Хозяйка Источника

Собственно говоря, мы с Брендоном обманывались на пару. Ему легче было расставаться со мной, тешась надеждой на нашу скорую встречу в Солнечном Граде, а я, в свою очередь, страстно убеждала себя в том, что когда угодно могу вернуться в Экватор и снова быть подле брата, с которым, по воле судьбы, связана неразрывными узами… Или по воле божьей. Мы, Властелины, обладая могуществом, которое делает нас в глазах простых смертных равными богам, тем не менее, прямо-таки помешаны на богоискательстве. Здесь я не представляю какого-то исключения, однако мой интерес к личности творца всего сущего весьма специфический. У меня с ним особые счёты, и если он есть, то тем хуже для него. Когда-нибудь я разыщу его, где бы он ни прятался, и выскажу ему всё, что о нём думаю. Уж тогда он у меня попляшет!

При нашем прощании я увидела в глазах Артура невысказанный вопрос: «В чём проблема, сестричка? Ведь если вы так тесно связаны друг с другом, то какое значение имеет для вас расстояние, пусть даже равное бесконечности?» В принципе, он прав, вот только беда в том, что мы СЛИШКОМ ТЕСНО связаны. Представьте себе, что вас разрезали пополам и одну вашу половину поместили за тысячи миль от другой. Каково вам будет? Это, конечно, грубая и неудачная аналогия, но ничего лучшего я придумать не могу. Хоть убейте.

К счастью, мыслим мы самостоятельно. И я, и Брендон – две отдельные личности, уникальные, неповторимые. Мы часто спорим, иногда ссоримся, лжём друг другу, у нас разные вкусы, интересы, взгляды на жизнь – но по-разному жить у нас не получается. Всему виной наша тесная эмоциональная связь.

Моя первая попытка начать самостоятельную жизнь закончилась полным фиаско. Мне очень больно вспоминать об этом; тогда мы с Брендоном были на грани сумасшествия, и только случайность, авиакатастрофа, в которой погиб мой муж, положила конец нашим мучениям. Моя единственная горькая любовь ранила меня в самое сердце, и с тех пор оно загрубело, ожесточилось. Правда, Артур считает меня редкостной душечкой, но он ошибается. На самом деле я злая, а вся моя доброта – от Брендона. Я получаю садистское удовольствие от каждого своего хорошего поступка, ибо делаю это в пику богу, который создал человечество только затем, чтобы оно страдало. А я, по мере своих сил, ставлю ему палки в колёса и этим отвожу душу.

И вот я предпринимаю вторую попытку обрести самостоятельность. Нет, влюбляться я не собираюсь, боже упаси; но я решила остаться с Артуром и помочь ему строить новый Дом, тогда как Брендон отправился в Экватор, чтобы взойти на престол в Царстве Света. Вместе с Даной, своей женой…

Я от всей души желаю им счастья, но боюсь, что одного моего желания будет мало. Чем дальше, тем милее Брендону Дейрдра и тем больше он убеждается, что явно поспешил с женитьбой на Дане. Всё чаще его посещают мысли (я их не слышу, но ЧУВСТВУЮ), что лучше бы он попытался увести у Артура жену. Артур, кстати, был бы совсем не против. В последнее время он стал настолько равнодушен к Дейрдре, что всеми правдами и не правдами избегает проводить с ней ночи и так и пасёт глазами Дану. Мне жаль его. Мне жаль Дейрдру и Дану. Также я жалею Брендона и жалею себя – ибо мучения брата эхом отзываются во мне.

