Хождение по водам

В следующий момент, увидев у ног Джона Спейна бездыханное тело Эванджелин Уолтер, Рекальдо понял, что его безоблачной жизни в этом поселке подошел конец. И еще он понял, что Джон Спейн непременно окажется под подозрением. Не только потому, что старик обнаружил труп, но из-за своего ершистого характера и туманного прошлого.

Ситуация сложилась, мягко говоря, неприятная. Рекальдо попал в двусмысленное положение и чувствовал себя неловко. Он знал Джона Спейна, тот ему нравился; между ними возникла симпатия, может быть, еще и оттого, что оба были здесь чужаками. Хотя, напомнил себе Рекальдо, на своем участке он точно так же отнесся бы к любому попавшему в подобную передрягу человеку. В этом мирном уголке насилие было необычной, почти неслыханной вещью. Ярость Рекальдо вызвал не только вид мертвого тела; сержант по опыту знал что убийство – а в этом случае смерть очень напоминала убийство – разом меняет все и для всех. Зло – такой водоворот, который легко затягивает и виновного, и невинного. Сержант задумчиво посмотрел в пространство и повторил в уме рассказ Джона Спейна, стараясь осмыслить услышанное до того как из управления на место преступления прибудет оперативная группа. Рекальдо отчаянно надеялся, что они возьмут дело на себя и в его участии вообще отпадет нужда.

Местный врач прибыл и тут же уехал.

– Не мой пациент, – объявил он. – Следует известить коронера. – И как его ни просили, отказался делать какие-либо предположения по поводу причины и времени смерти миссис Уолтер. Врач осторожно откинул складки платья и заметил на животе женщины свежий шрам. – Ее недавно оперировали, – сказал он. – Совсем недавно. – И поднял глаза на Рекальдо. – Ясно одно: она потеряла много крови. А отчего – другой вопрос. – Дальше этого он не пошел, только бросил: – Пусть разбирается патологоанатом. У меня в таких делах, слава Богу, небольшой опыт.

Как только он уехал, Рекальдо достал из багажника джипа брезент и накрыл тело. Затем провел Спейна по склону сада на террасу и усадил на скамью.

– Итак, – строго начал он, – сейчас прибудет оперативная группа, и мне необходимо представить им внятный доклад. А ты ничего путного так и не сказал. Понимаю, тебе тяжело, Джон, но давай еще раз, постарайся ради меня. Все сначала, медленно и ничего не пропускай.

– Попытаюсь, – тяжело вздохнул старик.

– С того момента, как заметил ее.

Спейн колебался, словно пытаясь разобраться в собственных мыслях. Он опустил глаза на распростертое на земле тело, затем перевел взгляд на сверкающую поверхность реки.

– Она была там, когда я вечером возвращался, – прошептал он.

– В какое время ты вышел на лодке? – перебил его Рекальдо, вспомнив, что накануне, в семь, он подъехал к дому старика, но ни хозяина, ни его суденышка там не оказалось. И Гила, кстати, тоже.

– Днем выходил с Гилом. Крессида забрала сына около шести, и я сразу отплыл. А вернулся что-нибудь около половины восьмого. Точнее сказать не могу. Смеркалось, но еще не стемнело. И ветра совсем не было.

– И больше не плавал?

Старик отвернулся.

– Ты ведь знаешь, в десять я обычно ложусь в постель.

– Значит, возвращаясь, ты увидел ее в саду?

– Да. Она часто выходит по вечерам и стоит у кромки воды. – Спейн бессознательно употребил настоящее время, вспомнив, как женщина курила, прислонившись к чахлому дереву.

– Ты ее узнал? Даже в темноте?

– Было не совсем темно. В доме горел свет. – Старик повернулся к окнам, которые были широко открыты и по-прежнему освещены, и задумчиво продолжал: – На ней был ее обычный наряд. Как у индийских женщин. Такие, кажется, называют сари. – Спейн посмотрел на Рекальдо. – Понимаешь, я никогда не видел ее рано утром. Видимо, это и приковало мое внимание. И еще ее одежда.

Он принялся покусывать ноготь большого пальца.

– Сначала я решил… видимо, во всем виновата дымка… мне показалось, что на ней платье с узором. – Он безутешно покачал головой, словно эта деталь тревожила его больше остального. – Сказать по правде, в тот момент до меня не дошло. Понял только, когда приблизился…

– Постой, Джон, – перебил его Рекальдо, – ты меня совсем заморочил. Ты про что, про вчерашний вечер или сегодняшнее утро?

