Хозяйка

Глаза следили за розовым шариком ползающим по дверям снаружи в тщетной надежде найти хоть щелочку, чтобы пролезть внутрь, а разум холодно и отстраненно впитывал информацию, которую порциями выдавал Управляющий Разум. На ее вопрос о том, почему станция покинула привычное пространство и каким образом переместилась в звездную систему Солнца или, говоря языком Ассоциации — сектор Фин, Э предпочел отмолчаться в своей обычной манере. Сейчас он монотонно сообщал физические параметры созвучия ментальных волн, воздействию которых она подверглась вчера. Излучение воздействовало на участки коры мозга, отвечающие за память, стимулировало их в разной последовательности, заставляя воспоминания подняться с глубинных уровней на поверхностные. Цель воздействия была Э не известна.

Татьяна с недоумением шарила по собственной в памяти в попытках найти то, что могло вызвать интерес нападавших. Детство, юность, выпускные экзамены, вступительные, интернатура. Знакомство с Артемом, ординатура, работа в клинике. Как и все люди, она не помнила многих подробностей, останавливаясь лишь на важных вехах жизни и вспоминая мелочи раз от раза, иногда в самый неподходящий момент. Так что именно интересовало тех, кто покусился на человеческий ларь памяти? Было ли что-то в ее прежней жизни, что могло представлять для них интерес, но чего она не помнила. И что это могло быть?

Татьяна совершенно измучилась, пытаясь понять чужую логику, но информации было слишком мало, и она махнула рукой на бесплодные попытки. Дала приказ Э на будущее учесть подобную ситуацию и при выходе в открытый космос всегда накрывать МОД ментальным защитным экраном, и запустила первый уровень программы физического восстановления. Полтора часа подобного сна должны были ликвидировать все негативные последствия для нервной системы, которые могли случиться после ее эскапады, и снять воспаление перетруженных мышц кисти.

А затем, следовало вернуть станцию на место! Нет, пожалуй, сначала она поплавает!

* * *

Вода обволакивала парным коконом. Татьяна ныряла без перерыва, уже задерживая дыхание от двух до трех минут без всякого вреда для себя. В дальней стороне светлел в толще воды овальный Лу-Танов экран, и она часто посматривала туда с грустью. Ведь сколько раз ни пыталась активировать подводную панель управления, та не поддавалась.

С бортика, разбежавшись и радостно взлаивая, свалился Бим, окатив недовольно заверещавшего тампа кучей брызг. Старательно загребая лапами, пес пытался догнать хозяйку, а та, смеясь, ускользала, неожиданно выплывая сзади и дергая его лапы. Бим фыркал, гавкал, улыбался зубастой мордой, иногда, словно ковшом экскаватора захватывая нижней челюстью воду и шумно глотая.

Ступеньки в бассейне предусмотрены не были. Поэтому когда Бим подплыл к бортику и принялся оглядываться на хозяйку, та подсадила его, чтобы пес выбрался наружу. Вспомнилось, как лихо Лу-Тан прыгал в бассейн — с переворотами, с различными кульбитами и «тулупами», как выскакивал из воды, проезжая на пузе вперед и оставляя за собой мокрую дорожку. Сердце сжало тоской. Она так хотела бы увидеться с ним! Но понимая, что это невозможно, была согласна хотя бы услышать вновь светлую и печальную песнь серо-зеленой серафиды, от которой на душе становилось легче, а любимые образы не казались утерянными навсегда.

Неожиданно от Э пришел ответ. Он мог проиграть эту мелодию — ведь он записывал все, что происходило на станции. Странный вывод завершил его сообщение, как раз перед тем, как он включил трансляцию: «Музыка — всё!».