И хотя в разговорах с Артуром я и дальше настаиваю на том, что Диана поступила разумно и осмотрительно, запрограммировав таким образом Источник, внутри меня всё же гложут сомнения – а так ли разумно и осмотрительно? Среди прочих страстей человеческих любовь занимает особое место. В основе своей созидательная, она, тем не менее, обладает огромным разрушительным потенциалом, и пытаться манипулировать этим чувством все равно что играть с огнём… или с термоядерной бомбой – что уже ближе к истине. Безответная любовь опасна вдвойне, ибо она порождает отчаяние, которое способно затмить даже самый ясный рассудок, помрачить самый светлый ум. Мне думается, Диана не вполне понимала это, вернее, не до конца осознала тот факт, что у всякой медали есть обратная сторона. Судя по рассказам людей, хорошо знавших её, Диана, подобно многим гениям, в своём эмоциональном и социальном развитии остановилась на уровне подростка, в том милом и опасном возрасте, когда всё видится в чёрно-белых тонах, когда нет никаких оттенков, когда есть только «хорошо» и «плохо», когда добро для всех добро, а зло – всегда зло. У Дианы была сильная склонность к рационализированию, она искренне считала, что всё сущее в мире и в частности поведение человека можно проанализировать с помощью математики; говорят, она даже мыслила на ассемблере. Единственное, что было у неё иррационального, так это любовь к Артуру, – но тут мы имеем классический пример исключения, которое лишь подтверждает общее правило.

Поставив перед собой задачу создать универсальный рецепт отделения зёрен от плевел, некий обобщённый критерий сортировки рода человеческого на агнцев и козлищ, Диана подошла к её решению с достойной удивления прямолинейностью, что называется, взяла быка за рога. Извечный конфликт добра и зла она втиснула в рамки математической логики, а в качестве мерила человечности избрала способность любить и сострадать. Если любит, значит хороший, – вот вам типичный образчик незрелого мышления. Будто мало в истории примеров того, как самые отъявленные негодяи, безжалостные и хладнокровные убийцы, были хорошими семьянинами, просто души не чаяли в своей жене и детях.

Впрочем, надо признать, что Диана потрудилась на славу. Программа оказалась безупречной в плане исполнения, она органично вписалась в общую схему функционирования Источника, и я не имею даже малейшего представления о том, как её можно выгрузить. И нужно ли это делать. Хотя изъяны существующей идеологии очевидны, ещё более ущербной представляется другая крайность – полная безответственность адептов перед собой и другими людьми, их абсолютная безнаказанность, отсутствие сколь-нибудь прочной связи с остальным миром человеческим. Пока нет приемлемой альтернативы, программа Дианы должна работать, а потом… Тогда и видно будет, когда наступит «потом». Перенастроить Источник способен только гений – а я ещё не гений, я только учусь….

Брендон вышел на связь (точнее, активизировал нашу постоянную связь) и дал мне знать, что приближается к барьеру бесконечности.

ВНИМАНИЕ! ПРИВЕДИТЕ СПИНКИ ВАШИХ КРЕСЕЛ В ВЕРТИКАЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ, ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ БЕЗОПАСНОСТИ…

Меня здорово тряхнуло, но я была начеку, и этим всё обошлось. Спустя пару секунд Брендон снова связался со мной и сообщил, что он в полном порядке. Я пожелала ему удачи.

Ещё некоторое время я сидела, прислушиваясь к своим ощущениям. Затем встала и медленно прошлась по комнате. Теперь нас с братом разделяла бесконечность, и я чувствовала себя как после анестезирующего укола. Это уже что-то новенькое. Если в Безвременье присутствие Брендона было статическим, то сейчас – отстранённым, дистанцированным. Давление его эмоций ослабло до такой степени, как если бы он спал глубоким безмятежным сном. Образовавшуюся во мне пустоту мигом заполнили мои собственные эмоции. Я обрела больше самостоятельности – и познала горечь одиночества.

Первым моим порывом было позвать брата, восстановить нашу прежнюю тесную связь, однако я сдержалась. Без сомнения, Брендону тоже приходилось несладко, но он не звал меня, видимо решил обойтись своими силами. И правильно сделал, молодчина. Бесконечность подвергает нас суровому испытанию, и мы должны с честью пройти через него. Быть может, это наш билет в будущее, тот самый шанс, которого мы давно ждали… Впрочем, не буду излишне обнадёживать себя. Поживём, увидим.

