Хозяйка Изумрудного города

Но еще больше она переживала за племянника Сережу, сына собственного мужа, который спал сладким сном в ее теплых объятиях.

Мальчик повернулся во сне, и теплая рука Евгении легла на его золотистую головку. Боже, как ей не хватает такого малыша! Он бы стал смыслом ее жизни.

— Нам нужно как можно быстрее убраться из Гамбурга, но у меня для этого нет средств. — Надежда попрежнему дымила, выкуривая папиросу за папиросой. — Ты ведь мне поможешь, Женя?

— Разумеется, — немедленно ответила Евгения. — Я живу в Берлине, у меня небольшой домик, денег на всех хватит, работаю в университете. Я продала всего несколько вещей из коллекции мамы — бриллиантовый фермуар, жемчужное колье и берилловую диадему. В Берлине полно эмигрантов из России, драгоценности резко упали в цене, ювелиры-жулики скупают их по дешевке. У меня еще осталось восемнадцать вещей, в Петербурге за них дали бы четверть миллиона золотыми червонцами, но здесь едва ли можно выручить десятую часть. Но мы не будем их продавать так быстро, они достанутся Сереже.

Евгения уже все решила, ее блестящий математический ум работал, как швейцарские часы. Ей уже двадцать девять, она не собирается снова замуж, и детей у нее больше не будет. Она возьмет к себе сестру и племянника, истратит на него все деньги, которые у нее есть. Он получит блестящее образование, станет юристом, например, или врачом. И когда режим кровавых большевиков, убивших ее Сергея, падет, а это случится рано или поздно, они с триумфом вернутся на родину.

— Вы поедете со мной в Берлин, я куплю вам лучшие места в поезде. Я не позволю, чтобы вы оставались в этой дыре.

— И что, ты мне все простишь? — с легким недоверием спросила Надежда. — То, что я соблазнила Сергея, то, что я родила от него сына?

Евгения поцеловала спящего мальчика и усталым жестом сняла очки.

— Я тебе благодарна за это, Надя, — произнесла она. — Если бы не твой адюльтер с моим мужем, то сейчас, скорее всего, я бы застрелила тебя, и все закончилось, как в дешевой мелодраме. А так я обрела семью. Ты — моя сестра. Сережа — мой племянник.

— Все закончилось именно как в дешевой мелодраме, — протянула Надежда. — Я всегда подозревала, что ты святая, моя дорогая сестра. Я не в той ситуации, чтобы манкировать твоим более чем великодушным предложением. И вовсе не откажусь от доли семейных драгоценностей, которые, как ты утверждаешь, принадлежали твоей матушке баронессе. Хотя, например, браслет с персидскими изумрудами и брошь в виде дельфина от Фаберже мой… наш отец купил именно для моей матери.

Евгения осторожно отнесла спящего мальчика в его кроватку, которая стояла в крошечной кухоньке около плиты. Надежда на мгновение задержалась, чтобы полюбоваться на идиллическую картину — Евгения, сияющая радостью, и ее собственный сын.

— Вот деньги, — из сумочки крокодиловой кожи Евгения извлекла пачку ассигнаций. — У меня больше с собой нет, остальное в сейфе отеля. Я отдаю тебе все, Надя. Сейчас я отправлюсь к себе, завтра утром вернусь, и вы покинете это страшное место.

Надежда поддела револьвер, который по-прежнему лежал на столе, полуприкрытый чашками и жестянкой с кофе.

— Это позволь мне сохранить как знак нашего примирения, Женя, — сказала она.

Сестры обнялись. Евгения затряслась в рыданиях, Надежда похлопала ее по спине:

— Не думай, дорогая, что я задержусь на твоей шее слишком долго. Я намерена выйти замуж, главное для женщины — это суметь сервировать себя соответствующим образом. Для этого я использую твои деньги.

