Хозяин жизни

Ямочки на ее щеках и горящие глаза заставляют усмехнуться в ответ.

— Но моему мужу столько лет, что иногда он забывают, что у него вообще есть молодая жена.

Намек, конечно, понят. На секунду зависаю, размышляя над ее словами. Лидия же пользуется моментом и тянется ко мне, прижимаясь к губам. Похоть простреливает низ живота, рождая острое желание трахаться. Приоткрываю губы, позволяя ее языку скользнуть внутрь.

Глава 47

Дусманис

Язык красивой, молодой женщины орудует у меня во рту и по закону жанра надо бы расслабиться, удовольствие получать. А я напрягаюсь. Ощущение неправильности зашкаливает на отметке сто. Будто зубы тщательно вычистил, а потом уселся сладкий торт жрать. Только невкусно ни хрена. Непрошибаемый привкус мятной зубной пасты все перебивает.

— Извини, — ухмыляюсь, аккуратно отодвигая, отклеивая от себя прилипшую женщину.

Сильно сжимаю ее плечи, чтобы дернуться в мою сторону не могла. Молча демонстрирую — продолжения точно не будет.

— Наверх поднимусь. Тяжелый сегодня день был.

— Если передумаешь, я в триста шестом, — улыбается она, лицо держит.

Кивнув, ухожу. Благодарю Пауля и, прихватив пачку сигарет, поднимаюсь наверх.

Я не передумаю. И Мята тут, конечно, не причем. Совсем не она перебивают вкус другой бабы у меня во рту. В комнате по-прежнему один, испытываю странное облегчение. Как будто впервые в жизни поступил правильно. Смеюсь, надо же. Вот тебе и училка младших классов. Сексуальнее профессии просто не придумаешь. Дело, ясен пень, не в профессии. А в том, как она смотрит. Будто важнее меня ничего нет на свете. И движения у нее не выверено завлекательные, как у этой Лидии, обремененной престарелым мужем с мягким пенисом, а естественные, дикие. Сумасшедшие! Как я вообще умудрился подобную ситуацию допустить, когда Машка у меня есть? Она со мной рядом так дышит, что не снимать аккуратно, сорвать с нее шмотки хочется. А лучше сжечь. Пусть круглосуточно голая ходит.

Скрутила меня Машка, сам не понял как.

Зайдя в номер, снимаю обувь и носки, вытягиваю из-за пояса и расстёгиваю рубашку. Сажусь на кровать, опираюсь локтями на колени, широко расставив ноги. Копаюсь в телефоне, на другие неотвеченные по-прежнему насрать. Выбираю Машу в списке контактов. Очередной мой звонок остается без ответа. Падаю на кровать и вырубаюсь прямо в одежде. Надеюсь, с ней ничего не случилось.

День второй

— Ненавижу дождь, — поднимаю воротник летней куртки.

— Михаил Сафронович, у природы нет плохой погоды, — раскрывает огромный черный зонт Виталий Николаевич.

Еще вчера я бы с ним согласился, а сегодня настроения совсем нет. Опять чей-то офис, трехчасовые переговоры, литры кофе и крики юристов с двух сторон. И Машка, все так же игнорирующая мои звонки. Времени слишком много прошло. Не могла она не заметить или пропустить их. Что-то здесь не так.

— Эксклюзивные поставки, другое нас не устраивает, — возмущается над моим ухом Виталий Николаевич, а я раздраженно встаю из-за стола.

На самом деле меня уже все устраивает. Всех денег все равно не заработаешь. А вот почему одна рыжая учительница не берет трубку телефона, зудит надоедливым укусом комара в задницу.

Улыбающаяся девка в черном офисном сарафане пытается сунуть мне еще кофе. И хоть я деловой человек, но ее навязчивость, мягко говоря, раздражает. Грублю, не задумываясь.

— Олег, — прикладываю к уху телефон.

— Михаил Сафронович, как хорошо, что вы позвонили! Представьте, оказалось, что ваш «мерседес», тот, что в автосервисе...

— Тихо! — перебиваю.

— Ладно, — тушуется Олежка.

— Достань телефон матери Маши. Час у тебя.

Меня волнует все ли с ней в порядке. Не способна она так долго трубку не брать. Не такая она, не Азалия и ей подобные. Не вытерпела бы уже. Плюс от нее звонков нет. И сообщений тоже нет.

На этот раз, после офиса, спускаться в ресторан нет никакого желания. Принимать душ, наряжаться и улыбаться, поддерживать беседу с партнерами, откровенно в лом. Заказываю еду в номер и смотрю телевизор, щелкая шведские каналы с идиотскими телешоу.

Олег далеко не сразу справляется, с треском проваливая мое задание. Рассказываю ему, куда он должен пойти с такой скоростью полудохлой улитки, но он оправдывается тем, что работает не в ФСБ. Вот уж точно, туда бы его никто не взял. Получив заветные цифры, набираю их на экране смартфона.

— Здравствуйте. Это Михаил Дусманис.

Сказать, что я отец Артура, язык не поворачивается. О сыне тоже надо подумать, но это потом.

— Узнала Вас, — спокойно и до тошноты любезно отвечает мать, — что Вы хотели?

«Тише, говорю самому себе, Миша, держи себя в руках. С этой теткой нельзя ссориться».

— Меня интересует, все ли в порядке с Машей?

— Вам не стоит переживать, все с ней в порядке. Жива-здорова и вроде бы даже упитана.

Зубы скрипят от ее любезности. Знает о нас. Ну и черт с ней, лишь бы Машку услышать и успокоиться.

— Дайте ей трубку, пожалуйста.

— Не могу.

— Это еще почему?

— Потому что она занята, начало учебного года, очень много внеклассной работы.

Рука сжимается в кулак. Терпи, Миша. Она всего лишь мамка, защищающая свое чадо. Только почему от меня? Непонятно. Мы вроде даже не ссорились. Хотя, если подумать… Какой матери понравится трахающий ее дочь мужик лет на пятнадцать старше, отбивший ее у мужа, у собственного сына. Бл*дь… Как же все запутано.

— Это не займет много времени.

— Вы ее отвлечете, и она собьётся.

— Дайте ей трубку, — встаю, — пожалуйста, — одна рука на поясе, другой, я крепко сжимаю корпус телефона, расхаживая по номеру туда-сюда.

— Не дам.

— Вижу конструктивного диалога у нас с вами не получается.

— Не получается, Михаил Сафронович. У нас с вами общая задача — сделать Машу счастливой. С моей стороны я делаю все, что могу, а с Вашей будет полезно оставить ее в покое, — вешает она трубку.

— Бл*дь!!! — рычу я в отчаянии.

Ненавижу, когда что-то не по-моему.

Падаю коленями в ковер и со всей силы начинаю дубасить аппаратом по матрасу, будто молотком. Пока тупость данного занятия не становится для меня очевидной. Срыв проходит, и я встаю, громко выдыхая и успокаиваясь. Вот тебе и не испытывал из-за женщин эмоций.