Храм под Солнцем

Рассудив, что это вполне приемлемый вариант, и прикинув, что на рассвете он всё равно покинет деревню, Петров согласился.

Вместе с ним охотно согласился снова переночевать там и Богдан. Уезжать так сразу он тоже не хотел, думал ещё остаться на какое-то время здесь и помочь разобрать завал возле пещеры. При этом для себя решил держаться в стороне от остальных, когда те отправятся выгонять заику из петровского дома – ему было жаль бедолагу и очень часто он вспоминал, как в детстве они выгнали его из пещеры. «Нельзя же выгонять человека всё время и отовсюду», – рассуждал при этом, но вслух свои мысли не говорил… Возможно батюшка Димитрий почувствовал это его добродушие, иначе не стал бы предлагать ночлег – ведь плохой человек никогда не принесёт иконы в храм. В лучшем случае, если они ему не нужны – продаст их.

***

В маленьком закутке, куда привёл их батюшка, были постелены настоящие старинные деревенские половики и даже стоял медный самовар.

– Пить из него будем? – иронически спросил Петров.

– Нет, это для красоты, – ответил Димитрий.

Такой его ответ прозвучал хоть и кротко, но с намерением напрочь развеять дальнейшее желание иронизировать. Однако Петров был слишком циничным – жизнь сделала его таковым, так что уловив кротость собеседника, он никак не хотел поддаться ей.

Потом сели ужинать. Еда была скромная, но вполне сытная: варёная картошка и немного мяса, салат из свежих огурцов и пирог, который почему-то был холодным.

– Остыл уже, – жуя, сказал Петров.

– Его и принесли холодным, – ответил Димитрий.

– А кто принёс?

– Да прихожане, за упокой кому-то.

Петров чуть-чуть покашлял, с минуту помедлил, будто не решаясь есть дальше, но потом всё-таки доел свой кусок.

– А что здесь особенного? – рассудил вслух Богдан, который тоже слегка растерялся и стал откусывать свой кусок заметно медленней и будто неохотно.

Однако пирог был вкусный и отказаться от него совсем гости не смогли.

– Все там будем, – философски рассудил Петров и неловко перекрестился, добавил. – я вот молиться даже не умею и в церкви давно не был.

– Сейчас ты в ней, – лукаво улыбаясь, заметил Димитрий.

– Ну да, сейчас, – кивнул Петров.

– А расскажи нам про свои путешествия, – попросил вдруг Богдан. – наверняка ведь интересно было и точно мы не поедем туда, не увидим то же самое.

– Да, я и сам часто вспоминаю эти удивительные места.

Он ненадолго задумался, вскинул глаза, рассматривая потолок, и его собеседники машинально посмотрели туда же. Но ничего интересного там не увидели.

– В Сикстинской капелле я на полу лежал, чтобы потолок хорошенько рассмотреть, – начал рассказывать Петров.

– Зачем? – удивились его товарищи.

– Шея начинает болеть и голова кружится, потому что хочется как можно дольше любоваться нарисованным.

– Так красиво?

– Не то слово. Я увидел там кое-что, – он таинственно приблизился к своим собеседникам, будто намереваясь рассказать что-то по секрету.

Те насторожились, выжидая.

– Когда все люди из нашей экскурсии вышли и я остался один, – продолжал Петров. – образы ожили и начало происходить невероятное.

Батюшка Димитрий всё с той же лукавой улыбкой повернулся к рассказчику, потом подался чуть-чуть назад – явно он почуял фальшь в его словах, но никак не мог понять, к чему тот затеял такое враньё. Однако Богдан продолжал слушать и верить. Петров же тем временем замолчал.

– Ну, а дальше что? – спросил тогда Богдан с нетерпением.

– Не могу говорить, нельзя, тайна это.

– Придумать что ли не можешь? – напрямую спросил батюшка.

– Зачем мне придумывать? – нахмурился Петров.

– Не знаю, некоторые любят приврать, пофантазировать, отыскать тайну.

– Если так рассудить, сказки для детей – тоже враньё, однако дети в них верят.

– То – дети. А взрослые редко врут без смысла. Обычно для чего-то.

Все трое почувствовали, что могут вот так вдруг поссориться. Но ссориться не хотелось. Петров тогда небрежно отмахнулся.

– Чудеса везде есть, – заявил решительно.

– Но не там, где мы? – иронично подметил его категоричный собеседник.

– Их искать надо, чудеса-то, сами они не показываются, – сказал Петров и глаза его взволнованно забегали.

– Зачем искать? Чудеса сами случаются! Но только когда их очень ждёшь и просишь об этом, – продолжал батюшка.

Однако в следующую минуту взгляд его встретился с глазами собеседника и тогда он отвернулся. Потом посмотрел на последний кусок пирога, оставшийся на большом блюде, и задумался, будто ожидая что-то. После даже одобрительно кивнул, явно желая послушать ещё, что же такое интересное расскажет этот его говорливый гость.

«Противоречит одно другому», – подумал Петров, но вслух этого не сказал. Заторопился рассказывать о других своих приключениях.

– Небывалое случилось со мной и в индейском храме…

Сделав недолгую паузу, готовый отпарировать всяческое недоверие Петров посмотрел на двоих слушавших его людей. Но те молчали и больше точно не намеревались перебивать. Тогда он продолжал.

– Ступеньки там совсем разрушились и подниматься по ним запрещали, но я и тут отстал от экскурсии и всё-таки дошёл до самого верха. Мне показалось, индейцы хотели взбираться как можно выше.

– Выше к чему? К космосу? К солнцу? – спросил Богдан.

– Не знаю. Наверно к своим божествам. Но там, наверху, я почувствовал, как особенный луч солнца коснулся моего лба – я даже видел, как он отделился от остальных лучей, чтобы приблизиться ко мне.

«Бред, а вроде даже вина не пили», – подумал батюшка, но теперь уже не стал выказывать своё недоверие. Петров выдержал паузу, и обрадовавшись, что его не перебивают, продолжил говорить.

– Много новых интересных мыслей тотчас появилось в моей голове, будто я стал совсем другим человеком.

«Умнее?» – хотел переспросить Димитрий, но сдержал свою иронию.

– А в древних Фивах в храме бога Амон-Ра я наблюдал тот заветный миг, когда лучи солнца проникают сквозь решётки.

– Тогда все жрецы молятся? – уточнил Богдан и взволнованный огонёк вспыхнул в его взгляде.

Петров уловил этот блеск и понял, отчего такой появился – ведь в детстве в пещере на берегу Ая они дожидались именно этого заветного проникновения.

– И что там у них – происходят чудеса? – спросил Богдан, голос его чуть-чуть дрогнул.