Хозяйка Горячих ключей

— И пойду! – Светлана топнула ногой.

— Все, хватит. Пора собираться и багаж отправить на вокзал. Мои пять чемоданов собраны. Сейчас мы с Дарьей соберем серебро и еще… по мелочи, а вы обе… соберите свое. Алексей уже ждет с самого утра, - матушка положила, наконец, салфетку на стол и встала. – Едем все… Четверо!

4.

Дальше становилось все интереснее и интереснее: вечером некто Алексей, мужчина лет пятидесяти, высокий, бородатый и одетый в… это можно было бы назвать дубленкой, но больше походило на тонкий тулуп со стриженой на воротнике шерстью, вынес из дома бесчисленное множество чемоданов, коробок со шляпами и обувью.

Все «нажитое непосильным трудом» уместилось в трех санях. Олюшка помогла собрать вещи Александры, к которым Светлана Борисовна проявила особый интерес. Хорошенькие шубки, три пальто с широкими «боярскими» рукавами сочных цветов, бесчисленное количество платьев, чулок и нижнего белья. Трикотажа в этом месте Светлана не увидела.

Олюшка владела тремя чемоданами и тремя коробками со шляпами, бесчисленным количеством книг и рукописных тетрадей. Сашины тетради и свертки с письмами Светлана Борисовна собирала сама, выспрашивая свою напарницу, нет ли где-то еще архива. Потому что важно было взять все, что хоть немного расскажет о ее новом теле. Именно так она называла Сашеньку, которой теперь стала.

Отрицание пыталось укрепиться в ее молодой теперь голове, но Светлана Борисовна решила думать позитивно: если это сон, то она проснется, а если же это теперь ее новая жизнь, то вовсе неплохая, раз уж на то пошло.

Утром пили кофе из старых кружек: хорошая посуда была собрана и уже ожидала хозяек на вокзале.

— Даст Бог, все наладится, Степанидушка, - шумно прихлёбывая крепкий чай с пятью ложками сахара, разорвала гнетущую тишину добрыми, как ей казалось, словами, Дарья.

— Даст Бог, Дарьюшка. Только вот откуда оно все наладится, даже представить не могу, - ответила матушка, внимательно рассматривая Сашеньку.

— Все и правда, не так уж и плохо, - улыбнулась новая Александра. Эх, если бы они знали, кто теперь на ее месте…

— Карета подана, Степанида Ильинишна, - Алексей прошел в столовую, не сметая с огромных валенок снег, и остановился перед столом.

— Значит, договорились мы с тобою, Алексей… Сам тут закончишь с лошадьми да упряжью, - поставив недопитый кофе, матушка встала из-за стола и подошла к нему.

— Договорились. Как Петр Михалыч отправится к вам, так мы и привезем все. Не переживайте, да берегите там себя. Василий-то Василич хороший паренек. Ему Прохор Данилыч ой как доверял! А это, знаете ли, большая редкость, - Алексей натянуто улыбнулся и пошел к выходу. Наверное, все здесь понимали масштабы произошедшего, кроме Сашеньки, считающей все это либо сном, либо подарком от Бога.

Александра не отрывалась от окна, проезжая знакомые улицы, которые выглядели совсем иначе. Были здесь и незнакомые ей дома, видимо новостройки. Но они тоже не упирались крышами в небо. Самыми высокими были пятиэтажные. Кирпичные, с красивыми эркерами, небольшими коваными балконами, заваленными сейчас снегом.

Ей начинало нравиться то, что она видит и настроение поднималось все заметнее. Жаль было только одного: уехать из Москвы, не осмотрев ее хорошенько. Лавки на первых этажах, украшенные аккуратными не броскими вывесками, были уже открыты: выходящие из них несли в бумажных упаковках свежий хлеб, мясо или тряпичную сумку с чем-то еще, нужным ее хозяину.

