Хозяин Каменных гор
Шрифт:
— Да что вы, батюшка! — отмахнулся управляющий. — Не смешите людей. Какая летом медвежья берлога? Летом зверь шастается, где ему вздумается. Зимой — другое дело!
— Хочу летом, а слово мое закон! — входя в обычное капризное настроение, настаивал на своем барич. — Иди, готовь егерей!
Управляющий уныло опустил голову, — он видел, что молодой хозяин настоит на своем.
«Что делать? С медведем — не с бабами шутки шутить!» — со страхом подумал Любимов и льстиво обратился к Анатолию:
— Ладно, господин, охота так охота! Только, скажем, уместно ли Демидову так просто охоту
Баричу понравилась затея управляющего: и впрямь, господская охота должна быть обставлена величественно. Пусть в крае все помнят, как веселился Демидов! Анатолий успокоился, оживился и примирение сказал:
— Хорошо. Три дня даю сроку! Марш отсюда и исполняй приказанное!
Любимов не привык к такому обращению. Он всегда чувствовал себя хозяином на заводе, а тут его превратили в мальчишку и беспокоят по каждому капризу. Однако досада досадой, а надо приступать к делу! Он вышел на улицу под яркое солнышко и тихо побрел в контору.
«Шутка ли сказать, летом устроить медвежью охоту? Зверь сейчас в силе, озорник! Добро бы актеришку задрал или помещика-пропойцу Кабанова, за них никто не вступится, а случись что с барином, прощай тогда! — тревожно раздумывал он и представил себе эту страшную картину. — Да Анатолий Николаевич, поди, и стрелять толком не умеет!»
Он вызвал старого егеря и сокрушенно рассказал ему о своем беспокойстве.
Лохматый мужик почесал затылок, ухмыльнулся в бороду:
— Оно, безусловно, таким людям на медведя летом опасно ходить. А все же, так думаю, потеху для барина устроить можно. И прямо скажу, Александр Акинфиевич, повезло тебе. Раскошелиться только придется.
— Ты что ж, с господина своего содрать хочешь? — недовольно нахмурился Любимов.
— Ни вот столечко! — показывая на мизинец, выговорил егерь. — Тут расходы потребны на другое дело. По охотнику надо и медведя сыскать! — Мужик улыбнулся своей тайной думке и покрутил головой. — Ну и ну, есть подходящий! На такого медведя ступай без опаски, потому зверь самый веселый и безобидный!
— Ты что же, наговор знаешь? — пытливо уставился на него управляющий.
— А к чему здесь наговор, не пойму! — хитро сощурив глаза, светясь лукавством, сказал егерь. — Просто медведя надо купить. На счастье, в Половинке медвежатник остановился с ручным зверем. По окрестным ярмаркам бродит. Пожалеет сердягу на такое дело, ну да кто не позарится на сотню целковых!
— Да у тебя креста на шее нет! Подумать только, сто рублей! — рассердился Любимов.
— Дорого? Найдите дешевле! А жизнь барина во сколько целковых ценится? — с хитрецой спросил егерь.
— Жизнь господина бесценна, и на золото ее не купить! — вразумительно ответил управляющий.
— Ну, вот видишь! — строго сказал мужик. — Если так, поторопиться пора, а то медвежатник уйдет, и пиши пропало!
В тот же день Любимов и егерь уехали в Половинку. Там в избушечке вдовы отсыпался вожак, а в тени под навесом, закрыв
морду лапами, распластавшись, дремал зверь. Егерь безбоязненно обошел Мишку, всмотрелся:— Хорош Топтыгин! Ой, хорош! Ишь развалился, как хмельной мужик!
Они прошли в избушку и разбудили вожака. Долго тот не мог понять, чего от него хотят. Когда же перед ним выложили сто целковых, медвежатник разомлел.
— Ну как, продашь Мишку? — спросил Любимов.
Вожак жадно посмотрел на серебро, но промолчал. Угрюмо подумал и сказал:
— Беден, да не могу. Тварь лесная, а сдружился. Веселей вдвоем по свету бродить! — с ласковостью в голосе сказал он о звере.
— Бродить-то бродить, а документов нет! — злясь, пригрозил управляющий. — Гляди, набродяжничаешь, и тебя в клоповник уберут и друга твоего ухлопают. Подумай хорошенько!
— Жаль Мишку! — со слезами на глазах вымолвил медвежатник.
— Погоди! — смягчаясь, сказал Любимов. — Сухая ложка рот дерет!
Он вышел из лачуги, взял в экипаже штоф хмельного и вернулся.
— Хозяйка, нет ли у тебя закусить? — окликнул он вдову и поставил штоф на стол.
Из-за печки выбралась исхудалая бледная женщина, поклонилась гостю.
— Хлебец да картошечка!
— Давай сюда, чего уж лучше! — не сводя очарованных глаз со штофа, засуетился егерь. Ему поскорей хотелось пропустить маленькую. Он бережно взял зеленый штоф, посмотрел на свет и покрутил головой. — Эх, и до чего хорошая влага! Разрешите вскрыть? — не ожидая согласия, он натянул на ладонь рукав кафтана и с размаху ударил в донышко бутылки. Пулей выскочила затычка, сверкнули брызги сивухи.
— Дура, да разве ж можно такие капли терять! — хмуро выругался медвежатник. Он взял из рук егеря штоф и снова поставил на стол. Залюбовался им. — Эх, горе ты наше, горюшко! Из-за чего гибнет добрый человек? Из-за зелья проклятого! Нальем, хозяин!
Зеленая влага с бульканьем полилась в глиняные кружки. Любимов от вина отказался.
— Умно! — похвалил медвежатник. — Нам больше достанется. — Он с удовольствием стал тянуть хмельное. Опростав кружку, крякнул: — Ух, как добро! Спасибо, душу отвел!
Егерь и медвежатник пили и быстро хмелели.
— Продай, друг, Топтыгина! — обнял егерь вожака и полез целоваться с ним. — Сто рублей, брат, деньги! Дом купишь, женку заведешь, в люди выйдешь. А медведь что — зверь!
— Это верно, зверь! — согласился медвежатник. — Но то разумей, что другой зверь получше человека будет. Иной барин хоть и не зверь, а похлеще зверя лютого терзает мужика! Это как?..
Хмельной вожак долго хмурился, отказывался от продажи, но в конце концов его уломали. Пошатываясь, он вышел под навес и поднял зверя.
Медведь отряхнулся и добродушными глазками миролюбиво посмотрел на людей.
— Смышленый! — ласково сказал егерь, бесстрашно подошел к медведю и взялся за цепь.
У вожака на глазах блеснули слезы.
— Какой умница! — с тоской вымолвил он. — Третий год ходим, и ни одной шалости не сробил. Мишенька, голубчик мой! — Мужик растроганно обнял Топтыгина. — Прощай, друг, не обессудь, нужда заела…
Медведь поднялся на дыбки и стал лизать лицо вожаку. Зверь был матерый, сильный, красивый.