Храм воспитания

«Я полезу на нож за русское слово»

То, что первый наш толковый словарь составил, потратив на это 53 года, человек нерусского происхождения, тоже кое о чём говорит… «Я полезу на нож… за русское слово!» – писал Владимир Даль.

Был повод. Что-то происходило с русским языком уже в то время. Неслучайно же Владимир Иванович (Иоганнович) писал: «Пришла пора подорожить народным языком… Русской речи предстоит одно из двух: либо испошлеть донельзя, либо, образумясь, своротить на иной путь».

Что подразумевал он под «испошлением»? Трудно сказать, потому что мы даже приблизительно не можем представить, какой была пошлость в то время. Конечно, даже близко не такая, как сегодня. Скорее всего, пошлостью в представлении Даля была нелепость в построении устной и особенно, как ни странно, письменной речи. Ну так её и сегодня хватает.

Словарь Даля печатался частями в журналах. Каждый очередной выпуск публика ждала с нетерпением, читая с не меньшим интересом, чем новомодный французский роман. «Комната русского культурного человека – это стол, стул и Даль», – говорили потом целое столетие.

Провалы в эрудиции

Ведущий ток-шоу «Право знать!» однажды неожиданно сказал: «Американская поговорка гласит: “Ты умри сегодня, а я – завтра”». Один из участников дискуссии, Майкл Бом, встрепенулся, глаза стали квадратными. И было отчего. Американец знал, что это зэковская поговорка времён ГУЛАГа. Никак не мог не знать этого и ведущий. Но вот ведь как бывает – эрудицию заело.

Забавный диалог произошёл однажды на радио «Говорит Москва» между (ныне покойным, царство ему небесное) Сергеем Доренко и его напарницей по эфиру. Выяснилось, что Насте Онош-ко нравится какая-то современная песня о блохе, потому что её девичья фамилия Блоха. Но тут же оказалось, что Настя ничего не знает о знаменитой песне «Блоха» в исполнении Фёдора Шаляпина. Пришлось Доренко включить музыкальную запись, восполнить пробел напарницы, между прочим, родившейся и выросшей в России…

Писатель Михаил Веллер в программе «Особое мнение» на радио «Эхо Москвы»: «…Абакумов был бразильским шпионом, хотя он пытался возражать, что не знает бразильского языка, на котором говорят в Бразилии…» Бразильского языка не существует. Государственный язык в Бразилии – португальский.

Сергей Доренко: «“Нет”, – сказала она на своём пакистанском языке (после паузы, неуверенно), на пуштунском». Так и не угадал. В Пакистане говорят на английском, урду и пенджаби.

Радиослушатель – радиоведущему Алексею Гудошникову: «С таким, как Мутко, мы скоро станем на уровне Габона». Гудошников: «А что такое Габон?» Радиослушатель: «Государство в Африке». Гудошников (в замешательстве): «Ну, Габон так Габон».

Телекритик Ирина Петровская: «Бились исландцы (на чемпионате мира по футболу) как звери, волки… Не знаю, кто там ещё бьётся». В таких случаях говорят: бились как львы.

Телеведущий «Первого канала» Игорь Шарафутдинов с большим недоумением погрузился в молчание, когда его спросили, кто такой «щелкопёр».

Алексей Гудошников: «Сдавая Австро-Венгрию, умиротворяли Германию раньше СССР». Австро-Венгрия распалась после Первой мировой войны.

Ведущие НТВ Егор Колыванов и Анна Янкина долго вели речь о гимне Великобритании, цитируя слова из него на свой лад: «Боже, СОХРАНИ королеву!». Нет такого слова в британском гимне. Есть слово «храни». Как и в российском гимне «Боже, царя ХРАНИ!»

Анфиса Чехова, которая считается журналисткой, никак не могла вспомнить, в каких отраслях науки работал Ломоносов. Чехова: «Помню только, что он куда-то пешком шёл».

Политик Борис Надеждин однажды назвал древнегреческого историка Геродота именем другого древнего грека, Герострата, известного скандальным поджогом храма Артемиды. И телевизионная аудитория никак не отреагировала, пока политика не поправил ведущий.

В каждой редакции и телестудии не мешало бы повесить на стенку совет А. Чехова: «Боже, не позволяй мне осуждать или говорить о том, чего я не знаю и не понимаю».

Фанаберия

Фанаберия, иногда скрытая, но чаще всего явная, так и бьёт фонтаном из некоторых наших вещателей. Похожие на петарды, они взрываются, искрят на каждодневном празднике эфира. Любовь к своей работе, позволяющая быть на одной ноге с сильными мира сего, густо замешана у них на любви к себе. Любовь к истине и правде – на любви к своей популярности. Привычка распознавать что-то не то в других изменяет им в оценке самих себя.

Армен Джигарханян в интервью «АиФ»: «Нас хотят поставить раком».

Александр Гордон в программе «Мужское/Женское» обращается к аудитории, возмущённой его поведением: «Ша!»

«Несколько сенаторов со мной встречалось», – роняет в передаче «Персонально ваш» Алексей Венедиктов, имея в виду американских сенаторов. Фанаберия в самом изящном исполнении.

«Не волнуйтесь, я всё объясню», – заверяет слушателей Сергей Пархоменко на радио «Эхо Москвы» в анонсе своей программы. Похоже, ему даже в голову не приходит, что кто-то из слушателей привык жить своим умом.

Чрезвычайно популярный сатирик глумится над дефектами речи известного нашего генсека и другими его недостатками, а также над деталями похорон, никак не учитывая, что у генсека есть внуки и правнуки, которым больно это слушать.

Владимир Соловьёв в своей книге «Путин» пишет: «Кстати, я уверен, во многом на личном опыте, что моя журналистская деятельность всё-таки влияет на события, на персоны, на общество. Этому есть масса примеров. Результаты уже есть и будут в дальнейшем».

Кто ещё из корифеев нашей журналистики называл свою работу деятельностью и выспренно говорил о её результатах?

Крутизна – «пароль» времени

Известный актёр и режиссёр Николай Губенко рассказывал, как он, готовясь к съёмкам фильма, мотался по стране, записывал речь простых людей. И очень при этом удивлялся: люди, как правило, говорили нелитературным языком, но не искажали слова, не пороли всякую чушь, лишь бы выпендриться.

Но как же нравится это кривлянье нашим вещателям… Сегодня в моде всё, что круто. Сказать о ком-то: «Он ненормальный» – пресно. Куда круче: «Он больной на голову».