Меховая шубка сидела на Александре идеально. В отличие от Олюшки, сидящей напротив с Дарьей. Они с трудом поместились на обитом натуральной кожей мягком диванчик в своих «пОльтах», как выразилась Дарья. А Ольга тут же сморщилась от произнесенного ею слова.

— А этот Василь Василич… он… - начала Александра, не зная, как спросить кто он такой. Да и хотелось понять, где они будут жить, с кем, и чем там заниматься.

— Он помощник вашего папеньки. Ни на шаг от него не отходил. Ни в химическом кабинете, не в докторской, - быстро сориентировавшись, ответила Ольга, стараясь отвоевать свою часть дивана, чтобы высвободить руку, сильно зажатую Дарьиной. Та не ущемляла себя в пространстве, рассевшись, как ей удобно.

— Значит, хоть он в курсе, что там да как? – спросила Саша, не отрывая глаз от окна.

— Сопляк этот ваш Василь Василич, вот и вся правда, - вставила свои «пять копеек» Дарья и наклонилась вперед. – Прохор Данилыч уж больно много ему разрешал, как по мне.

— Теперь это нам на руку, Дарьюшка, хоть кто-то знает, что там творится, в этом «Пятигорье», - ответила матушка, и все снова замолчали.

Вокзал был неописуемо красив: дым от паровозов делал картину, представшую перед Сашиными глазами, еще более волшебной. Поезда просились назваться ретро, но они были новыми, черными, с выкрашенными золотистой краской гербами. Мундиры на работниках вокзала и даже на проводниках сидели, как влитые. Синее и зеленое сукно с лампасами и золотыми пуговицами в два ряда, суконные шаровары, заправленные в сапоги, двубортные пальто с такими же пуговицами, на которых были выбиты перекрещенные топор и якорь.

Сашенька внимательно рассматривала детальки, о которых Светлане Борисовне рассказывал муж, знавший всю историю Российской, а потом и Советской железной дороги. Она будто слышала его голос, поясняющий все детали, и понимала теперь, видя своими глазами, что форма из сукна и правда – лучший вариант в холодные зимы, где проводникам приходилось выскакивать на станциях.

— Пять дней, целых пять дней, - покачала головой матушка, рассматривая написанный рукой кассира билет. Она тяжело вздохнула и посмотрела на Алексея.

— Пять дней это только до Кисловодска, а там на ветку до Пятигорья. Василь Василич письмо прислал, все понял, что и как. Встречать вас будет на станции Пятигорье, - утвердительно ответил Алексей.

— Значит, все шесть, а то, гляди, и неделя, - добавила горечи Дарья и вздохнула так глубоко, что грудь поднялась, как кузнечные меха.

— Ну, не будем горевать, нам открывается столько нового! – с деланой радостью улыбнулась Олюшка и пошла в сторону платформы, осматривая «морды» паровозов, стоящих перед вокзалом.

— Нам бы твоей радости, профурсетка деревенская, - прошептала Дарья, подхватила большую тряпичную сумку и двинулась за ней. Матушка пошла следом, глянув на Сашу. Алексей вез на тележке два короба и несколько сумок. Это была «ручная кладь» путешественниц: пирожки в дорогу и необходимое белье, полотенца для умывания и расчески, дорожная посуда и много еще чего.

«Да уж, если Питер им – деревня, то что сейчас в Тюмени, которая нынче значится столицей?» - подумала новая Александра и шагнула за Алексеем.

Купе поезда, следовавшего до Кисловодска, поразило Александру не меньше, чем вид города, вокзала и людей. Двухместные купе Саша назвала бы, скорее, каютами, потому что здесь не было привычных диванов, на которых с трудом можно было вытянуть ноги. Одна такая каюта занимала два привычных купе, и тут располагались две комфортные кровати, два кресла, умывальник и столик. Шторы от потолка до пола делали купе похожим на комнату.

— Никогда не ездила в «СВ», - осмотревшись, сказала Ольга и аккуратно поставила свой дорожный чемоданчик в кресло. Саша последовала ее примеру и принялась снимать шубку. У входа имелись крючки с висящими на них «плечиками».