Хозяин небесных гор

Это был Тузик! Он стоял задними ногами в воде, мордой и грудью навалившись на ледяную кромку. Длинная шерсть прочно примёрзла ко льду. Стремительная вода горной речки всю ночь обжигала холодом тело собаки. Очевидно, Тузик погнался за хозяином не через мостик, а вплавь, но не смог выбраться из воды на ледяную кромку и застрял, схваченный морозом.

Егерь встал на колени и попробовал осторожно отодрать шерсть собаки ото льда. Но сделать это было невозможно. Собака лизала руки хозяина и визжала. Передние лапы бесцельно скребли лёд и за ночь процарапали глубокие канавки.

Егерь побежал к дому за топором. Вслед ему понеслись истошные вопли Тузика. И сразу на них откликнулся хор собачьего лая из посёлка. «Так вот почему всю ночь волновались собаки», – подумал егерь, проходя мостик, качавшийся под ногами.

С топором в руках он вернулся, вырубил глыбу льда и вместе с ней на руках принёс Тузика домой. Но тяжёлый лёд долго ещё держал пса на полу. Жена егеря осторожно поливала льдину горячей водой. С каждой минутой лёд таял всё быстрей.

Пришли соседи и только качали головами.

– Зачем притащил собаку? Пристрелить её надо. Теперь у неё задние ноги отымутся, калекой станет, – сказал старик сосед.

– Не могу я убить свою собаку, я её вырастил! – сердито возразил егерь.

Вдруг Тузик радостно вскочил на все четыре лапы, встряхнулся и завилял хвостом. Хозяйка бросила кусочек мяса. Тузик проглотил его не жуя: аппетит у него был отличный.

– Ну и силён! – удивился старик. – Но всё равно сдохнет. Мыслимо ли дело простоять зимой всю ночь в воде!..

Но предсказание деда не сбылось. С тех пор прошло много времени, а Тузик весел и энергичен, как всегда. Его выносливости можно только удивляться!

БЕЛЫЙ СИГНАЛ

Наша машина неслась степью по гладкой, укатанной дороге. Но вот путь нам пересек болотистый ручеёк из небольшого родника. Завизжали тормоза, машина остановилась, хлопнула дверца, и водитель долго ходил, выбирая место для переезда. На первой скорости «газик» медленно тронулся по грязи. Но колёса забуксовали. Обычная небольшая задержка. Несколько лопат сухой земли под колёса – и «газик» помчится дальше.

Я и не вспомнил бы об этой десятиминутной остановке, если бы не куличок. Его четыре яичка лежали где-то в ямке на берегу ручья. Но видеть их никто не должен – куличок крепко зарубил это на своём носу с того момента, как в ямке-гнезде появилось первое яичко. «Ответственность» за него унаследована от предков. Мало кто знает, с какими муками куличок сносит каждое своё яйцо чуть ли не в одну треть самого себя. С полчаса после этого птичка лежит в полном изнеможении.

Но как же может защитить крошечный куличок свои драгоценные яички от великанов?

Да, собственно, никак!

Единственно, что он может сделать, – это отвлечь врага на самого себя.

И куличок стал изображать перед нами инвалида – подхрамывал то одной лапой, то другой, волочил крылья... Но нам было не до него. И что же тогда куличок? Раз его не замечают, то вот вам, смотрите – на берегу ручейка ярко забелел далеко заметный сигнал. Наклонив головку, вытянув шейку над землёй и высоко подняв хвост, куличок обратился в «зенитное орудие». Ярко-белые перышки под хвостом замелькали над тёмной грязью и были в самом деле хорошо заметны издалека. Мелко семеня тонкими ножками, куличок с высоко поднятым хвостом и в очень неудобной позе побежал вверх по ручейку. Но зато теперь его могли не заметить только слепые!