Почти опустившись на дно, Татьяна застыла, слушая пение. Тембр серафиды пробивал толщу воды и даже, кажется, звучал по-другому, нежели на суше. Звук из плоского стал объемным, будто по кругу бассейна стояли мощные колонки, а сабвуферы дрожали в скрытой мощи, прокачивая низкие, бередящие ноты, которых ранее она не заметила. От них волосы вставали дыбом. Татьяна закрыла глаза, полностью отдаваясь звуку, растворяясь в нем без остатка, посылая вслед ушедшим всю свою любовь и благодарность. Знакомые звезды перекрестка так и стояли перед глазами — она узнала бы их из миллионов светил галактики. На том перекрестке не дует ветер, не пахнет нежной зеленью весенних рощ, и дороги, пересекающиеся на нем, хоть и зовут ее, да напрасно. Место, который человек находит в мире лишь раз или не находит никогда. Свое место.

Виски сжали безжизненные холодные пальцы. Сердце на миг остановилось, чтобы зачастить после. Что-то изменилось — нота в мелодии, тембр голоса или температура воды. Татьяна с изумлением открыла глаза и, стараясь не делать резких движений, поднялась на поверхность. Здесь заторопилась, схватила полотенце с шезлонга, накинула, босиком побежала в коридор. Навостривший уши Бим с лаем погнался следом. На пороге смотровой она остановилась, тяжело дыша.

Лазарет плыл в пустоте космоса, окруженный со всех сторон призрачной темнотой. И следа голубой планеты не было рядом с ним. Звезды слагались в знакомые сакральные соцветия и приветственно кололи лучами. Станция вернулась на место.

— Э, сколько я была под водой! — закричала Татьяна Викторовна и, смеясь, закружилась по смотровой. «Шесть минут по метрике Земли» — последовал ответ.

Она остановилась, недоумевая. Внутреннее ощущение времени было совсем другим. Да и не могла она пробыть под водой шесть минут без вреда для здоровья, если ее нынешний рекорд составлял всего три.

— Э, я просила тебя отсчитывать секунды моего подводного пребывания. Сколько было секунд?

Управляющий Разум замешкался. Ей показалось, или он ответил с неохотой:

«Сто семьдесят пять секунд по метрике Земли».

Татьяна Викторовна растерянно промокнула стекающую с волос по плечам воду, закуталась в полотенце, и собралась было сесть в любимое кресло, чтобы подумать над парадоксом времени, в котором только что приняла участие. Возможно ли, что Э ошибся с подсчетом? Или три минуты растянулись на шесть, из которых перемещение станции уничтожило три. Три минуты жизни!

Заголосил сигнал вызова. Такой громкий, что она подскочила от неожиданности. Не спрашивая ее согласия, Э вывел экран связи в смотровую.

На экране, плечом к плечу, встревожено заглядывая внутрь, и толкая друг друга, показались Ларрил и Ту-Роп. У проангела было странное выражение лица. Едва увидев Татьяну, он как-то порозовел и вдруг быстро заговорил, срываясь на крик:

— Погасший свет! Какого дарука ты делала, Танни! Что произошло на станции? У тебя отказали все приборы? На тебя напали? Что с Лазаретом? Что с тобой, Граэль обломай мои крылья, случилось?

Татьяна, открыв рот, смотрела на разъяренного проангела. Таким она его еще не видела. Когда он замолк, чтобы набрать воздуха для очередной тирады, Ту-Роп мягко задвинул его за спину и укоризненно пояснил:

— Мы беспокоились. Станция исчезла со всех следящих кластеров М-63. Что с вами случилось, Лу-Танни?

Татьяна закрыла рот и отвела глаза. Вот тебе раз. И что отвечать?

— Я не знаю, что случилось, — растерянно сказала она, плотнее запахивая полотенце. — Ничего не случилось. Станция была на своем месте. У меня все хорошо.

Ту-Роп недоверчиво прищурился, но ничего не сказал. Ларрил сердито оттолкнул его и встал перед экраном, вновь превращаясь в того сосредоточенного и спокойного проангела, которого она знала.