Хозяин Каменных гор
Шрифт:
Демидов саженками подплыл поближе и залюбовался девушкой. Легкий ветер прижимал платье к ее сильному телу, обтекая молодые упругие формы. Завидя подплывающего мужчину, она нахмурилась. И таким милым, прекрасным было ее круглое загорелое лицо. В сердце Николая Никитича вспыхнуло знакомое ощущение любовной тоски. Он подплыл ближе и, нащупав ногами дно, встал среди сочной заросли.
— Эй, сынок, далеко забрался! — отечески пожурил старик.
— Нельзя голомя! — сдвинув брови, мягким грудным голосом крикнула девушка.
Она стояла все в той же горделивой позе, чуть-чуть закинув голову. Рыжие густые
— Послушай, кто же ты? — ласково окликнул ее Николай Никитич.
— А я вас сразу узнала, барин! — отозвалась она. — Разве не помните Дуняшку? Рыжанкой вы прозвали и по тальнику гонялись за мной, еще мисс Джесси ругали вас за озорство… Скорее плывите до купальни! — Она блеснула зеленоватыми глазами и отошла к лодке.
«Неужели это Рыжанка? — подумал он. — Какая прелесть!»
Демидов нырнул, быстрые движения разгорячили его. Легко он доплыл до купальни, там выбрался из воды и проворно оделся. Из головы не выходила Рыжанка. В сравнении с ней жена неожиданно показалась слишком хрупкой, неземной, без огня и страсти.
Он почувствовал себя неловко, стремился отмахнуться от мыслей о Дуняшке, но в глазах все еще сверкала ее простая, милая улыбка, и никуда нельзя было укрыться от влекущих зеленых глаз.
«К чему томиться? И что в том худого, если я приближу ее к себе?» — раздумывал Демидов, стараясь оправдать свое влечение.
Он вызвал управителя и, нисколько не смущаясь, сказал ему:
— Тут девка одна есть, Дуняшка-Рыжанка!
— Красавица! — вставил Любимов.
— Так ты пришли ее в услужение ко мне. Понял? — вразумительно посмотрел на него хозяин.
«А как же супруга? Вот-вот наедет!» — хотел было возразить управитель, но покорно склонил голову:
— Что ж, можно прислать в услужение! Только должен по совести сказать вам: девка эта с коготками!
— Не страшно! — беззаботно отозвался Николай Никитич. — Ты не тяни долго. Сегодня присылай!
По заводу и во дворце шли спешные приготовления. Торопливо чистились заглохшие дорожки в саду, на острове стучали топоры, плотники восстанавливали храм Калипсо. Заново окрашивались стены барского дома. Покои хозяев обтягивали штофом, китайским шелком, обновлялись паркеты, промывались старинные хрустальные люстры. С утра до ночи в барском доме суетились слуги, раздавались песни, окрики. Заводские женки с подоткнутыми подолами, с загорелыми плотными икрами шлепали по лужам, разлившимся по комнатам. Они скребли, терли, наводили чистоту. Среди ядреных, здоровенных поломоек Демидов увидел и босоногую Дуняшу с высоко засученными рукавами. Наклонившись тонким станом, она проворно водила мокрой тряпкой по полу. Демидов взглянул на мелькавшие белые икры, залитые грязной водой, на ее тугие загорелые руки, увидел сильные и ловкие движения, и кровь в нем забурлила.
— Так ведь я для услуг велел тебя прислать! — приглушенно сказал он, подойдя к ней.
— Вот я и пришла! — спокойно сказала она и насмешливо взглянула на хозяина.
Выпрямившись, она держала в левой руке тряпку, с которой стекала на пол грязная вода, а правой утирала пот, выступивший на покатом чистом лбу. Несмотря на неприглядную обстановку, Дуняшка показалась
Николаю Никитичу еще привлекательнее.— Ты ко мне иди сейчас! — взволнованно предложил он.
— Мне и тут дела хватит, барин! — ровно и беззаботно отозвалась она.
— Тут дела для других, а для тебя у меня особое дело! — подчеркнул он и глазами указал на покои.
Выжав тряпку, Дуняша покорно пошла за ним. Босые девичьи ноги оставляли на полу мокрый след. Заводские женки позади зашушукались. Демидова разбирала досада.
«К чему сегодня нагнал столько баб! Один день можно было обождать!» — недовольно подумал он о Любимове.
Он слышал, как за его спиной тихо и мягко ступала Дуняшка. Теперь она не смеялась своим серебристым волнующим смехом. Девушка тяжело дышала. Оба они сейчас хорошо понимали друг друга.
Идя за хозяином, Рыжанка горела от стыда и горя. Она отлично знала, зачем позвал ее барин, и со страхом переступила порог личных покоев хозяина. Высокие своды, тяжелая мебель, бархатные портьеры, бронза — все подавляло Дуняшу. На память невольно пришли рассказы стариков о прежнем владельце завода Никите Акинфиевиче, о Юльке и несчастной судьбе Катеринки — Медвежий огрызок. Вон в углу распахнутая дверь и лесенка. Не в светелку ли она ведет, в которой томилась горемычная Катеринка?
Демидов закрыл за собою дверь и, указывая на мебель, сказал Рыжанке:
— Оботри все, что тут есть!
Осторожно, озираясь, она стала переходить от вещи к вещи, бережно стирая пыль. Руки не слушались, дрожали. Следом за ней ходил Николай Никитич и, указывая перстом на кресла, глухо приказывал:
— И вот здесь нужно…
Голос его звучал нервно, жарко, а глаза так и шарили по ее рукам. Рыжанке стало страшно. Капельки пота выступили на золотистой коже лба. Она подняла руку, чтобы отереть их, и в это мгновение глаза девушки встретились с его отуманенным взглядом. Демидов вырвал из ее рук и отбросил мокрую тряпку. Не успела Дуняша опомниться, как хозяин схватил ее в объятия и стал покрывать потное лицо поцелуями…
Как-то разом отлетел страх: вся сила, которая до сих пор дремала в теле, всколыхнула Рыжанку. Она взмахнула локтем и отбросила Демидова прочь. Он не удержался и повалился на кресла.
— Что ты делаешь, дура! — закричал он. — Зачем толкаешься?
— Не лапь! Не твоя! — гордо закинув голову, выкрикнула она.
— Моя! Ты крепостная моя! Что хочу, то и сделаю! — взбесился Николай Никитич. Он двигался, словно пьяный, шумно дыша, не владея ни своим разумом, ни чувствами.
— Не подходи! — закричала она, и глаза ее дико блеснули. — Не подходи! Убью, а не дамся!
— Врешь! — весь красный, раздраженный, закричал он и протянул руки, чтобы обнять девушку.
Изо всей силы Дуняшка снова отбросила его локтем, и он покатился по паркету. Шлепая пятками, растрепанная поломойка выбежала из барских покоев. Ее звонкий голос прокатился по горницам:
— Бабоньки, не дайте в обиду! Барин озорничать вздумал!
— Ой, что ты! Что ты! — испугались бабы и всполошенным, шумным табунком окружили Рыжанку…
Однако Демидов больше не показался. За массивной дубовой дверью покоя было тихо. За окном погасал день. Луч солнца скользнул в окно и заиграл радужными огнями на хрустальных подвесках люстры.