Хозяин теней. 5

— Уверен. Люди… понимаешь, есть такие, которым это легко. Им разницы особой нет. Человек там, свинья или ещё кто. А есть и другие. Те, что скорее сами сдохнут, чем… — я замолчал.

Мне ведь случалось встречаться.

Редко, да.

Те, кто не боится угроз. И не клюнет на деньги. Те, кому плевать на славу и побрякушки. Те, кто точно знает.

— Вот деда вспомни, — тихо добавляю. — Разве он пошёл бы на такое? Даже ради всех благ мира? А Тимоха?

— Я… поняла.

— Именно. И вот у них этот кружок радетелей. Неужели не нашлось бы в нём кого-то такого, принципиального?

— Его могли убрать.

— Да. Могли. Но вот если он, тот, кто затеял, постепенно работал? Скажем… не прямо мозги ломал, а потихонечку так…

— Влиял?

— Да.

— Это… это возможно. Пожалуй. Не уверена, но… почему бы и нет? Я мало знаю о менталистах, — Татьяна задумалась. — Большей частью слухи. Сплетни. Говорили, что менталист может вызвать безумие. Или вот убедить сделать то, что человек не хочет. Часто говорили, что цыгане сплошь менталисты, но вряд ли оно действительно так. Их бы тогда всех на особый учёт поставили. Верно? И так… говорят, что князь Горынин менталист. Что именно потому его Государь приблизил.

Горынин.

Вот и имя появилось. Нет, может, этот Горынин и не менталист, а если и менталист, то не наш, но всё одно уже есть с чего начать.

Тем паче, если при Государе, то высоко сидит.

Высоко сидит, далеко глядит… хотя, если он и так при государе, то зачем ему вся эта вот возня? И так власть там…

— А государь не боится держать при себе такого человека? — уточняю. — Менталиста? Вдруг он в мозги залезет.

— Не залезет, — Татьяна потрепала меня по макушке. — Романовых защищает свет. Говорят от всего, но тут я не верю, потому что иначе на государя не покушались бы. Так что нет… хотя, знаешь, как-то Тимоха с дедом заговорил про менталистов. Вот…

Она упёрла палец в лоб.

— Только в память не лезь! — предупредил я.

— Не полезу… хочу понять, с чего вдруг вообще такая тема… пикник. Мы… мы отправились. Семьёй. Берег реки. Дед… и Тимоха… нет, не помню. Помню, что дед рассмеялся. А потом сказал, что настоящий менталист в жизни не станет на ярмарках работать… точно! Вспомнила! Тогда в город приехал известный спиритуалист! Бег… Берж… Бержич! Точно. Иона Бержич. Столовращатель. Предсказатель. И княгиня Акутина в честь его устраивала званый вечер. Деда тоже приглашали. И Тимоху. А он не пошёл. Этот Бержич прибыл из Петербурга… да. И про него много рассказывали. Слуги. Что он мертвецов вызывает взаправду. И что те говорят такое, что другие люди не знали. Вот! И Тимоха предположил, что этот Бержич менталист. Что он забирается в голову человеку, вытягивает его мысли и сам уже озвучивает.

Татьяна резко поднялась.

— А дед?

— А дед сказал, что далеко не каждый менталист способен чужие мысли прочитать. Что это вовсе считается невозможным. А если кто-то вдруг настолько силён, что сделал невозможное возможным, то зачем ему маяться и развлекать старух и провинциалок фокусами? Что куда проще отправиться не из столицы, а в неё и уже там устроиться на службу. Что такого любой дом примет и в бархат завернёт. А Романовы — самые первые…

Интересно?

Очень.

— А Тимоха спросил, что, мол, разве не побоятся? Ладно, Романовы, их дар защитит, — Татьяна поднялась и принялась расхаживать по палате. — Но прочие-то? Сильный менталист ведь может их подмять.

Логичный вопрос.

