Хозяин тайги

– Вы такие молодцы!

Гуля не смогла бы передать словами насколько она гордилась своим большим мужем.

И как же сильно его полюбила.

Хорошо, что он все чувствовал и поэтому был таким счастливым и впервые в своей жизни умиротворенным.

– Давайте я ужин разогрею, - засуетилась девушка, пытаясь выбраться из рук Грома, на что Буран только хрипло хохотнул:

– Никогда не думал, что скажу такое, но я так устал, что мыться и кушать буду завтра.

С этими словами кареглазый медведь просто рухнул на диван попой кверху, перепугав кота и лисёнка, и засопел в ту же секунду.

Гром только с улыбкой покачал головой, глядя на лучшего друга.

– Он трое суток не спал толком. Пусть отдыхает.

– Тебе тоже нужно отдохнуть, - Гуля пригладила грязные, спутавшиеся от гари и копоти длинные волосы мужа, на что он поцеловал ее в ладонь, и молча кивнул.

– Пойдем в нашу спальню.

Прежде чем подняться по лестнице на второй этаж, Гром молча, но уже спокойно покосился на ту самую кружку, где было то самое средство от нежелательной беременности.

Этот страшный «чай» уже остыл и остался нетронутым.

– Я хочу всё объяснить, - проговорила тихо Гуля, заметив взгляд мужа.

– Поговорим завтра.

Она не спорила, потому что в его голосе было если не принятие, то хотя бы смирение.

За день проведенный в новом доме, Гуля успела осмотреть первый этаж, но на второй почему-то не позволила себе подняться.

Здесь было несколько комнат с массивными деревянными дверьми, и в одну из них Гром в нес ее на руках, давая понять, что это и есть спальня.

Их спальня.

Кажется, в этом доме все было большое и добротное, под стать хозяину.

Даже каркас кровати был из дерева и занимал собой третью часть всего пространства.

– Ложись, родная. Я умоюсь и приду тоже.

Гром осторожно уложил девушку на кровать, которая не смотря на свой довольно суровый и неотесанный вид, оказалась мягкой и очень удобной.

Она была смущена, но все таки отодвинула аккуратно заправленный плед, чтобы подготовить кровать ко сну.

И когда Гром вышел умытый и посвежевший, он протянул руки к жене, чтобы лечь самому и устроить ее прямо на своей груди.

Гуля понимала, что он сильно устал, и потому гладила по груди, чтобы он скорее расслабился и уснул. Только одно тихо прошептала, потому что эти мысли не выходили из головы.

– …может быть, я и не беременна.

– Скоро ты все почувствуешь. А пока спи.

И она действительно почувствовала.

Спустя пару недель, когда проснулась ранним утром под тяжелой обжигающе горячей рукой своего огромного мужа от тошноты, которая стремительно поднималась словно прямо из желудка.

Утреннюю сонную негу смело за секунду, в которую Гуля судорожно выбралась из-под руки и тут же кинулась в туалет – благо он был недалеко, за дверью в ванной комнате.

Девушка не хотела будить Грома, потому что разрушительные последствия пожара отнимали все время ее мужа и его верных друзей из числа берсерков и волколаков.

Мужчины по-прежнему прочесывали круглосуточно лес в поисках возможных скрытых очагов огня, восстанавливали сожженные дома и ухаживали за целым детским садом медвежат и прочих животных, которые остались живы в пожаре, но все таки сильно пострадали.

Но стоило ей только склониться над раковиной, как она тут же ощутила присутствие Грома рядом с собой, и его большая рука осторожно легла на ее спину.

– Как ты, родная?...

Вопрос был скорее риторический.

Гром чувствовал все, то происходит с его женой куда сильнее и острее, чем это могла бы почувствовать она сама.

Он бы никогда не смог сознаться в том, что каждую ночь, когда Гуля крепко и сладко засыпала под его боком, мужчина обнимал ее руками, утыкался лицом в ароматные любимые волосы и выдыхал с болезненной дрожью.

Ему было страшно.

Очень.

Настолько сильно, что иногда горд сдавливало и в груди не хватало воздуха.

Гром сам не понимал, как позволил ей не выпить в тот день чай до конца и подверг ее жизнь опасности. Может, потому что чувствовал, что Гуля не боится.

Буран был на позитиве и каждый день повторял, что если получилось у Мии родить берсерка от чистокровного медведя, да еще и Кадьяка, то и Гуля обязательно справится.

Но никакие уговоры не помогали.

Честно говоря, в какой-то момент он и сам стал убеждать себя в том, что возможно Гуля не успела забеременеть.

И вот этот страшный день настал.

– Кажется, вторая тарелка грибного супа вчера была явно лишней, - с извиняющейся улыбкой на бледном личике проговорила Гуля, чувствуя себя неловко оттого, что муж был рядом и видел то, что не должен был.

– Суп не при чем, - выдохнул он хрипло и неожиданно положил горячую ладонь на ее еще пока плоский живот.

Понимание пришло в ту же секунду, и бледное лицо девушки озарилось широкой улыбкой, а брови взлетели вверх:

– Это то, о чем я думаю?

– Да.

Гром вздрогнул, оттого что Гуля радостно взвизгнула и неожиданно кинулась обнимать его.

Она была так счастлива, что он не смог сдержать улыбки, хотя на душе было тяжело.

Гуля еще не понимала, через что ей придется пройти, чтобы выносить их ребенка. А он знал наверняка и потому снова не мог справиться с эмоциями.

– У нас все будет хорошо, слышишь, Громушка?

Он только кивнул в ответ, потому что голос подводил. Как и вера.

Только теперь уже было поздно что-то вернуть назад.

Да и вряд ли бы Гуля этого захотела, поэтому оставалось только смириться и зорко смотреть, что же будет дальше, каждую секунду прислушиваясь к ощущениям и чувствам своей хрупкой жены.

За хлопотами и заботами жаркое лето прошло незаметно и слишком быстро.

Гром разрывался между домом и присмотром за Гулей, и тем, что он должен был делать в силу того, что он все еще был королем рода Бурых.

Дождливой осенью стало спокойнее, и можно было больше времени проводить дома, но малыш рос и становился сильнее, а Гром засыпал все тяжелее и беспокойнее.

Гуля же была просто в восторге от своего нового положения. Она обожала гладить свой уже выпуклый животик и почти постоянно напевала песни малышу.