Хозяин моих желаний

Раду встаёт боком, пропускает меня вперёд, каким-то немыслимым образом сочетая давление и учтивость.

Я не тешу себя иллюзиями. Это всего лишь признак хорошего воспитания. Понадобится – применит силу. Потом, может быть, поинтересуется о самочувствии.

Не скажу, что меня это радует. Кого-то более примитивного запугать или провести было бы проще. А что за адская машина работает под копной каштановых волос одному чёрту известно.

Ноги подкашиваются, но слушаюсь. В гостиную можно. Это не спальня.

Хотя остальное, что написано в картах тоже не совсем секс. Сейчас не вспомню ни одной, где чёрным по белому выбито это ненавистное слово. Впрочем, кто знает? Я не стала смотреть все.

Разглядывая его сильные, проработанные в спортзале плечи и спину, в очередной раз подбираю слова, чтобы выторговать свободу, договориться. Настраиваю себя, что ситуация как-то разрешится. Готова даже рухнуть на колени и умолять. Но, честно говоря, сама в это не верю. Не потому, что страшно унизиться. Просто... в глубине души понимаю, что ему нужно другое.

От этой мысли начинает гулко и часто стучать под рёбрами. Я не готова к такому... Не хочу так...

В гостиной уютно потрескивает камин, а меня знобит. Приостановившись у двери, внимательно осматриваюсь. Снова обилие окон, высокие потолки. Минимализм, подчёркнутый тёмным деревом и кожей. Комната в целом выглядит приятно, но в то же время подавляет чисто мужской энергетикой. Этот дом явно не рассчитан на присутствие здесь женщины или ребёнка. Комфортная и строгая холостяцкая берлога.

– Так и будешь стоять? – бросает он через плечо, убирая колоду обратно в карман. – Проходи.

– Я первая, кого ты здесь удерживаешь?

Не знаю, что заставило меня проигнорировать приглашение. Возможно попытка потянуть время, а может странный взгляд, которым он по мне откровенно проходится.

– Ты единственная.

Всегда считала это слово одним из самых романтичных, но в том, как мрачно оно прозвучало восторга нет и близко.

Издёвка неожиданно цепляет.

Я люблю себя. Люблю каждую из сотен своих веснушек, обожаю каждый сантиметр выточенного в спортзале тела. И совершенно точно не привыкла к такому обращению. Вопреки ситуации, внутри поднимается волна необъяснимого раздражения.

– Ты, Йети, тоже в своём роде уникальный. – Пренебрежительно веду бровью.

– Подойди.

Тихий голос давит на уши и толкает в спину, заставляя неохотно перебирать ногами.

Останавливаюсь перед камином, в метре от склонившего голову набок великана.

– Что дальше? – Прячу страх за наглой улыбкой.

– Раздевайся, – командует он, провожая задумчивым взглядом капли, срывающиеся на пол с моей одежды.

В ушах звенит как от удара.

И снова я думала, что готова на всё, но... Нет. Промёрзшие мышцы ломит. Голод и слабость подкашивают ноги. Господи, да где ж его сердце?!

– За что ты меня так ненавидишь?

– Ты не поймёшь. Доходчивее один раз показать.

Да чтоб тебя!

Едва успеваю вцепиться рукой в каминную полку.

Сбитая локтем бутылка падает мне на ногу. Повезло, я в ботинках. И не повезло в то же время, потому что эта заминка провоцирует Раду на меня замахнуться.

Или нет?..

Нет.

Он ловит на лету фарфоровую куклу. Бледнеет весь сразу, пальцы подрагивают на волнистых чёрных волосах. Красавица в изысканном платье совершенно точно сделана на заказ и явно представляет для варвара большую ценность.

А я, выходит, так – развлечение? Ну супер, что. Руки так и чешутся разбить в отместку его сокровище.

– Разденься и больше ничего здесь не трогай, – рычит он раздражённо, возвращая куклу на место. – Я принесу тебе что-нибудь сухое. Вернусь – объясню правила.

*Чёрт бы тебя побрал!.. (рум.)

Часть 1. Глава 5

Раду не возвращается довольно долго и мне остаётся накручивать себя, гадая, что он на этот раз задумал. Внутри всё зудит от волнения как в раскуроченном муравейнике.

Раздевшись, развешиваю одежду на батарее, благо камин горит только ради уюта. Такую огромную площадь парой брёвен не протопить.

По коридору гремят тяжёлые шаги. Я начинаю внутренне метаться между тем, чтобы встретить его лицом и, соответственно, бесстыдно приподнятой пушапом грудью, или повернуться спиной. И решаю в пользу первого варианта. Спина уязвима, а между нами доверия нет и быть не может. Сама мысль о том, чтобы открыться агрессору невыносима.

С колотящимся сердцем гипнотизирую дверь.

Раду заходит с пушистым тёмно-синим банным халатом, перекинутым через одну руку и подносом в другой.

Потемневший взгляд задерживается на моей груди. Я успеваю заметить, как дёргается его кадык и опускаю глаза.

Страшно. И уже не немного. Прилично так, до выраженного мандража.

Слышу, как звенит посуда, когда он опускает поднос на стол. И мои нервы тоже звенят. С его приближением всё громче.

Раду сам меня одевает. Продевает в рукав сначала одну руку, затем вторую... Возится как с неживой игрушкой, словно спятивший коллекционер с новой куклой. Жуткая на самом деле аналогия. А я бы и рада избавить себя от навязанной помощи, но тело не слушается.

Позволяю разложить по плечам влажные волосы. И поправить ворот, спускаясь пальцами по выпирающим холмикам груди тоже не мешаю. Я словно в трансе, только никак точно не определю, что при этом испытываю. Его запах забивает лёгкие, усиливая шум крови в ушах.

– Ты покраснела... – Под давлением его указательных пальцев ореолы сосков показываются над гладким атласом. Голос Раду едва различимо хрипнет. – Самое приятное всегда аморально. Поверь, ты быстро втянешься.

Наши горящие взгляды встречаются. Внутри всё переворачивается, и, кажется, сейчас подкосятся ноги от волны прокатившегося под кожей жара. Сердцебиение ускоряется. Не переставая смотреть мне в глаза, Раду оттягивает оба полушария выше. Гладкая ткань обжигает мгновенно сжавшиеся в камень соски.

Его быстрый взгляд вниз жалит как удар хлыста.

Я опускаю глаза вслед за ним. Дыхание перехватывает от контраста мужских забитых жуткими татуировками кистей, обилием тёмных массивных колец и моей молочно-белой кожи с розовыми чувствительными вершинками.

Напряжение становится невыносимым.

– Карты. – Напоминаю тихо, жалобно заглядывая в небритое лицо.

Моего тела никогда не касалась мужская щетина. Почему-то эта залётная мысль наливает мышцы слабостью. Мне кое-как удаётся убедить себя, что подсознание таким образом «мстит» Метлицкому.