Храм украденных лиц

— А в каком музее она работала? — как бы невзначай поинтересовался Губарев.

— Не помню, буду я такую чушь помнить! Что-то с Востоком связано! Не помню.

— Дети тяжело переживали уход отца из семьи?

— А вы как думаете? Конечно! Какой-никакой, отец все-таки! А тут все разом на меня и обрушилось. Его пьянство, гулянки, развод! Только подумать: я ему помогала, двигала вперед. Все делала ради его карьеры, а он отплатил мне черной неблагодарностью, — возвысила голос Ванда Юрьевна.

— Он встречался с детьми здесь, в этой квартире?

— Нет. Они ходят туда. К нему.

Это он из-за Ванды Юрьевны не хотел здесь бывать, догадался майор. Дама она напористая. Хамоватая. И выслушивать ее упреки ему совсем не улыбалось.

— Когда вы в последний раз видели Лактионова?

— Месяца три назад.

— При каких обстоятельствах?

— Я ждала его около клиники. Мне надо было с ним поговорить.

Губарев вспомнил, что, по словам Лазаревой, шеф запретил пускать Ванду Юрьевну в клинику.

— О чем вы хотели с ним поговорить?

— О детях, естественно! О том, что мальчики отбились от рук. Им нужно отцовское влияние, крепкая мужская рука. Что я могу с ними поделать? Они меня абсолютно не слушаются!

— Вы дождались его?

— Да.

— Поговорили? Возникла легкая заминка.

— Он торопился, и поэтому разговора не получилось. Все, что я говорила, до него не доходило. Он целиком и полностью был во власти своей… — Ванда Юрьевна запнулась, а потом с трудом сказала, как будто выплюнула: — Жены.

Губарев задумчиво посмотрел на Ванду Юрьевну. Она источала из себя тонны ненависти. Она вполне могла желать ему самого плохого. Только ли — желать?

— Ванда Юрьевна, где вы были третьего ноября с семи до десяти вечера?

— Я? — вздрогнула Ванда Юрьевна. Вопрос доходил до нее медленно, с трудом. — Третьего ноября… вечером… Ну где я могла быть? Конечно, в магазине. Покупала продукты. Я пашу, как каторжная. Двое детей! Накорми, обиходь!

— Все это время вы были в магазине?

— Так не в одном же! В одном молоко дешевле. В другом — мясо. Пока все их обойдешь!

— Сколько лет вашим детям?

Старшему, Диме, — двадцать. Он студент Института управления. Учится на первом курсе. Все время собирается его бросить. Отец мог бы повлиять на него, так нет. Свои дела ему ближе и дороже, чем дела ребенка!

— А младший?

— Младший, Юра, учится в школе. В девятом классе.

— Дети дома? Я могу поговорить с ними?

— Дома только Дима.

— Хорошо. Я побеседую с ним.

— Дима! — крикнула Ванда Юрьевна. — Ди-и-ма!

— Чего? — Из смежной комнаты вышел заспанный юноша. Высокий, темноволосый. Увидев незнакомых людей, он остановился и вопросительно посмотрел на мать.

— Дима. Это из милиции. Расследуют убийство твоего отца.

— А-а… — Юноша плюхнулся на свободный стул.

— С тобой хотят побеседовать.

— Пожалуйста! — В карих глазах молодого человека читались настороженность и тревога. Губарев вспомнил, как выглядел Лактионов на фотографии, и подумал, что юноша здорово похож на отца.

— Губарев Владимир Анатольевич. Павлов Виктор Николаевич, — представил себя и коллегу Губарев.

Майор обратился к Ванде Юрьевне:

— Я хотел бы остаться с вашим сыном наедине.

Ни слова не говоря, Ванда Юрьевна встала. Рукава ее длинного фиолетового халата своим фасоном напоминали перевернутые колокольчики.

Ванда Юрьевна величаво проплыла мимо Губарева и подчеркнуто-плотно закрыла за собой дверь, хотя майор ни минуты не сомневался, что она будет подслушивать их разговор у двери.

Лактионов-младший был в спортивных брюках и черной футболке.

— Дима, все говорят, что в последнее время ваш отец выглядел каким-то озабоченным, вы не знаете, с чем это могло быть связано?

Юноша лениво пожал плечами:

— Наверное, какие-то проблемы на работе.

— А может, это дела личного характера, семейного? Мать сказала, что вы собираетесь бросать институт. Может быть, ваш отец был расстроен из-за этого?

Юноша уставился на него с таким видом, словно не понял, о чем идет речь.

— Переживать из-за моего института отец не стал бы, — усмехнулся он.

— У вас были хорошие отношения с отцом?

— Нормальные.

— Вы не обижались на него из-за того, что он ушел из семьи?

— А чего? Это его дело. Новая жена, новая жизнь…

— Значит, вы отнеслись к его уходу из семьи спокойно?

Ответом Губареву был колюче-неприязненный взгляд.

— Это — выбор моего отца, — подчеркнул Лактионов-младший.

Губарев понял, что он несколько перегнул палку. Конечно, парень не мог не переживать из-за того, что отец бросил их. Правда, сегодняшняя молодежь все воспринимает намного легче, чем предыдущее поколение. Она настроена более пофигистски. Ей все по барабану. Но отец есть отец… Если он будет и дальше задавать такие прямолинейные вопросы, парень замкнется и перестанет разговаривать. Будет отделываться односложными репликами. Губарев кашлянул и посмотрел на Витьку. Но тот смотрел в окно. Ничего себе работничек, разозлился майор. Мух ловит.

— А кем бы вы хотели стать? — задал вопрос Витька, повернув голову к Лактионову-младшему.

— Ну… например, архитектором.

— У вас есть к этому способности? — продолжал Витька.

— Да. Есть.

— Вы говорили об этом с отцом?

— Говорил.

— И что? Теперь Губарев мог перевести дыхание. «Пусть Витька тоже поработает. А то я пашу один, как боксер на ринге».

— Он сказал, чтобы я все хорошенько обдумал.

— Но, в принципе, отец был не против?

— Нет.

— Против была ваша мать?

— Да. Ей хотелось, чтобы я получил «земную» специальность. И в дальнейшем мог твердо стоять на ногах, — судя по иронии, звучавшей в голосе, он в точности повторял ее слова.

Скорее всего, конфликт у Лактионова-младшего был не с отцом, а с матерью, которая давила на него и хотела, чтобы он плясал под ее дудку. Никаких самостоятельных движений без ее на то соизволения. Ни влево, ни вправо.

— А как относилась к вашим свиданиям с отцом Дина Александровна? — спросил Губарев.

— Дина Александровна? — Парень едва заметно нахмурился. — Нормально.