Хозяйка мертвой воды. Флакон 1: От ран душевных и телесных

Друзьям помогла Ася и ее семья. Девушка разыскала в толпе мать и отца, подозвала их. и такое толпа не могла проигнорировать и расступилась, способствуя воссоединению семьи. Друзья вместе с родителями тоже добрались до будущих молодоженов.

Когда подошли к парню, то увидели, что он не просто сидел на земле, а на резном стуле с кружкой пива в руке и невестой на коленях. Притом вид у Сома был весьма потрепанный.

Прошло еще больше получаса прежде чем гости столицы и китежане отпустили от себя молодого героя отдохнуть и попарится в бане. Лан забыл о торговле и вместе с Сомом и гномом отправился в гостиницу и баню.

Хельгу остановил Пересмысл, взяв за локоток порушив ее планы на хорошую пирушку:

— Не нужно девице с мужиками задницу парить. Да и в город ты приехала не пировать, а уму учиться и великому мастерству.

— Ну, да.

Целительница разочарованно поморщилась, но про себя признала, что все же старик прав.

Сначала девушка и старик направились в одну сторону с остальными. А на полпути повернули на неширокую улочку. Идти пришлось долго, около получаса. Блуждая по праздничному городу, они прошли несколько площадей, на которых шла такая же бурная торговля, как и на той, на которой арендовал лавку Лан.

Наконец, повернули на широкую чистую улицу, которая упиралась в площадь на которой стоял трехэтажный серый особняк. Здесь не было торговых рядов или лавочников. Да и этот дом выглядел весьма уныло, без излишних украшений.

Тюрьма краше! — подумала Хельга, осматривая серые стены.

Она почти угадала. Оказалось, это был местный хоспис. Место, куда приносили умирать неизлечимо больных или тяжелораненых. Иногда люди приходили сюда сами. По крайней мере так пояснил старик.

И целительница не усомнилась в словах ведуна ни на секунду. Она и сама почувствовала, насколько тяжела была аура у этого здания. Здесь в этом месте уходила жизнь из бренных тел. Почувствовала она и то, что будто это самое место само по себе высасывает энергию жизни. Суровый и гнетущий вид этого места отпугивал и простых прохожих, заставляя обходить это нехорошее место стороной, желательно по соседним улицам.

Пересмысл попросил девушку подождать, а сам направился к деревянным воротам со ржавыми скобами в форме драконов и постучал в них медным молотком, который висел перед входом вместо звонка.

Ответа не было несколько минут. Пересмысл ждал некоторое время и при этом его густые брови удивленно приподнялись.

— Может не слышит?

Хельга уже подумала отговорить старика идти в это здание. Но возмущаться открыто вслух от такого довольно долгого ожидания не посмела. Её в этот момент словно что-то остановило.

Наконец тяжелая дверь слегка приоткрылась и к ним навстречу вышел совсем еще молодой парень в таких же одеждах, которые она видела на человеке, который сидел в ложе для знатных особ и с которым спешил закончить беседу полный богато одетый горожанин.

Вернее, это были лохмотья, серые, как и само здание. Половину лица парня прикрывала серебряная маска, из-под которой видно было только его зеленые глаза.

— Мы к орнату Гефею, — произнес Старик. юноша поклонился ему и снова запер дверь.

— Чего он странный какой? Дедушка, а кто это? — спросила целительница.

Он прокаженный. В Ордене Красной орхидеи большинство таких.

— Что, и твой друг?

— И он тоже.

Налет гордости и спеси слетел с Хельги, обнажив скрытую личину кроткой девушки. Она бы и сама удивилась такому преображению, но мысли ее были заняты другим.

— Орнат, это тот, кто заведует этим заведением и только он может прервать муки неизлечимо больных. — пояснил старик роль и сан человека к которому они пришли.

— Эвтаназия? — переспросила девушка не поверив своим ушам. Она приложила ладонь к губам, — Ноготь врач, когда такое позволяет? — Хельга не критиковала, ей просто было немыслимо, что тот, кто по идее должен спасать, наоборот обрывает жизни своих пациентов.

— Если так ты называешь убийство из милосердия, то да. Разве заслуживает неизлечимо больной диких страданий и предсмертной агонии? Не лучше ли подарить ему быструю и легкую смерть, не обрекая на долгие часы или дни беспросветных мук? — старик поджал и без того тонкие губы, видимо этот разговор доставлял ему никакого удовольствие, как и у Хельги.

— Просто у нас не принято делать так, нас самого начала учат бороться до конца за жизнь каждого пациента.

— Даже когда шансов на его выздоровление нет? — старик приподнял бровь.

— Даже когда шансов нет, — кивнула Хельга.

— Глупое учение и жестокое, — сделал вывод старик, но Хельга не собиралась с ним спорить, по крайней мере не сейчас.

Ворота снова приоткрылись и теперь к ним вышел тот же старик, которого девушка видела в ложе для богатых и знатных особ во время соревнования женихов. Она узнала его по еще более чем у Пересмысла кустистым бровям и большим старческим пятнам на той половине лица, которая не была прикрыта серебряной маской.

— Гифей, мы к тебе. Не устроишь ли мне и моей ученицы экскурсию по твоей обители. — Произнес ведун как-то очень грустно, словно произносил последние слова на чьих-то похоронах.

— А мы знакомы? Простите старика не узнаю сослепу.

— Право Гифей, я не заглядывал уже сколько? десять зим или пятнадцать? И вот итог: ты не узнал старого друга! Да я не один а с ученицей?

— Ну заходи, старый друг.

Хозяин заведения произнес эти слова с усмешкой хоть и его губы были скрыты за металлической маской. При этом он поступил в сторону пропуская внутрь нежданных гостей.

— Странно, проказа поражает тело, но не мозги, — прошептал Пересмысл Хельге, пока они шли следом за стариком по коридору.

Комнат в сером здании было много и в каждой по семь или восемь коек. Больных делили по симптомам и тяжести болезни. Здесь не было того праздничного настроения, царившего повсеместно в городе. Здесь смерть была не гостьей, а полноправной хозяйкой. На окнах некоторых комнат стояли решетки. В коридорах слышался надрывный кашель, хрипы, стенания от переносимых неизлечимо больными мук.

Экскурсия проходила безмолвно. Они периодически останавливались у палат и Гифей озвучивал диагноз. Лихорадка, опухоли, сумасшествие, неизлечимые раны и многое другое. На койках лежали разные люди. Старики, женщины, юные девушки и совсем несмышленые дети. Все они ждали своей кончины. Тошнотворный запах смерти пропитал стены.

— Я хочу уйти, — Хельга произнесла это старику только сейчас, заметив что сжимает его тёплую старческую руку до боли.

— Хорошо, — ответил ведун таким же шепотом, почти заглушаемом истошным кашлем из ближайший палаты. — Гифей ты извинишь нас за столь краткий визит? — произнес старик своему знакомому.