Мы засыпали сухой землёй колею и тронулись дальше. Я выглянул из машины и увидел, как куличок медленно «опадал» из своей вертикальной позы. Белый сигнал над грязью погас. Куличок стоял на комочке земли, кивал головкой и помахивал хвостиком вверх и вниз, словно прощался и благодарил нас за великодушие.

Пыль за машиной скрыла переезд через ручей. И хотя ничего больше не было видно, но так и представлялось, как куличок спокойно, по-хозяйски, усаживается сейчас на свои огромные четыре яйца. Его тёмная спинка теперь сольётся с грязью на берегу. Ни одного белого перышка больше не увидишь. Птичку скрыла сказочная шапка-невидимка.

ЛЕБЕДИНЫЕ ОЗЁРА

Бескрайние просторы Западного Казахстана медленно плывут далеко внизу под крылом самолёта. Однообразна растительность сероватых и желтоватых тонов. Пора весенней зелени уже проходит, и горячее солнце лета скоро сделает своё дело – от его обжигающего дыхания окончательно выцветет пустыня.

Но вот на горизонте показались ярко-зелёные полоски. Чем ближе, тем они шире. Это тростники по реке Тургай и на бесчисленных озёрах. Когда-то два мощных ледника с Урала и Таймыра встретились здесь и пропахали далеко к югу Тургайскую впадину. Давно изменился климат, растаяли льды, и только озёра остались в этих местах в память о суровых тысячелетиях.

Самолёт снижается. Одно за другим проносятся внизу синие озёра. Вот огромное озеро Кельтколь. Спокойная гладь его пестрит от множества белых точек. Что это? Чайки? Но даже с высоты самолёта видно, что для чаек они слишком крупны.

Самолёт совсем низко летит над гладью Кельтколя. Птицы покачиваются на волнах, как льдинки на весеннем разливе. Это дикие лебеди. Появление самолёта не особенно обеспокоило их. Чего бояться этим гордым красавцам у себя дома? Они словно бы знают, что охота на них запрещена. Да и безлюдье кругом, как в северной тундре.

Под крылом самолёта проплывает одно озеро за другим, и всюду лебеди, лебеди, лебеди! А ведь в поле зрения одни лишь самцы. Лебёдки сидят сейчас на яйцах в густых зарослях.

На озёрах Тургая гнездится не менее трёх тысяч диких лебедей. На юге это единственное место их массового гнездования. Белоснежные стаи птиц проносятся весной над нашей родиной далеко к северу – до самого Ледовитого океана. В тундре и на глухих таёжных озёрах затихает перезвон их крыльев – там они спокойно выводят птенцов. Но ледники седой древности оставили на юге озёра, и они, эти южные озёра, стали второй родиной осторожных гордых птиц.

„ОТБЛАГОДАРИЛ"!

Реку Или перепрудил ледяной затор на повороте между двух островов, и вода стала прибывать на глазах; ночью она вышла из берегов и устремилась в тугаи, прямо через двор егерского кордона. Хозяин проснулся, когда вода с шумом ворвалась через двери и окна. По комнате поплыли вещи, одежда, продукты...

Поднялся переполох и в тугаях. Фазаны, беспомощные ночью, как куры, суматошно срывались с насиженных мест и лепились в гущу ветвей. Кабаны и косули зашлёпали вброд и пустились вплавь, направляясь к высокому берегу реки. С бугорка на бугорок заметались зайцы, и там их безжалостно смывала вода.

Неизвестно, сколько зайцев погибло, но одному из них спастись удалось: он оказался на усадьбе кордона и вспрыгнул на тандыр – печку для выпечки хлеба, сложенную во дворе. Утром егерь бродил по двору в резиновых сапогах, перетаскивая вещи на крыши сараев, и заметил зайца, прильнувшего к трубе. Глазами, выпученными от ужаса, он обречённо смотрел на егеря, но не пытался бежать, очевидно понимая, что вода для него опаснее, чем человек. Егерь пожалел зайца, принёс из сарая кукурузный початок и положил его на край печки...