— Но ты не заберешь у меня Сережу! — с диким испугом прошептала Евгения. — Ты не сделаешь этого, Надя! Он…

Надежда развернула Евгению лицом к двери:

— Женечка, не думай про меня как про бессердечную мегеру. Ты нужна малышу, я это прекрасно понимаю, и я ни за что не разлучу вас. А теперь отправляйся в отель, выспись, завтра утром мы ждем тебя, чтобы уехать в Берлин. И смотри, осторожней, бери такси и езжай в отель, Рипербан и прилегающие к нему улицы сейчас вовсе не безопасны.

Поцеловав сестру, Надежда закрыла за ней обшарпанную дверь. Надо же, как в жизни все непредсказуемо. Еще сегодня утром она ломала голову над тем, где бы достать деньги, чтобы бежать прочь из Гамбурга. Прошло несколько часов, и судьба, материализовавшаяся в виде полной и неуклюжей Евгении, дала ей редкостный шанс. Евгения спасет их от бедности и смерти.

Надежда в задумчивости взвесила в руке револьвер. Когда-то из подобной штучки она застрелила не в меру ретивого матроса-взломщика. Ну что же, ужас остался позади. Она прошла годы мучений и страданий, и это при том, что ей всего лишь двадцать пять. Или уже двадцать пять?

Евгения… Кто бы мог подумать, что она окажется ее ангелом-хранителем. С самого начала, в их первую встречу, они невзлюбили друг друга… Она, маленькая пигалица, расцарапала не по годам крупной Жене лицо.

В дверь настойчиво постучали. Надежда положила револьвер на стол. Это Евгения что-то забыла или решила еще раз поцеловать Сережу, за этим и вернулась. Ее можно понять — ее сын Павлуша умер, ей нужно человеческое тепло.

— Ну в чем дело, Евгения, ты давно должна быть в отеле, — недовольным тоном произнесла Надежда, открывая дверь.

Это не была Евгения. На нее уставился смуглолицый тип в дорогом пальто оливкового цвета, длиннополой мягкой шляпе. Воинственно торчащие усы а-ля кайзер Вильгельм придавали ему зловещий вид.

Увидев его, Надежда попыталась захлопнуть дверь, но рука, обтянутая перчаткой из свиной кожи, толкнула ее в плечо. Женщина отлетела от двери.

Незваный гость вихрем ворвался в квартирку и прошипел по-немецки с итальянским акцентом:

— Наконец-то я нашел тебя, воровка! Теперь тебе от меня не уйти! Ты поплатишься жизнью за то, что украла мои деньги, тварь!

Запыхавшись, Евгения поднялась на предпоследний этаж краснокирпичного дома, в котором прошлым вечером обнаружила Надежду и Сережу. Она расплатилась в отеле, уладила все дела, заказала билеты в первом классе до Берлина, с утра накупила массу подарков для новообретенного племянника. Сладости, матросский костюмчик, железную дорогу, лошадку, кубики — все для него.

На лестничной клетке толпились люди. Сердце у Евгении затрепетало. Дверь в квартиру, где жила Надя, была настежь распахнута, полицейские с мрачным выражением лиц что-то обсуждали, в коридоре виднелось чье-то тело, прикрытое мятой простыней.

— Милостивая госпожа, в чем дело? — преградил ей дорогу высокий полицейский. — Здесь совершено преступление, поднимайтесь к себе на этаж.

— Я… Моя сестра, — пролепетала Евгения. — Мой племянник!

Ее взгляд был прикован к телу. Надя! Неужели там лежит Надя — мертвая Надя! Нет, этого не может быть! Она когда-то хотела убить сестру, но это было диким, нелепым желанием, порождением зеленоглазого чудовища по прозванию ревность. Она не может потерять сестру, обретя ее вновь всего двенадцать часов назад.

— Сережа, мой племянник! — закричала Евгения. — Что с ним, я имею право знать!

На ее крик из квартиры показался невысокий, облаченный в черный в полоску костюм-тройку лысоватый господин. Пристально оглядев Евгению, он произнес:

— Вы утверждаете, что в данной квартире проживала ваша сестра и ваш племянник. Прошу вас, пройдите. Я — Андреас Кепке, департамент криминальной полиции вольного и ганзейского города Гамбурга. Мне нужно уточнить у вас кое-какие детали. Прошу вас, могу я взглянуть на ваши документы?