Хозяйка города

— Впрочем, сначала я так и думал, что ничего не вышло. Позлился и оставил его в покое. Я не подумал тогда, что ему просто нужно вырасти, подкормиться. Даже когда он убил своего создателя, я как-то не подумал, Маша.

Он как будто извинялся. Странно — перед ней-то за что? Маша подняла взгляд от чашки кофе.

— Ты всё ещё любишь её, да?

Антонио сузил глаза. Маша знала: то, что она сказала — жуткая вещь. Нельзя любить ещё кого-то, если давно и прочно женат. А то, что он женат именно давно и прочно, Маша была уверена. Она-то видела его жену.

— Может быть, стоило всё изменить?

— Есть правила, — вздохнул Антонио.

— Разрушить правила.

Он засмеялся, откидываясь на спинку стула.

— Типичный ответ молодой девушки. Разрушить правила! Видишь ли, правила создавались не дураками. Они ведь зачем-то нужны, эти правила. Так может быть не стоит их нарушать?

Маша обиженно уткнулась в чашку. Она от всей души хотела ему помочь. Теперь — даже после этого гадкого предательства. А за это её ещё и назвали наивной дурочкой.

— И всё-таки ты мог рассказать мне сразу. Я бы поняла. Постаралась понять.

Антонио так и не притронулся к своему кофе. Весёлый заяц на чашке был весь в коричневых подтёках, как будто его обрызгала проезжающая мимо машина.

— Прости, — сказал Антонио, обращаясь то ли к Маше, то ли к зайцу.

Они посидели ещё немного, ломая на кусочки песочное печенье и облизывая крошки с пальцев. Судя по звукам, пробка на проспекте успела рассосаться, и на высотки наползли жемчужные сумерки. Маша поднялась, решив, что пора бы уже и закончить эту историю. Завтра утром она вспомнит её как ещё один любопытный эпизод.

Она сказала на прощание:

— Если интересно, мой плеер был выключен. Я всё слышала.

Антонио хитро сузил глаза.

— Да? Но ты всегда сидишь здесь с плеером и отрешённым видом, и не отзываешься.

— Я просто слушаю, что вы обо мне говорите. Интересно же.

Он усмехнулся.

— А я всегда прихожу туда, чтобы поговорить с выключенным телефоном. Ну, ты же иногда не желаешь меня слушать.