Хранить вечно

Он ответил на вопрос. Курт здоров. В тоне его ответа звучало даже негодование. Почему здесь вспомнили его сына? В те годы сын был несовершеннолетним…

Но я был готов к разъяснениям, решив пока только расшевелить эту тушу…

Негромко, не поднимая глаз на Ванингера, я рассказывал.

1942 год. Господин Ванингер — шеф гестапо во Львове. Солнечное июньское утро. Солнцем облиты каштаны и черепицы на крышах. Нас, заключенных, гонят под конвоем на работу. Улица Яновского…

— Вы помните улицу Яновского, Ванингер? — перебил я свой рассказ неожиданным вопросом. Ответ его был мне не нужен.

…По улице медленно едет открытая кремовая машина. На заднем сиденье господин Ванингер и его одиннадцатилетний сынок, голубоглазый мальчик с волосами цвета спелого овса. Ванингер строго смотрит вперед, мальчик оглядывает прохожих. И вдруг возглас: «Папа! Застрели этого!» Палец мальчика указывает на одного из прохожих. Ванингер не торопясь достает из кобуры пистолет. Выстрел. Человек падает на камни… Новый возглас: «И этого!» Выстрел вырывает из наших рядов человека в роговых очках.

Машина медленно едет вдоль строя заключенных. Мы идем, по нашим лицам скользит взгляд мальчика, мы не видим — чувствуем этот взгляд…

Ванингер задыхался. Я еще не окончил рассказа, а он закричал, что стрелял вевреев.

Наши взгляды встретились.

— Разве? — спросил я.

Он опустил глаза. Кровью налилась его толстая шея. Майор Дайтц еще раз задал вопрос Ванингеру: узнает ли он меня? Ванингер отрицательно покачал головой: на что-то он, видно, надеялся.

Я молчал. Дальнейшие напоминания пока не имели смысла.

3

Семь лет, с того дня, как Гитлер вошел в Австрию, и до конца войны, которая названа историками второй мировой войной, я был на положении преследуемого, был дичью. За семь лет у меня выработалось какое-то шестое чувство, подсказывающее, что я попадаю в поле зрения охотника.

После очной ставки с Ванингером это самое чувство опять проснулось, как будто бы снова на мой след вышли ищейки.

У нас довольно тихая улица. За долгие годы привыкаешь к появлению на улице одних и тех же лиц, одних и тех же машин. И вдруг незнакомые люди у ворот моего дома. Непримелькавшиеся лица. Но на лица память может быть изменчивой, зато машины запоминаю я с первого раза. На нашей улице появился красивый и даже роскошный спортивного типа «ягуар». Дорогая английская машина. На своей улице я знаю всех, кто увлекается машинами и имеет деньги для этого. Я тоже человек в автолюбительстве конченный. Об этом всем говорит моя жена. Ей давно хочется перебраться в центр города, но я упорно отмалчиваюсь. Она уверяет, что я не хочу переезжать из-за машины.

Здесь, на окраине, у меня есть гараж для машины, в центре города его не будет… Может быть, она и права. Но купить «ягуар»? Скоростную машину, в наши дни совсем не модную? Стального серебристого цвета, зализанную, как падающая капля воды.

«Ягуар» несколько раз обогнал меня на улице, легко принимая повышенную скорость. В машине сидели люди в широкополых шляпах, как будто бы к нам перекинулась мода из Рио-де-Жанейро. Мне это не понравилось.

Несколько дней назад, под вечер, мне потребовалось выехать на один из наших заводов. Это двести километров от Вены по автобану. Я сел в свой «БМВ» и тронулся от подъезда фирмы.

Пересек перекресток и в зеркальце увидел серебристый «ягуар». Он шел тремя машинами сзади. Не выходил в хвост, не желая себя обнаруживать.

После каждого поворота я поглядывал в зеркальце. Каждый раз за мной вновь возникал «ягуар».

Может быть, обратиться в полицию? А что я могу сказать? Какие могу предъявить обвинения? Они едут за мной? Случайное совпадение маршрутов!

Есть ли у них нужда просто так, ради любопытства следить за мной? Нет. Может быть, друзья Ванингера думают, что я в эти дни буду разыскивать лиц, которые, как и я, станут свидетелями на суде? У них и без того есть длинный список тех, кто уцелел от пули Ванингера. Список с адресами.

Нет, с этим «ягуаром» связано что-то более зловещее.

Молодчикам Ванингера убить человека легче, чем зажечь спичку. Это они могут сделать и не преследуя меня на «ягуаре». Они умеют врываться в дом, умеют стрелять. Но открытое убийство привлечет к процессу излишнее внимание. Так грубо они делать не будут. Автомобильная катастрофа. Это более надежно. Они могут на автобане попытаться прижать меня к обочине и выжать с дороги. На большой скорости это верная смерть. Для этого и взят спортивный «ягуар». Но к такой операции нужно приложить еще и мастерство. Я привык уходить из опасных положений. К тому же это не старая гитлеровская гвардия, это молодчики из новых. Посмотрим.

На автобане, используя мощность восьмицилиндрового двигателя, я сразу набрал почти предельную скорость. Двести пять километров в час.

«Ягуар» тоже был способен держать такую скорость. Он вышел мне вслед и завис за мной метрах в пятидесяти.

Дорога позволяла не снижать скорости. Движение в три ряда. Обгоны неопасны, но требуют тренировки. Водитель «ягуара» тренирован. Теперь все зависело только от готовности моторов к такой гонке. Час езды на пределе. Не столь уж тяжкая нагрузка, но механизмы должны быть в полном порядке.

Должны быть подобраны свечи, которые выдержат подобную нагрузку и не сгорят. В двигатель должно быть залито масло, соответствующее режиму оборотов. Перед такой гонкой надо обязательно почистить контакты прерывателя, чтобы точен был зазор и искра отдавала всю свою силу. Я не прикасался к рулю, если бы какая-то точка в машине не была мною тщательно проверена перед выездом…

Полчаса машина парила на скорости двести пять — двести десять километров в час. Мощный мотор не надрывался, а лишь слегка шумел плавно и ровно, сберегая на длинную дистанцию свое дыхание.

«Ягуар» не отставал, хотя он и был нагружен. «Ягуар» — машина высокого качества, но я убежден, что англичане делали его двигатель для сильного рывка, а не на долгие гонки. И потом свечи… Какие у них свечи? Для такой гонки нужны специальные свечи.

Стрелка спидометра, уткнувшись в упор, не двигалась. Двести тридцать километров в час. Мотор уже наверстал все поправки на спидометр. Я следил за тахометром. Предельные обороты.

Прошло еще десять минут.

В зеркальце маячит серебристая капля. Она застыла на месте. У них тоже предел.

Если бы я был уверен, что эти люди что-то замышляют против меня, я сейчас легко мог бы с ними разделаться. Нажать слегка на тормоз только для того, чтобы загорелись «стоп»! На левый обгон выходить им некуда. Они пошли бы вправо, а я в это время включил бы правый указатель поворота. Они не могут делать правый обгон, а я в это время снижаю скорость. Им некогда тормозить, им надо уходить резким поворотом на левый обгон. Резкий поворот на скорости двести километров в час! Секунда, полсекунды — и они летят на обочину… Полет по воздуху метров шестьдесят.