Хранитель Книги тумана

Госпиталь был невелик, в нем имелось отделение исключительно для инквизиторов и палаты для тех, кто пострадал от магии. Лекари Инквизиционного корпуса – самые сведущие в лечении магических ран. Однако если речь идет о проклятьях, вылечить жертву не могут даже местные лекари. Но они могут запечатать демоническую магию, дав время инквизиторам найти того, кто наслал проклятье и заставить его исправить содеянное. Лекари используют магические запирающие метки. А меня призывают в тех случаях, когда инквизиторы не могут спасти жертву проклятья. Такие вызовы – что-то вроде налога Отменяющего в пользу города и Инквизиционного корпуса, я не получаю за них денег, но зато не ограничен в применении магии. Правда, Кир за мной приглядывает.

Даль и здесь вел себя как любопытный малолетка. Норовил отстать, разглядывая картины на стенах в коридорах госпиталя, потыкать пальцем цветные стеклышки в витражах…

– Выходит, Роэн тебя все же разыскал, – неодобрительно сказал главный лекарь, когда мы явились в его кабинет, заваленный бумагами и разряженными амулетами. Мастер Талгар ученый и больше любит заниматься экспериментами, но вот уже несколько лет вынужден заведовать госпиталем. Но мастер совмещает, временами выдавая свои заключения об магических особенностях самопроявляющихся темных амулетов, найденных в разных частях Ладимирры…

– Простите, мастер, – вежливо сказал я. – У меня гости.

Мастер Талгар цепким взглядом изучил Даля, невольно заулыбвашегося едва ли не вдвое шире.

– И как тебя угораздило связаться с эльфом из клана Мечей, Марн? – поинтересовался он.

– А как вы клан определили? – заинтересовался я.

– По форме ушной раковины, – назидательно сказал лекарь. – Вам разве неизвестно, что эльфы, принадлежащие к разным кланам, имеют определенные особенности? Так, клан Чаш отличается тем, что уши у них у всех сплошь с загнутыми кончиками, в клане Посохов у эльфов почти круглые уши…

– А в клане Мечей? – нетерпеливо спросил Даль и, заметив, что я начал подозревать обман, расхохотался.

– Ладно, по татуировке на руке я понял, из какого он клана, – буркнул лекарь.

Я вздохнул. Никакой татуировки я прежде не видел. Даль приподнял рукав, демонстрируя внутреннюю сторону запястья. Там угадывался белесый след, закрытый полосой ожога. Меча почти не было заметно на бледной коже эльфа, а ожог отвлекал внимание. Меч был перечеркнут ею пополам, будто сломан.

– Говорят, клановые татуировки выжигаются при помощи магического состава на основе сока снежноягодника, – сказал лекарь, заметив мое замешательство. – Она дарует покровительство и защиту клана. Проще говоря, татуировка – сама по себе является магической печатью.

– Вам многое известно, эль-ло, – поклонился Даль, прикрывая руку.

– Доводилось общаться с представителями вашего народа. Интересуюсь, знаете ли, магическими способами воздействия, – сухо пояснил мастер Талгар с таким видом, будто общение с эльфами, даже ради научного интереса, не принесло ему никакого удовольствия. Даль вроде пропустил мимо ушей и продолжал улыбаться. Но улыбка словно застыла, и он все потирал запястье большим пальцем. Мне стало неудобно.

– Кир сказал, для меня есть дело, – напомнил я. Мастер Талгар кивнул.

– Нарвались тут двое олухов по глупости.

Обо всех инквизиторах, попадающих в госпиталь, мастер Талгар был невысокого мнения. Киру тоже доставалось нелестных отзывов, если он умудрялся получить ранения.

– Отправились осмотреть заброшенную мельницу вблизи Мокроступок… бывал там? Ты же вроде жил где-то неподалеку. Ну вот, местные жаловались, что на этой самой мельнице завелось лихо.

– Лихо? – удивился я. Мастер Талгар фыркнул.

