Хранитель мира
Шрифт:
— А как же Королев?
— Нет нужды, — разрешила его сомнения повелительница. — Он уже мертв. Да будет Господь милостив к его заблудшей душе. — Лицо ее отразило легкую печаль. — А нам требуется спешить — если мы промедлим, то шансы на то, что нас обнаружат и попытаются помешать, значительно возрастут. Так что не трать времени даром, ожидая мертвеца, и перебрасывай седьмую группу к следующей цели!
— Киоки Тоно, Япония? — вопросительно поинтересовался Афанасий.
Женщина молча кивнула. Взгляд ее был тверд и печален.
Еще раз поклонившись, священник быстрым шагом вышел из маленькой, залитой ярким солнечным светом
— Прости меня, Артур Святославович Королев. Это было необходимо. Необходимо для спасения. Надеюсь, там, куда попала твоя душа, тебе будет хорошо! Да будут милостивы к тебе твои боги.
Из ее глаз — глаз с невозможна, неестественно синей радужкой, в которой отсутствовал зрачок, — выкатилась пара слезинок, разбившихся о каменный пол.
Это уже было обычаем. Слова прощания и слезы по бардам. Бардам, которые были убиты по ее приказу, с ее непосредственной помощью и участием. Но выбор был сделан давно, и она знала, на что идет. И потому, гордо выпрямившись, она отвернулась от окна и спокойным, уверенным шагом пошла к выходу из кельи. И лишь длинная льняная коса, сердитой змеей бьющая по бокам, совершенно не в такт мягкой и плавной походке, выдавала настроение облаченной в черные монашеские одеяния прекрасной женщины.
Женщины, которая вовсе не являлась святой, что бы о ней и творимых ею чудесах ни думали эти глупые смертные. Женщины, которая и человеком-то не являлась и к тому же была рождена задолго до распятия добродушного еврейского философа, провозглашенного этими смешными смертными Богом, которому они упорно молились на протяжении уже двух тысяч лет.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Не можешь — научим, не хочешь — заставим, или Магические методы исцеления
…А смерть оказалась совсем не страшной. Вот только что Артур, хрипя и захлебываясь, ворочался под натиском нестерпимой боли и отвращения, захлестываемый очередной волной Грязи, — а затем резкий щелчок где-то глубоко в голове, и все кончилось. Не было ни полета по тоннелю со светом в конце его, ни вида сверху на собственное измученное тело с суетящимися рядом эльфами… Просто щелчок — и все.
Ласковая, бархатистая тьма, в которой не было ни боли, ни страданий, ни слабости, охватила его со всех сторон, убаюкивая на незримых волнах.
Мягко и нежно эти волны омывали его, осторожно смывая все горести и проблемы, беды и поражения, обещая защиту от всех несчастий и возвращение всех, кого он когда-либо любил. Надо только двигаться дальше, вперед… А они ждут… Мама, папа, дед, дядя, брат и сестричка… Любимый пес… Они там,
уже недалеко, он их даже слышит… Тени донесут его и помогут…— Артур! — Громкий девичий голос, в котором просматривалось некоторое раздражение, разорвал окружавшую его мягкую и ласковую тьму. — Не смей поддаваться! Сражайся!
Голос был смутно знаком. Мелодичный, по-видимому принадлежащий какой-то молоденькой девушке, он, похоже, призывал его к чему-то, куда-то звал… Но тьма была столь мягкой, отсутствие боли и мыслей столь приятным… И Артуру вовсе не хотелось покидать это надежное и покойное обиталище. Он поплотнее укутался в нежно прильнувшие к нему клочья тьмы, отстраняясь от зовущего его голоса.
— Эй! Ты что?! Я тебе что делать сказала! Сражайся с ней, борись! — не унимался голос. — Да что ты творишь-то такое?! — Раздражение в голосе заметно усилилось. — Ты что, совсем себе все мозги на гитаре проиграл? Или по жизни на голову ушибленный! Я кому говорю, борись? А ты что делаешь?! Ну-ка, что там у нас в душе творится, что ты хороших советов не слушаешь?
Голос примолк, а то, что было сейчас Артуром, испытало странное ощущение. Словно тысячи тончайших и мягчайших щупалец-волосинок внезапно зашарили у него в голове… Голове, которой у него не было!
— Вот те раз… — Сейчас голос, похоже, был здорово озадачен. — М-да… Такого я, призваться, никак не ожидала. Ну и жизнь же у тебя была… Понятно, отчего ты возвращаться не хочешь. Впрочем, чем задача сложнее, тем она интересней! — Раздражение из загадочного голоса исчезло, и сейчас неведомая девушка почти мурлыкала от удовольствия. — Так что извини, Арт, но вернуться тебе все же придется. Раз не хочешь по-хорошему, то будет как всегда!
Внезапно луч яркого света прорезал тьму, охватывая невесомую сущность Артура, словно стараясь его куда-то нести. И освободиться от него, снова сливаясь с мягким бархатом ночи, оказалось довольно сложно.
— Ни… себе! — Похоже, его действия оказались весьма неожиданными для обладательницы голоса. — О великие предки, этот… еще и сопротивляется! Достал. Окончательно достал! Сейчас я тебя! — Эти слова, похоже, были обращены непосредственно к Артуру и произнесены достаточно неприятным тоном, так что он на всякий случай поплотнее закутался в охотно укрывшую его тьму.
Увы. Это не помогло.
Вначале возник свет. Или нет. Вначале тьма… Хотя тоже неправильно. Просто в один момент какая-то часть окружавшей Артура тьмы перестала быть той тьмой, к которой он привык, обернувшись светом и вместе с тем оставаясь тьмой, но только немного другой…
А впрочем, то, что он в тот момент видел и ощущал, все равно не годится для человеческого разума и не может быть описано словами. Их нет, этих слов. Они еще не придуманы и не созданы людьми, возможно, просто за ненадобностью этого.
В конце концов, обыкновенным смертным не так уж часто доводится быть свидетелем силового прорыва Великих фейри в поток Леты… [8]
А те, кому все же довелось увидеть нечто подобное, вовсе не стремятся делиться с кем-либо полученными впечатлениями.
8
Лета — в древнегреческих мифах река забвения, протекающая по миру мертвых, Аиду.