я-то моталась за нарядами и имела возможность привести себя в порядок, а теперь на нее же дуюсь. Неблагодарная хамка. В приступе самобичевания я простила ей назойливость и постоянное присутствие рядом с Борисом.

Швецовская иномарка остановилась у самого крыльца, и из нее выбрался сам Швецов, а затем молодая, лет двадцати пяти, худенькая брюнетка с остреньким личиком. Последним вышел из машины зам Швецова, оказавшийся круглым веселым парнем, типичным любителем пива.

— Знакомьтесь: моя жена Света, — представил Швецов. — А это Вася, мой зам. Василий Денисович.

Света без улыбки кивнула мне головой, а Вася потряс руку:

— Очень, очень приятно, — при этом поглядывал с нескрываемым любопытством.

Зилов вышел в сером свитере и черных вельветовых штанах. Что-то невозможное. И когда успел переодеться? Пока мы обменивались первыми любезностями, мужчины курили, а Света приглядывалась ко мне, подоспела и Валя. Она тоже постаралась: косметики наворотила на лицо целый пуд, облачилась в нарядное платье и туфли на высоких каблуках. На голове соорудила воронье гнездо. Впрочем, что это я привязалась к ней? Сама-то я лучше что ли? Целый день потратила на поиски наряда, чтобы выпендриться перед незнакомыми мужиками. Даже смешно. Однако по мимолетным взглядам, которые бросали на меня Швецов и Вася, я поняла, что цель достигнута.

Надо отдать должное Вале, она бросилась помогать мне, как только мы вошли в дом и усадили гостей за стол. Света вела себя независимо, ни с кем не разговаривала, только глазела по сторонам. Валя же львиную долю хлопот по столу взяла на себя. Когда я увидела количество бутылок, выставленных Швецовым и Васей, то заранее почувствовала утреннюю тошноту. Правда, в основном, это было пиво, но и водки предостаточно. Я выразительно посмотрела на Бориса, он ответил утешительной улыбочкой: ничего, мол, справимся. На столе появилось еще и шампанское, и вино. Я сползла на стул. Что ж, пить так пить. Я уже забыла, как это бывает.

Угощенье получилось на славу, спасибо Вале. Я простила ей даже томные взгляды, которые она постоянно бросает на Зилова, сама того не замечая. Вася подсел к ней и стал неуклюже ухаживать, подливая в бокал вино. Борис включил магнитофон, оттуда полилась тихая, ностальгическая музыка, что-то из семидесятых. Мужчины говорили о каком-то таинственном бизнесе, в который втянули и Бориса. Я испуганно посмотрела на него:

— Только не криминал! А то я знаю, в какой бизнес идут обычно бывшие афганцы!

— Я не афганец, — поправил меня Борис. — Я служил в Североморске.

После вкусной еды и обильных возлияний решили танцевать. Зилов пощелкал магнитофоном в поисках подходящей музыки и поставил Джо Дассена. Вася увел Валю, а Зилов подошел ко мне. Я волновалась, как в школьные годы.

— Помнишь наш первый танец? Нас буквально выталкивали навстречу друг другу, — шепчу я, вдыхая незнакомый, но приятный запах его одеколона.

— Я тогда здорово перетрусил, — усмехается Борис.

— Я тоже, но делала вид, что только сержусь. Господи, сколько же лет я не танцевала! Целую жизнь.

— Я тоже. Да я так и не научился.

Припомнив недавнюю обиду, я вдруг выражаю упрек:

— Ты, кажется, даже не заметил мою обновку. Зачем, спрашивается, я день на это убила?!

Зилов вместо ответа крепко прижал меня к себе.

Мы шептались и смеялись, и мне казалось, что в этой комнате мы одни. Однако песенка Дассена стихла, волшебство рассеялось. Я наткнулась вдруг на неприязненный взгляд Светы. Она весь вечер молчит, не размыкая плотно сжатых тонких губ, и кажется, смертельно скучает. Я заметила, что Швецов как-то полинял в ее присутствии. Он почти не шутит, а, сказав что-либо, сразу оглядывается на Свету, и оживление как рукой снимает. Надо же, думаю я, такая шмакодявка, а прибрала к рукам взрослого человека. Он явно ее боится. И чего тогда тащил ее с собой, спрашивается?

Валя гортанно смеялась в объятьях захмелевшего Васи и, кажется, они тоже не замечали ничего вокруг. Света и Швецов уединились в сенях и о чем-то пылко спорили. Нам с Зиловым пришлось заниматься переменой блюд и чаем, а когда все было готово, Света, вся красная, уже сидела на своем месте. Швецов мрачно уставился в тарелку. Борис, тревожно поглядывая на него, провозгласил тост:

— За наших прекрасных женщин!

Захмелевшая Валя завопила от восторга и полезла к Зилову целоваться. Только этого еще не хватало! К счастью, ее вовремя перехватил Вася. Борис дипломатично предложил еще потанцевать и тут же пригласил Свету. Не меняя выражения лица, она пошла с ним. Швецов будто перевел дух. Он исподтишка глянул на меня весьма лукаво и протянул руку, тоже приглашая. Я по инерции испуганно оглянулась на Свету, а Швецов храбро тряхнул головой.

— Весь вечер мечтал об этом танце, да простит меня Боря, — проговорил он, откровенно флиртуя.

Ну и кот!

— Не страшно? — я имела в виду Свету, но фраза прозвучала у меня неожиданно игриво.

— Кто не рискует, тот не пьет шампанское! — ответил Швецов по-гусарски.

Я похихикала над ним, рассматривая Бориса и Свету, которые топтались на одном месте и о чем-то переговаривались. О чем они могут говорить? Что может быть у них общего? Лицо Зилова немного напряжено, а Света что-то торопливо шепчет, слов не разобрать.

— Ань, на самом деле мне надо поговорить с тобой, серьезно. Только ни слова Борьке — убьет, не задумываясь.

Склонившись к моему уху, Алексей Васильевич вполголоса начал:

— Знаешь, после смерти Высоцкого я грешным делом часто винил его жену, Марину Влади. Думаешь, почему?

— Почему? — удивляясь неожиданному повороту беседы, спросила я.

— Я считал, что если бы Марина не бросала его постоянно и не уезжала в Париж, то Володя дольше бы протянул. Она его бросила на произвол судьбы. Боролась, боролась за него, но переехать к нему не захотела. Париж свой боялась оставить: карьера, деньги… Жена должна быть рядом, всегда, особенно, когда трудно.