Я бы вот с менталистом связываться не стал. Исключительно из соображений здравого смысла и личной безопасности. И даже если бы дар от него защищал, потому что меня-то защитит, но вокруг меня людей полно, и как знать, чего человек, способный пробраться в чужие мозги, в этих самых мозгах понаворотит? То-то и оно.

— И чего дед?

— А дед сказал, что возможности менталистов сильно преувеличены. Что будь всё так, как о том говорят слухи, их бы всех убивали, если не в колыбели, то всяко как только дар проснётся. Что на самом деле большей частью они могут чуять людей. Настроение… — она остановилась у окна. — Или вот отношение к чему-либо или к кому-либо. Понимать, говорит человек правду. Могут подтолкнуть память. Или вот помочь, скажем, в учёбе…

Прям начинаешь надеяться на встречу.

— Сделать так, чтобы ученик стал внимателен. И запоминал всё с первого раза… но даже сильный не способен вложить знание в чужую голову. И да, вытащить из неё мысли. Вот сделать так, что кто-то проникнется и сам выдаст свои секреты — это могут. А прям из головы — нет. Ещё могут страх навести. Или, напротив, успокоить.

— То есть всё-таки больше эмоции?

— Да. Получается, что так.

А дед про менталистов, похоже, знал побольше некоторых.

— А закладки эти? Ну, которые в мозгах? — я постучал пальцем по башке. — Это ж не просто так?

— Не просто, — согласилась Татьяна. — Он про них тоже спросил. Тимоха.

И стекло отразило печальную улыбку.

Ничего.

Справимся. Я бы хотел сказать это, да она и сама всё знала.

— Он сказал, что это — не совсем про менталистов. Что это скорее к клятвам относится, которые на дар завязаны или вот на кровь, если дара нет. Что с кровью сложнее, тут надобно умение, ну само собой, чтобы человек своей волей клятву давал, силком если, то не получится. А вот менталист способен силой закладку поставить, но только если его воля будет крепче воли того, кому закладку ставят. Да и разум человека сразу эту закладку начнёт рушить. Так что, думаю, дело не совсем в менталисте.

Татьяна ненадолго задумалась.

Вздохнула.

И произнесла:

— А ещё добавил, что менталисты в силу своего дара хорошо чувствуют людей. Именно поэтому и избегают их. И что салоны и светский раут — последнее место, куда менталист пойдёт по доброй воле.

Прав ли он?

Не знаю.

— Кстати… если так-то… Горынин очень редко появляется при дворе. Думаешь, он…

— Думаю, что не обязательно быть менталистом, чтобы не любить людей.

Я вот к примеру не менталист, но тоже их не особо жалую. А приёмы, помнится, ещё тот цирк в окружении приличий. Ну их…

— Сав… как думаешь, Николя… он…

— Думаю, что интересы у него с Одоецкой общие найдутся. И темы для бесед. Но тут… Тань, честно. Поговори, если ревнуешь.

— Я не…

— Ревнуешь! — я не удержался и показал ей язык. Дурь же. Но будем считать, что тело этой дури требует. Всё-таки надо и ему свободы.

Иногда.

— Так вот, если он переключится на Одоецкую, то и хрен с ним.

— Что?

— Ну сама подумай. На кой тебе муж, который сегодня с тобой, завтра с другой, а после завтра ещё с кем. Несерьёзно это.

Татьяна фыркнула, кажется, не особо согласная.

— Но опять же, интересы — это одно, а личная симпатия… ну… совсем личная, которая уже не дружеская… — чтоб, вот не умею я на такие темы разговаривать. — Это другое. Так что тут или поговорить, или запастись терпением и ждать, когда оно само как-то решится.

— Что-то мне оба варианта как-то… не особо.

— Ну, есть ещё один. Можешь вцепиться в косы Одоецкой и сказать, чтоб не смела заглядываться на твоего Николя.

Татьяна вспыхнула и рот приоткрыла. Она даже с ответом не сразу нашлась.