Хозяин горы

Майя прекрасно понимала её грядущее состояние, потому что несколько дней назад пережила то же самое – ей сказали, что этот мужчина будет хорошим мужем и позаботиться о ней – и отдали её замуж.

Сейчас с Аминой по сути происходило то же самое.

И медведям было не понять горечи и разочарования, которые накатывали на девушку удушливыми волнами, ведь Буран даже не попытался НЕ отдавать её. А ведь он был тем, кому она была верна и искренне любила.

Девушка молча поставила ружье на пороге и так же молча вошла в дом.

Майя последовала её примеру, только ножи унесла с собой на кухню.

– Идём, я покажу, где нам лучше умыться, чтобы спокойно войти в дом чистыми, иначе Аминка и правда нас расстреляет.

Буран говорил это с улыбкой, но на душе тоже заскребли кошки, когда он ощутил всё то, что бурлило внутри у неё.

Медведь точно знал, что яркие глаза Морозного – это больше чем клятва в любви и верности, но обида Аминки была выше этого понимания. И её боль и растерянность ранили его.

– Я клянусь, что никогда не обижу её!

– Я знаю, братишка. Но едва ли Аминка это сейчас понимает.

Морозный спокойно кивнул:

– Дай ей время, Буран. Время всё расставит на свои места и залечит раны. Всё произошло слишком быстро и неожиданно для всех. А её любовь к тебе никуда не ушла и не сможет пройти за несколько недель.

– И ты готов это терпеть?

Полярный медведь снова уверенно и спокойно кивнул.

– Столько, сколько будет нужно. Она полюбит меня. Я точно знаю это. Потому что я сделаю для её счастья всё, и намного больше всего возможного.

Мужчины пожали друг другу руки и принялись умываться и смывать кровь, которая продолжала бежать у каждого из них.

– Я скажу Аминке вытащить из тебя пулю, - проговорил Буран, на что Морозный только покачал головой:

– Не стоит. Я справлюсь без особого труда сам. Для Амины я совершенно чужой человек. Не нужно заставлять её прикасаться ко мне раньше времени, особенно, когда у девушки нет желания касаться меня.

Буран только удивленно хмыкнул:

– Когда это ты успел стать таким мудрым и степенным?

– Сам в шоке!
– криво улыбнулся белокурый воин, - Сейчас я думаю про девушку и её чувства больше, чем про себя. Наверное, в этом весь секрет.

– Теперь ты будешь думать так постоянно, - с улыбкой выдохнул Буран, из головы которого категорически не выходила его Майя.

Каждую минуту, каждую секунду в мыслях была только она, даже когда он дрался или был вдали от неё.

Сейчас каждый вдох и выдох медведя был лишь для неё одной, и он с ужасом понимал жуткое состояние Грома, когда при родах погибла его первая жена. Да, тогда он был рядом с другом и всё чувствовал до жути, но понять то, как сгорала его душа и умирала каждый день, он смог по-настоящему только сейчас.

– Думаю, мне и в дом заходить пока не стоит, Буран.

– Ещё чего! Надо плотно подкрепиться после боя, и я хочу услышать в подробностях, как там дела на крайнем Севере, и что еще творит Батя! Если он отправил тебя за мной, то явно что-то случилось!

– Пока еще нет. Но что-то грядёт, поэтому собирают всех. Карат говорит, что мы стоим на грани глобальной воны с лабораториями, и, сам знаешь, что он редко ошибается.

Мужчины долго умывались и говорили о том, что было и что намечалось по мнению хитрого, но мудрого Карата, ощущая, что девушки без дела на кухне не сидели и уже собрали обед.

Морозный без труда выдавил из себя пулю, но пришлось немного подождать, когда перестанет течь кровь.

Впрочем, у медведей даже переломы заживали на раз-два! Что уж говорит про какие-то пули и царапины от них! Для берсерков это было сродни тому, что человека укусил комарик было бы и вовсе не заметно, если бы не чесалось.

Когда мужчины вошли на порог свежие, вымытые и бодрые - стол был заставлен закусками из сушеного мяса, традиционной дагестанской сушеной колбасы, всевозможными домашними сырами, орехами, а еще огромной яичницей с мясом и, конечно же, свежими ароматными лепешками, которые так вкусно было есть с медом и свежими сливками.

Чай девушки тоже заварили и тихо удалились на второй этаж, как того требовали традиции – рядом с мужчинами им было не положено сидеть, даже если самим мужчинам этого хотелось до скрежета в клыках.

Впрочем, им тоже было о чём поговорить между собой.

Майя лишь зашла в свою комнату и поняла, что оставлять в таком состоянии Амину ей совсем не хочется, поэтому девушка осторожно вышла и постучала в ту комнату, куда вошла Амина.

– Я могу войти?

– Зачем? – тут же вскинула голову черноглазая красавица, чьей блеск в глазах потух и превратился в застывшую лаву из боли и непринятия ситуации.

Она говорила не зло и не агрессивно, а безжизненно и устало, что было еще хуже.

Эта ночь и сумасшедшее утро выжали из неё окончательно всё позитивное, и убили последнюю надежду на то, что она может быть нужна своему мужу. Хоть немного. Хоть чуточку.

– Я хотела бы побыть с тобой, Амина. Если ты будешь не против.

Майя прекрасно понимала, что каждый человек переживает боль по-своему.

Кому-то нужна шумная компания и не настоящее веселье, чтобы заглушить собственный внутрениий голос, который рыдает.

Кто-то предпочитал утопить свои эмоции в работе, чтобы отключить мозг и не дать чувствам выйти наружу.

Кто-то замыкался в себе и ему было нужно только серые стены и глухое одиночество, чтобы переболеть эту боль и стать сильнее.

Сама Майя была из разряда последних.

Она привыкла годами всё хранить в себе, борясь со снами и воспоминаниями собственными силами.

А вот Аминка казалась позитивной и общительной девушкой, и поэтому Майе казалось, что это жуткое одиночество сделает только хуже, и вгонит в такую депрессию, что откопать Амину потом будет не под силу даже опытным врачам и психологам.

Девушка молчала и смотрела на Майю пустым отрешенным взглядом, когда тихо выдохнула:

– С меня сейчас собеседник никакой.

– Я ничего не хочу обсуждать. Просто побуду рядом, если ты хочешь. Мы можем молчать, или говорить о том, что ты захочешь рассказать.

Амина нахмурилась и чуть поджала губы.

– Я ничего не хочу.

– Хорошо, как скажешь, - коротко кивнула Майя, и сделала уже шаг назад, но потом остановилась и тихо добавила, - Я ведь тебя очень хорошо понимаю. Несколько дней назад мне тоже сказали, что он хороший человек и отдали меня замуж.