Хранитель понятий

Харчо приказал Хамиду купить билеты в театр на всех ребят. Ослу понятно, что ребята – это бойцы. А этот шакалий хвост, наверное, сосчитал жен, детей, братьев, сестер, родню по отцу, родню по матери. Этот павлиний зад мало того, что скупил полтеатра, он набрал самые дорогие билеты. «Э, – сказал Харчо Хамиду, когда тот принес полные руки синих картонок, – зачем принес?! За лишние из своего кармана платишь! Иди!»

Конечно, хитрый Хамид пошел по рынкам. Что он еще мог придумать? Только заставлять платить за свои ишачьи глупости земляков…

А Вензель всей душой поверил, что списки заныканы где-то в театре, и через каких-то задрипанных полтора часика он станет их полноправным обладателем. Если выводы насчет внебрачных балетных детей верны, то где ж еще малявки могут прятать списки, как не в театре? В квартирах? Не смешите! Что такое приныкать вещь в маленькой квартире, и что такое – в большом театре? Где ее будет проще отрыть посторонним? То-то и оно. У теши? И тещу не посвятить? А вдруг теща, не предупреждая, устроит генеральную уборку? То-то и оно. На даче или закопать в лесу? Но списки всегда должны быть под рукой. То-то и оно! Посему так благосклонно Вензель подмечал подробности скрытой суеты Волчка.

Связанная и упрятанная в кладовку с реквизитом, бригада монтеров сцены не могла видеть того, что мог видеть прикрученный к стулу Булгакин: как в монтерскую парни с толстыми шеями вносили ящики. Приплюснутый, помахивая стволом, распоряжался, куда чего ставить. Откуда они брали ящики, через какой вход вносили, по всему ли театру перли – Булгакин не знал. Как не знал и того, почему его не прибрали в кладовку вместе с бригадой.

А идея акции была нагло стырена, иначе бы не были Вензель, Шрам и Волчок ворами. Причем стырена у самого англичанина Шерлока Холмса. Типа, чтобы ханыга выдал, где прячет самое ценное, нужно заставить его это самое ценное спасать. А для этого не грех устроить маленький пожарчик. Или с понтом пожарчик.

Предвкушительное, типа в ожидании праздника, настроение царило в гримерке мужского хора.

– Где пьешь, Васильич?

– В своей квартире. Но, прошу учесть, с компанией.

– Много народу?

– Четыре бабы и два мужика. Я и Куакин. Бабы из Вагановки. Слушайте, уже через три дня утренник, вот беда! Ну что за жизнь?!

– Зал видали, мужики?

– А на фиг его видать?

– Роксанка прибегала: «Выгляни, выгляни!» Я и выглянул.

– И чего?

– Бандит на бандите. Шпана, голытьба, половина – вообще черные.

– Негры?

– Хачики. И наши, белые, тоже хороши. Мордоворот на мордовороте.

– Предлагаю спеть им арию восточного гостя на мотив «А у окна стоял мой чемоданчик», – соскочил со стула хорист Васильич. Почесав на псевдозековский манер подбородок, обклеенный окладистой бородой, он сунул большие пальцы за отвороты древнерусского кафтана, зашаркал по полу гримерки, изображая танец «семь сорок» и хриплым голосом, как и обещал, влупил под «чемоданчик»:

– Не счесть алмазов в каменных пещерах, эгей! Не счесть алмазов в каменных пещерах, эгей!

Хористы один за другим подхватывали:

– Не счесть алмазов в ка… Не счесть алмазов в ка…

Вся гримерка грянула:

– Не счесть алмазов в каменных пещерах, атас!

– Ой, не к добру мы веселимся, – мрачно наступил на горло песне потомственный хорист Перунский-Харитонов, клеящий демоническую бородку.

В углу затрещал динамик. Ожила трансляция:

– Внимание! Внимание, артистам! Первое отделение «Садко», на выход. Повторяю. Внимание, внимание…

* * *

Харчо уважал технику и не жалел на нее средств. Поэтому офис Козырька, может быть, и не подавлял шикарными обоями, камином, способным канать под крематорий, и аквариумом с дельфинами, зато сверкал и блистал хромированными пимлочками навороченной электронной аппаратуры, какой бы и эфэсбэ позавидовало. И бывший инженер закрытого ящика чувствовал себя в этом центре магнитных колебаний, как паук в родной паутине.

– Бж-ж-ж-з-з!.. Так будем повышать?.. 3-з-з-ж-ж-бж… – Это Козырек пока всего лишь настраивал аппаратуру и ловил чужие новости. – …Думаю, процентов на пятнадцать… З-з-з…

Каждый день по две смены невылезаю-ший из эфира Козырек уже узнавал анонимных говорунов по голосам. Например, конкретно это «Бж-з-з» происходило оттого, что очень любопытная рекламная газета «Метро» очень хотела знать правду про рекламную газету «Асток» и установила «жучка» в кабинете главреда конкурентов. А вот если ручку крутнуть чуть вправо…

– У-у-у… Вз-вз… Генрих Леонидович, пустите, меня муж ждет!.. – Это в финотделе «Дрезднер банка» начальник грязно домогался секретаршиной взаимности. Каждый день ровно в двадцать ноль-ноль. А прослушивали интимные подробности спецы из отдела векселей банка «Кредит Лион».

Вообще, вечерний город прослушивался и просвечивался вкривь и поперек. Бандиты слушали инкассаторов, конкуренты партнеров, ревнивые жены мужей. Порой на обыкновенную ментовскую волну не настроишься, глушит кто-нибудь более мощный.

Но в данный момент и час Козырька это не колыхало. Сейчас он должен был заставить каяться не чужого «жучка», а определенный номер мобилы. И он запеленговал:

– Алло, это Палец говорит, что-то здесь становится душновато. И черных баранов со всех рынков понабежало… – Далее по каким-то причинам связь на пару секунд испарилась, и Козырек фатально не расслышал: «Ну и жбан с ними, не до них сейчас. Я от Вензеля западла жду!». А когда связь наладилась, дозвучаю только: – Ну-ка, еще двадцать пацанов сюда. Пусть в антракте как угодно просочатся. Отбой.

Столь напряжную информацию Козырек просто не имел права утаивать от работодателя. Уже через мобилу он вышел на Харчо и доложился, что бледнолицый союзник наращивает международную напряженность на двадцать мегагерц.

По ту сторону эфира Харчо на данную новость очень напрягся. Ишь, Палец, оказывается, задумал недоброе. И тогда в свою очередь' Харчо приказал подогнать арбу с волынами, чтоб на всех горячих парней хватило. И как-нибудь незаметно раздать по ложам. Как конкретно – Харчо не волновало.

А пока Козырек с Харчо обсуждали подробности, аппаратура прозевала обратный звонок пальцевской братвы командиру. Оказывается, братва дежурила под боком в одном из «Икарусов», и, чтобы начать выполнять приказ, братве потребовалось две минуты. Братва с опаской доложилась, что у всех входов-выходов театра дежурят вензелевские торпеды.

Что успел перехватить из телефонного базара Козырек, так это последние слова Пальца:

– Срочно назад. Срочно нацепить броники, и скорей сюда. Если на входах будут залупаться – вырубать не заморачиваясь!