Хозяйка Империи

Но теперь все, что оставалось в ее силах, - это хранить видимость уверенности и по возможности удерживать противников в состоянии растерянности. Ни в коем случае нельзя было допускать, чтобы способности магов из Чаккахи подверглись какому бы то ни было испытанию. Единственный барьер между Марой и ужасной смертью сейчас можно было возвести только из слов, блефа и политики Большой Игры. А черноризцы не были глупцами. Мара внутренне подобралась и сама ответила Севеану:

– Маги из расы чо-джайнов не "позволили себе" никаких беззаконий! Они лишь действуют в интересах правосудия. Посольство из Чаккахи прибыло с иском о возмещении ущерба, причиненного их предкам за все годы угнетения.

Мотеха затряс кулаком:

– Это - Запретное! Любой чо-джайн в Империи, который становится на сторону мятежника, - клятвопреступник! Великий Договор между расами существует уже тысячи лет!

– Тысячи лет жестокости!
– перебила его Мара. Вот что такое ваше драгоценное "Запретное"! Гнусное преступление против расы, которая только в том и провинилась, что сопротивлялась хищническому завоеванию своих земель! Я совершила путешествие в Турил. Я видела, как живут чо-джайны в Чаккахе. Кто из вас, маги, может сказать то же о себе?

Мара обошлась без почтительного обращения "Всемогущие", и это не осталось без внимания окружающих. Многие властители ахнули. Имперские Белые еще больше подтянулись, а Джехилья и Джастин потихоньку пожали друг другу руки.

Жрецы сохраняли торжественную невозмутимость, и Мара продолжила:

– Я наслаждалась красотой городов, построенных с помощью магических сил, и убедилась в миролюбии великого народа чо-джайнов. Я видела то, что наша хваленая Империя похитила у чо-джайнов, и решила вернуть им украденное.

Хочокена прочистил горло:

– Властительница Мара, у тебя до сих пор оставались союзники в наших рядах. Но это... бесстыдство, - он жестом указал на магов чо-джайнов, - объединит нас всех до одного.

– Разве вы уже не объединились?
– саркастически бросила Мара.
– Разве уничтожение моего паланкина и смерть моих ближайших сподвижников не доказывает, что Ассамблея приняла решение казнить меня?

Тут кое-кто из Всемогущих неловко заерзал: то, что Тапек натворил сгоряча, не получило одобрения у большинства магов. Но Ассамблея была истинно цуранским порождением: если даже один из ее членов опозорил свой ранг - это ни в коем случае нельзя признавать открыто.

Мара прищурила глаза:

– Что касается "бесстыдства" - так это нелепое обвинение! В чем тут бесстыдство?
– Она с благодарностью взглянула на обоих крылатых чародеев.
– В том, что эти благородные создания, не таящие зла ни против кого из вас - и это несмотря на все бедствия, которые вы обрушили на их расу, - прибегают к помощи своего искусства, более могучего, чем ваше?
– Яростным шепотом она бросила обвинение прямо в лицо тучному магу: - Хочокена, как смеет упрекать кого-то в бесстыдстве сообщество, которое имеет обыкновение убивать детей, наделенных магическим даром, если эти дети - девочки?

При раскрытии этой тайны несколько черноризцев ахнули. Мотеха вихрем развернулся и обратился к стоявшему рядом солдату.

– Убей ее!
– скомандовал он.
– Я приказываю!

Военачальник Имперских Белых сделал несколько шагов и остановился, загородив собою Мару; его меч наполовину был извлечен из ножен.

– Я зарублю первого человека - будь он солдат или маг, - который нападет на Слугу Империи, даже если эта попытка будет стоить мне жизни. Моя жизнь и честь посвящены защите монаршей семьи. Богами клянусь, я не нарушу свой первейший долг.

Мотеха не раскричался, но вокруг него начали растекаться волны магической силы, когда он потребовал:

– Отойди!

Имперский военачальник не дрогнув встретил властный взгляд мага:

– Не отойду, Всемогущий.