– Селяне вообще сведущи в определении типа нечисти! В общем, что-то завелось на заброшенной мельнице. Вот двое из наших туда и отправились. Лиха, конечно, не нашли, зато нарвались на мавок. Говорят, чуть ли не с десяток их поналезло. Откуда мавкам по осени взяться в таком количестве, не имею представления. Подозреваю, парни слегка приукрасили… раза так в три. Но, в общем, с мавками эти доблестные воины справились с превеликим трудом, но почти без потерь. А потом один из них запнулся обо что-то, что поначалу принял за блестящий камешек. Сдуру схватился голой рукой. Чему только учат идиотов… Хорошо хоть, проклятье совсем слабенькое попалось. Мы почти сняли последствия. Но ведь накопится снова!

– Я понял. Подвеску он догадался с собой взять? – спросил я. Раз уже схватился – лучше принести, чтобы можно было обезвредить. Лекарь кивнул: мол, хоть в чем-то инквизитор не ошибся.

– Разумеется, первым делом проверили в деревне, но там только травница, на постоянном учете, дар слабенький, разве что на порчу способна. Да и сам видишь – вещица дорогая.

Да, сомнительно, чтобы кто-то из деревенских девушек такие серьги носил… Хотя, опять же, сплав, не чистое серебро.

– Проверили фон, туман обычный, без признаков темной силы, – добавил Талгар.

Тут пришел один из его помощников и принес подвеску, лежавшую в небольшой круглой металлической шкатулке с запирающейся крышкой. Такие шкатулки, украшенные при изготовлении защитными знаками, использовали инквизиторы, чтобы на время снимать воздействие проклятых вещиц, найденных где-нибудь в пути… Подвеска была совсем маленькая и какая-то незавершенная… и точно – не хватало крепления. Женское украшеньице, не из самых дешевых. Круглый прозрачный камешек – шлифованный горный хрусталь в серебряной оправе. Серебро – сильный металл, первейший защитник от проклятий. Однако в сплаве теряет большинство своих полезных свойств. Должно быть, разбавлено медью. Оправа была изящная – будто крыло бабочки. Красивая безделица. Я вытряхнул подвеску на ладонь. Мастер Талгар непроизвольно сделал едва заметный шаг назад.

По ладони словно пробежался паучок, проворно перебирая тонкими лапками, мне сделалось противно. Тем не менее, я удержался от того, чтобы встряхнуть ладонью. Меня словно накрыло тяжелым одеялом, под которым тяжело было дышать. Перед глазами мельтешили обрывки тумана, сквозь которые на мгновение проступила подернутая рябью поверхность водоема, гибкие ветви, опущенные прямо в воду, и мужской голос произнес где-то совсем рядом: «Налагаю проклятье… слово мое нерушимо!» И почти сразу – раздался крик, отчаянный, преисполненный боли.

Я вздрогнул. Морок развеялся. Я оторопело смотрел на присутствующих, еще некоторое время не понимая, где я и что происходит. Потом окончательно пришел в себя. К горлу подступал склизкий ком, в голове звенело. И никак не проходило ощущение, будто кто-то дырявит спину пристальным взглядом. Я обернулся, но предсказуемо никого не застиг. Зато ощущение взгляда пропало. Даль наблюдал за мной, склонив голову набок. На губах его играла предвкушающая улыбка.

– Действительно, слабая вещь, – произнес я. – Где там ваш пострадавший?

Хорошо, что я знаю не так уж много инквизиторов. Неприятно ожидать, что сейчас на больничной койке обнаружится страдающий друг.

Пострадавший дожидался нас в коридоре. Совсем молодой, куда младше Кира. Вполне возможно, проверка мельницы стала его первым заданием. Или, по крайней мере, первым боевым опытом. Тут и приврать можно, умножив число мавок втрое, а то и вчетверо (уж как совесть позволит)… Парень был бледен – проклятье, судя по всему, пока не доставляло ему особых неприятностей. А вот осознание оплошности – заставляло заниматься самокопанием. Поди уже представил, как будут подшучивать друзья, когда он вернется к работе. А может, уже и в госпиталь явился кто-нибудь да не смолчал. Мол, сорока, тащишь все блестящее…