Хозяин антимагии 2

Я резко поднял руку, давая знак всем заходить внутрь убежища.

— Они опять здесь, — прошептала Тася, цепляясь за мой рукав.

Я потрепал её по голове.

— Не бойся. Всё хорошо. Я убил тварей, которые там были. К нам идут люди.

— Зачем же скрываться?

— На всякий случай.

Голоса становились всё чётче.

Я прислушался, пытаясь понять, кто это. Дружинники? Наши? Кто-то ещё?

Сердце бешено колотилось. Обратился к источнику магии внутри: там остались жалкие крохи.

— Потап, — я повернулся к старому слуге, — дай пистоль.

Он, не споря, протянул оружие.

— А ты? — спросила мама.

— Я постою тут.

Она хотела возразить, но я уже толкал родных к двери и отобрал у женщины рапиру.

— Кирилл…

— Всё будет хорошо.

Мотя спрыгнул с плеча Таси и снова устроился на моём, настороженный, готовый.

Голоса приближались.

Шаги.

Шёпот.

Кто-то произносил моё имя.

Левой рукой поднял пистоль, пальцы сжали рукоять.

Рапиру взял в правую и перехватил её поудобнее.

— Кто там? Покажитесь! — мой голос прозвучал резко, словно удар топора.

Сердце бешено колотилось. Мотя на плече напрягся, его крошечные лапки впились в меня, словно когти хищной птицы.

Из темноты выступили три фигуры.

— Кирилл Павлович, это мы.

Свет магических светильников упал на их лица, и я узнал Осипа Гурьева, Евгений Павлова и Петра Бадаева.

— Как вы прошли? — спросил, не опуская оружия. Лабиринт был коварен, и даже вассалы могли оказаться мимидами.

Они переглянулись, потом вперёд вышел Гурьев.

— Проверь нас, — хрипло сказал Осип, вытянув руку. На ладони заструилась вода, образуя родовую печать Пестовых.

Евгений без слов сжал кулак, и каменные шипы выросли из пола, сложившись в ту же печать.

Пётр лишь щёлкнул пальцами, и между ними вспыхнуло крошечное пламя, приняв форму фамильного герба.

Я выдохнул, но тревога не ушла.

— А как же мой пленник? — спросил я, глядя на Евгения Павлова. — Кто следит, чтобы Евдокимов не сбежал?

Осип махнул рукой:

— Не переживай. Иван дал ему эликсир, блокирующий магию. На ближайшие сутки он больше не маг. Да, это очень дорогое средство, но мы решили, что так будет правильно.

— Одобряю, — кивнул я, а потом нахмурился. — А Иван один остался? А как же враги? Там ведь много недобитков ещё?

— Всё под контролем, — Пётр усмехнулся, — прибыло подкрепление.

— Какое ещё подкрепление? — я резко повернулся к нему. — Кто?

Осип громко и резко рассмеялся, так что заставил меня невольно вздрогнуть.

— Как ты умудрился прислать к нам на помощь бывшего адмирала империи князя Кирова и медика графа Дубина? Они вдвоём стоили всех остальных.

— Кого остальных? — я по-прежнему ничего не понимал. Что происходит?

— С ними было полсотни людей в форме охраны военно-морской академии.

Я замер. В голове пронеслось: как? Почему? Кто их послал? Но времени на эти вопросы не было, важнее сейчас другое.

— А что тут, в имении? — спросил я, переводя взгляд на Осипа.

Тот замялся, потупил взгляд.

— Так это… полиция орудует.

— Полиция? — я прошипел, не веря своим ушам.

— Да. Когда мы приехали, они уже всю усадьбу под охрану взяли, — Евгений скривился, сжимая шаровую молнию, которая вспыхнула у него на кулаке, осветив измученное лицо резкими тенями.

— А наёмники?

— Какие наёмники? — удивился Евгений, будто я спросил о призраках.

Я резко отмахнулся, не в силах объяснить. Значит, разбежались. Или их уже нет.

— А вот дом горит, — тяжело вздохнул Осип, и в его голосе прозвучало что-то, от чего у меня сжалось сердце.

Я закрыл глаза. Горячая волна ярости поднялась из глубины. Опять! Опять мы лишились дома!

— Ладно, — прошептал я, открывая глаза. Голос звучал хрипло. — Разберёмся. Сначала семья. Потом производство. Потом…

Я не договорил. Но все поняли.

Молча подошёл к двери убежища, сжал кулак и ударил в массивную кованую поверхность — три быстрых, два медленных. Звук разнёсся эхом по каменным стенам, словно сигнал «выходите».

Дверь открылась. Первой показалась Тася, она была бледная, с заплаканными глазами, но, увидев меня, лицо озарилось радостью.

— Кирилл!

Следом вышла мама. Она лишь молча кивнула нашим вассалам.

Я обнял обеих, чувствуя, как мамины руки впились в мою спину, будто боясь, что я опять оставлю их.

— Всё хорошо, — прошептал я ей в волосы. — Всё кончено. Выходим.

Когда мы выбрались на улицу, первое, что бросилось в глаза, это дым. Чёрный, едкий, поднимающийся к небу.

Дом.

Наш дом.

Каменные стены ещё стояли, но внутри бушевал огонь. Деревянные перекрытия трещали, как кости под ножом мясника, а из окон вырывались языки пламени, лизавшие почерневшие рамы.

— Боже… — прошептала мама, и в её голосе было столько боли, что я не выдержал и сжал её руку.

В этот момент что-то изменилось.

Воздух наполнился влагой, тяжёлой, как предгрозовой туман. Я стал озираться и увидел недалеко от парадной лестницы дома высокую фигуру в мундире с широкой бородой-лопатой. Это был ректор академии Анатолий Степанович Киров. Он поднял руки вверх, от них к небу тянулись тонкие синие нити, мерцающие в темноте.

Дом зашипел.

Вода хлынула со всех сторон, её потоки не просто охлаждали огонь — они создавали гидравлический пресс, вытесняя кислород и сжимая пламя, пока оно не задыхалось в этой влажной ловушке. Камни трещали, пар поднимался клубами, смешиваясь с дымом, и на секунду весь дом исчез в белой пелене.

А когда пар рассеялся…

Дом стоял. Но теперь это была чёрная мокрая глыба. Окна — пустые глазницы, стены покрыты сажей и трещинами. Потом с глухим стоном одна из стен осела, превратившись в груду обломков.

Мама ахнула, прикрыв рот рукой. Тася прижалась к ней.

— Ничего, — сказал я тихо, но так, чтобы обе услышали. Голос не дрогнул, хотя внутри всё горело. — Я построю новый. Лучше прежнего.

Мама посмотрела на меня, в глазах были слёзы, но она улыбалась.

— С садом?