Хранитель Урожая
Шрифт:
– У-уф!.. Уф-ф!.. Ху-ух… – засопел я, не прекращая следить за ее действиями.
Леиф облизнулась и преданно посмотрела мне в глаза. Я запрокинул голову и зажмурился от удовольствия.
– Кожаный тюльпан распускается, – томно обозначила Леиф свои действия. – А теперь… – И она резко наклонилась.
– А-а-а!.. – тяжело выдохнул я от неожиданности. – О!
Гортанно-влажные звуки тут же наполнили кухню.
«Только не так быстро! – дернулся я, напрягаясь. – Думать про Микки-Мауса! Думать про Микки-Мауса! Держать марку! Ну же!»
– А-а-а-арх! –
Леиф сладко и томно заскулила. Выжав себе в рот последние остатки, она влюбленно посмотрела на меня…
…было далеко за полдень, когда мы наконец смогли насытиться друг другом.
За эти часы, посвященные изучению друг друга, Леиф была абсолютно непостижимой: безропотной и взрывной, целомудренной и распутной. Она была словно ковкий бархатный метал, что стонуще плавился и стекал по мне. Иногда в сумасшедшем задоре она становилась необъезженной и дикой, вынуждая меня деспотично унижать и укрощать ее. И всякий раз она молила о проникновении и обильном урожае, бесстыдно показывая мне самые сокровенные уголки своего влажно-упругого тела. И всякий раз я щедро орошал ее, доказывая животному внутри себя, что она моя – везде.
Сейчас же мы просто отдыхали, устало попивая красное вино у меня в гостиной: я развалился в плетеном кресле за прозрачным овальным столом и играл с бутылкой вина, в то время как Леиф с бокалом в руках сидела на подоконнике, греясь в пшеничных лучах солнца.
Я украдкой посмотрел на ее тело, небрежно укрытое моей рубашкой: цвета крови с молоком, стройное и гибкое, оно имело нежно-тончайшие прослойки уместного женского жирка; в этом душистом образце женской красоты на равных соперничали налитая упругость, шелковистая кожа и девственно-податливая теснота, чей сок и сейчас был готов упоительно брызнуть мне навстречу.
«Просто мечта перфекциониста! – удовлетворенно подумал я. – Но семь раз… это неестественно!»
Леиф посмотрела на меня сквозь бокал и довольно поинтересовалась:
– Смущает количество? Не бери в голову. Просто мы, как сущности, сейчас далеко не в лучшей форме. Так что это не предел.
– Почему же я до тебя так… не блистал? – неловко спросил я.
– Правильно: до меня! – горделиво вскинула подбородок Леиф. – Ты шутишь?! До тебя я тоже так не могла!
– Ты про… язык? – осторожно уточнил я. – А он… Это нечеловеческое, да?..
– Считаешь, люди с такими рождаются? Или думаешь, что они от болтовни так длиннеют? – прыснула со смеху Леиф. – Смотри… – Она открыла рот и высунула вполне обычный язык. – Что-то… Сейчас…
Я рассмеялся, наблюдая за ее бесплодными потугами коснуться языком кончика носа.
– Похоже, это само происходит – как у тебя с ладонями, – сказала наконец Леиф, прекратив ребячливо дразниться.
Я нервно заелозил в кресле.
– То есть у меня сейчас ничего не получится, если я попробую кого-нибудь воскресить или, скажем, убить?
– Неа, – отрицательно мотнула Леиф головой. – Ни сейчас, ни потом. Пока мы лишь блеклая тень былых себя, должны быть какие-то обстоятельства, которые бы провоцировали наши особенности.
– А у тебя, получается, особенность – длинный язык?! – громко хохотнул я, не удержавшись.
– Зато
ты много времени проводишь в ванной – не моясь! – мгновенно парировала Леиф.– Ты что, шпионишь за мной?! – не поверил я. – И если бы ты это делала нормально, то знала бы, что я люблю шум воды, а не…
Леиф недвусмысленно потрясла кулачком, словно готовясь сделать бросок игральными костьми. Я бросился к окну, где она сидела, и попытался укусить ее за голову. Леиф непринужденно и по-детски заливисто засмеялась.
– Ладно, живи… извращенка! – смилостивился я и вернулся на свое место. – Так ты что, действительно следишь за мной?
– Конечно! А вдруг ты что-то вкусненькое грызть будешь! – Леиф лучисто рассмеялась. – Ну конечно же не слежу, Келсий! Мы-то и встретились по наитию: наша суть притянула нас друг к другу. А ты и вправду много времени в ванной проводишь?
– Ты… – окончательно растерялся я. – А-а, забей. Просто шум воды умиротворяет.
Леиф мечтательно откинулась на стену.
– И меня.
– А ты… ты всегда во время секса считаешь… ну… эти? – неуклюже задал я мучивший меня вопрос.
– Фрикции? – вопросительно подняла бровь Леиф.
– Да… – смутился я. – Просто…
«Какого хрена я вообще заговорил об этом?! – заругал я себя. – Считает и считает! Мало ли какие бывают бзики! Этот хоть безобидный!»
Леиф непонимающе задумалась, а потом уточнила:
– Ты же сам хотел, чтобы я это делала, разве нет?
– Кто? Я?! – Я возмущенно выпил залпом свое вино. – Я ни о чём подобном не говорил и даже не намекал!
– Ах вот оно что… – Леиф хитро улыбнулась. – Да у тебя фетиш-фишечка, Келсий. И ты не намекал об этом, а намекивал! От слова «мекать».
– Кто это и когда тебе намекал про это?!
– А ты разве не заметил, что первым начал считать свои фрикции, глядя на мои губы? – слащаво поинтересовалась Леиф. – Ты ведь представлял, как я это делаю, а?
– Серьезно?! – удивился я. – Эм… Ну… Я не помню…
– А вот я – помню! – развеселилась Леиф. – И очень хорошо! Это было как… м-м-м… больше фрикций Богу Фрикций! Вот!
Поддев меня, Леиф обворожительно и смущенно захихикала.
«Неужели я на самом деле считал это?! – ужаснулся я. – Какой стыд! Это всё то проклятое видение с псиной, что ее… – начал оправдываться я. – А вдруг она просто прикалывается надо мной?.. – сообразил я. – Надо в следующий раз скрытую камеру поставить!.. Мрак! Да я и вправду фетишист какой-то! Тайно камеру поставить – это уже точно перебор».
– Как твои воспоминания? Есть сдвиги? – уязвленно полюбопытствовал я, стараясь не думать об «учете движений».
– Немного, – ответила Леиф как ни в чём не бывало. – Вот, например, мертвая ласточка. Одна только ее свернутая головка подсказала, что ты, возможно, сумеешь что-то сделать. Ну а про остальные способности твоих касаний я уже тут вспомнила. И я не про касания в постели!
– Какие уж там касания! Там не до касаний было! – самодовольно бросил я, загнав себя этими фразами в очередную ловушку.