– Я про утро. Утро, – засуетился старик, заметно смутившись. Голос сделался визгливым. – Я же тебе дважды повторил, что ни разу не видел ее по утрам. Никогда.

– И что произошло потом? – Сержант говорил медленно, успокаивающе. Он понимал, что старик темнит, но считал, что нажимать бессмысленно. – Давай своими словами, Джон.

Когда Спейн заговорил, он обращался будто не к полицейскому, а к самому себе. Понизил голос так, что Рекальдо пришлось напрягаться, чтобы разобрать слова.

– Я вышел так рано, потому что хотел поймать момент. Решил, пусть отлив сделает всю работу за меня. В последнее время подвесной мотор доставлял мне много хлопот. – Старик отворачивался, избегая смотреть сержанту в глаза. – Как оказалось, я вышел немного раньше, чем следовало. Прилив был очень высокий. Очень. В таких случаях вода по всему побережью поднимается до самого верха травяного откоса, а иногда даже заливает сады… – Я увидел ее, когда отошел на самую стремнину. – Он показал на середину протоки, где была большая глубина и сильное течение. – Пустил лодку по реке, а сам наслаждался трубкой.

Он закрыл глаза и тяжело вздохнул.

– Обогнув отмель, я увидел ее. – Спейн указал рукой. – Свет был очень странный – красный, багровый. Она возникла из тумана… сияющая. Очень, очень страшно.

Старик зажал рот рукой и стал давиться. Бросился за куст. Рекальдо старался не слушать, как его тошнило. Спейн появился через несколько минут, прижимая к лицу грязный, запятнанный кровью платок.

– Извини, запоздалый шок.

Рекальдо заметил кровавые пятна на платке, но ничего не сказал, только попросил продолжать. Спейн сбивчиво признался, что поначалу принял видение за обман зрения и не сообразил, что по утрам он никогда ее не замечал – только по вечерам, когда возвращался с добычей омаров из своих ловушек.

– В такое время люди сидят по домам. Вот я и решил: подплыву к берегу, и мы разделим с ней удовольствие, полюбуемся восходом. И еще я слышал, она недавно выписалась из больницы, так что не грех поинтересоваться, как она себя чувствует.

Спейн продолжал рассказывать. Он медленно приблизился к берегу, восхищаясь видом женщины в вуали. Влажная одежда облегала ее стройную фигуру, тело рельефно выделялось под тканью. Он долго не мог сообразить, как зябко в воздухе. И понял это, только когда потянулся вынуть изо рта трубку и, обратив внимание на собственный рукав, сравнил свою плотную ветровку с ее легким платьем. Он окликнул ее, вскочил на ноги и при этом чуть не перевернул лодку. Женщина не ответила. Только подойдя ближе, он заметил, что вода перехлестнула через дамбу, просочилась в сад и плескалась вокруг ее колен.

– Замерзнете до смерти! – крикнул Спейн. – Идите в дом. – И только тут заметил, что краска с ее платья стекает в воду и, подобно маленькому красноватому водовороту, образовывала у ее ног воронку.

Он хотел увеличить скорость, но тут подвесной мотор заглох, повергнув его в панику. Он схватился за весла. Вставляя их в уключины, в волнении чуть не упустил за борт и, не рассчитав гребок, едва не ткнулся носом в скрывающиеся под поверхностью торфянистой воды зазубренные остатки старого мола. Поблизости не оказалось ничего, к чему можно было привязать шлюпку. Если не считать дерева, у которого стояла она. Но Спейну никак не удавалось подойти достаточно близко, чтобы ухватиться за ветку. После нескольких неудачных попыток он удалился от берега и подплыл к находившемуся в нескольких сотнях ярдов вниз по течению старому эллингу.

– В том месте, где ты держишь свою лодку, Фрэнк, – уточнил старик.

Рекальдо молча кивнул.

– Тогда я ломал себе голову, уж не привиделось ли мне все это…

Он скинул тяжелую ветровку, бросил в лодку и побежал по берегу обратно. А как только увидел ее, начал кричать и удивился, что женщина не отвечает.

– Река затопила край сада на фут или два. Несколько последних ярдов мне пришлось шлепать по воде.

Сквозь резиновые сапоги он ощутил ледяной холод. На сердце было тревожно, дыхание вырывалось короткими болезненными толчками.