Очень скоро моё терпение иссякло. Я не привыкла к внутреннему одиночеству, для меня оно было внове. Мне стало неуютно, я чувствовала себя покинутой и забытой, меня охватила паника. Но и тогда я не позвала Брендона – отчасти из упрямства, отчасти из принципа. Пусть он первый отзовётся, проявит слабость, попросит утешения; пусть он обратится ко мне за поддержкой, а не я к нему.

Брендон не отзывался. Он тоже пошёл на принцип; началась наша любимая забава, вроде перетягивания каната – кто кого перетерпит.

Ну нетушки, я не сдамся! Обычно в таких играх я оказывалась сильнее Брендона и на сей раз не уступлю, хотя он и находится в более выгодном положении, чем я. Вместе с ним Артур, вскоре он получит поддержку от мамы и деда Януса, а у меня есть только Пенелопа – да и та сейчас витает в облаках. Точнее сказать, под сводами собора святого Андрея Авалонского. После посещения Чертогов Смерти малышка Пенни не на шутку загорелась идеей создать шедевр, который прославит её имя в веках. Правда, пишет она не злобных чертей и страждущих грешников, а вдохновенные лики святых, ангелов и угодников, но по мне невелика разница. Чтобы скрасить своё одиночество, я решила наведаться в собор и поприсутствовать на энном акте представления, то ли комедии, то ли фарса, пользующегося бешенной популярностью у жителей Авалона, особенно у мужской половины. Ежедневно толпы горожан, в одночасье ставших чересчур набожными, приходят помолиться, получить отпущение грехов и между делом поглазеть на сестру короля в запачканной робе, с кистью в руке и очаровательными мазками краски на лице. Уж если кто из нас счастлив по-настоящему, так это, безусловно, Пенелопа. Она обрела свой Дом и моментально стала в нём всеобщей любимицей, даже как-то оттеснив Дейрдру на второй план. Я всегда считала Пенни прелестной девочкой, однако не думала, что у неё такой сильный дар привораживать людей – несомненно, унаследованный от Юноны. Впрочем, тут нечему удивляться. В Экваторе Пенелопа была, прежде всего, дитём греха, и на этой почве у неё развились сильные комплексы, но она оказалась достаточно умной и волевой, чтобы избавиться от излишней закомплексованности, когда обстоятельства переменились. Теперь уже её не волнует, что рано или поздно правда всплывёт наружу и её происхождение станет достоянием гласности. При любых обстоятельствах она сможет сохранить свой авторитет, своё влияние, свою популярность. В последнее время Пенелопа подумывает, не пустить ли самой этот слух; ей порядком надоело жить во лжи, пусть и маленькой, а ещё больше ей хочется не таясь называть Артура отцом. Но я советую немного подождать, пока Артур не приведёт своих «подсадных уток» – кто-нибудь из них обязательно проболтается.

Едва лишь выйдя из покоев, я изменила своё первоначальное решение и передумала идти в собор. Мой кислый вид мог на весь остаток дня испортить Пенни настроение, она очень чувствительная к таким вещам. Ну а я, хоть и злюка, вовсе не эгоистка. Я не хотела мешать Пенелопе творить свой шедевр и лишать авалонцев их любимого развлечения.

Бесцельно блуждая по дворцу, я наткнулась на группу рабочих, которые с испуганным видом протягивали электрическую проводку для освещения коридора. Ими руководили Алан Мак Кормак и Эрик Маэлгон, неразлучная парочка, мои подопечные, а последний также и мой поклонник. Мак Кормак доложил мне, что час назад одного из слуг ударило током, когда тот пытался зажечь от лампы свечу (к счастью, не убило), посетовал на царящее вокруг невежество (хотя сам с трудом понимал закон Ома), затем с бухты-барахты поинтересовался, не видела ли я сегодня Бранвену. Я сказала, что не видела, и мысленно посочувствовала ему. Вот уж угораздило его так неудачно влюбиться. Две недели назад он обратился к Бранвене с предложением руки и сердца, но услышал в ответ только смех. Смех не издевательский, а горький. Что ты сделала с нами, Диана?..