Решительным жестом он подал сигнал, и другие воины в белом сомкнули ряды вокруг тронной пирамиды. Они были облачены в церемониальные парадные доспехи, но клинки их мечей, единым движением выхваченных из ножен, были остры. Вырвавшись из плотной кучки магов, Акани остановил единственного воина, который с перепугу собрался уже исполнить приказ Мотехи:

– Нет, погоди!..

Мотеха набросился на собрата, словно на злейшего врага:

– Ты преступаешь закон!

– Я бы предпочел не превращать императорский дворец в склеп, если ты не возражаешь.
– Молодой маг с сожалением взглянул на Мару: - Благодетельная, мы попали в опасный тупик.
– Он указал на толпившихся позади него Всемогущих, из которых многие жаждали расправиться с ней немедленно, на сотню Имперских Белых и на двух чо-джайнов, у которых то ли было, то ли не было достаточно сил, чтобы держать оборону.
– Если мы не найдем быстрого решения, многие погибнут.
– Он улыбнулся, но улыбка получилась невеселая.
– Я не знаю, следует ли нам поверить на слово твоим друзьям, чо-джайнам, или все-таки устроить состязание и определить, чье магическое искусство сильнее.
– Он взглянул на Мотеху.
– Но, учитывая трудности, которые нам пришлось преодолеть ради того, чтобы войти в этот самый зал, я подозреваю, что результат будет весьма плачевным.
– Он снова перевел взгляд на Мару, и нельзя сказать, что в этом взгляде совсем не было теплоты.
– Я не сомневаюсь, что ты хочешь жить и направлять шаги своего сына на пути к возмужанию.
– Он вздохнул и признал очевидное: - В Ассамблее есть такие, которые готовы жизнь свою положить, лишь бы немедленно покарать тебя за этот мятеж. Другие предпочитают мир; они были бы рады использовать возможность расширить наши познания и научиться тому, что смогут нам предложить чо-джаины. Я призываю каждого человека, каждого мага сделать шаг назад и воздержаться от бесполезного разрушения, пока мы не рассмотрим все другие возможности.

Маг из Чаккахи, стоявший справа от Мары, свернул свои крылья; его напарник сделал то же и сказал:

– Этому, вероятно, мы можем поспособствовать. Он добавил некое заклинание на своем родном языке и помахал короткими передними конечностями. По залу пронеслось непривычное дуновение, и накал страстей у обеих противоборствующих сторон начал ослабевать.

Мотеха пытался удержать в себе клокочущий гнев.

– Эй, существо!..
– возопил он.
– Прекрати свои...

Однако возглас замер у него в глотке. Против воли мага искаженные черты его лица разгладились и приобрели умиротворенное выражение.

Чародей из расы чо-джайнов мягко упрекнул его:

– Маг, твоя ярость туманит рассудок. Пусть душевное равновесие навечно станет моим тебе подарком.

Акани присматривался к великолепной вязи узоров на хитиновых панцирях, теперь прикрытых сложенными крыльями, как прозрачным покрывалом. Он ощущал, как спадает с души бремя тяжкого предчувствия неминуемой и бессмысленной бойни.

– При всем моем почтении к традициям Империи, - обратился он к собратьям-магам, - я, кажется, чувствую, что может нам открыться в этих эмиссарах из Чаккахи. Смотрите и слушайте очень внимательно. Они приносят нам нечто... редкое. Специально для Мотехи он добавил: - Для нас их присутствие не оскорбительно. Мы будем глупцами, если станем слепо цепляться за традиции и не вникнем в чудеса, которые нам предлагаются.

Хочокена продвинулся вперед:

– Да, я тоже это чувствую.
– Он вздохнул.
– Я испытываю и преклонение перед чудом, и...- признание далось ему нелегко, - и стыд.

Наступившую тишину разрушила Мара:

– Может ли кто-нибудь из Всемогущих отрицать простую истину, что этот акт доброты не имеет ничего общего с ненавистью и озлоблением?

Хочокена дождался, пока успокоительная волна окатит его целиком. Он улыбнулся:

– Нет.
– Потом его прагматизм снова заявил о себе.
– Тем не менее все не так просто. Восхождение твоего сына на Небесный Трон, может быть, и соответствует закону. Но твои прегрешения. Благодетельная... это нечто неслыханное. Боюсь, нас ничто не склонит к прощению, властительница Мара.