Хранитель Виртуальности

— Правильно говорят. Если вас никто не вызвал повесткой или просто через терком, значит, вы здесь никому не нужны! — вразумляет юношу охранник.

Я пытаюсь незаметно проскочить мимо, но юноша меня узнает и загораживает дорогу.

— Вы! Это всё вы! — обрушивается он на меня.

— Насчет вы — согласен, это действительно я, — очень ласково, как душевнобольному, говорю я. — Но я — далеко не всё, к сожалению. В мире существует множество вещей и людей, не вмещающихся в меня. Какой смысл вы вкладываете в слово «это», мне и вовсе непонятно.

Но Заратустра тонкого юмора не понимает.

— Что вы сделали с моим виртелом! Я не могу попасть в Беловодье! всхлипывает юноша и становится похож на мокрого кота.

Фу, как некрасиво. Эмоции — вещь вообще нерациональная, эмоция отчаяния фактор абсолютно отрицательный.

Разве может эффективно действовать всхлипывающий мужчина?

— Вчера я вернул ваше виртело соответствующим работникам Управления в целости и сохранности. Думаю, вы сами, еще вчера, поддавшись ложному чувству дружбы, сделали что-то такое, из-за чего я не смог попасть в страну Беловодье. А теперь пришли сюда, чтобы отвести от себя подозрения в пособничестве террористам.

— Я ничего такого не делал! И Заратустра — не террорист!

— Мы разберемся, кто он такой. А сейчас позвольте мне пройти.

Едва заметным движением головы я призываю на помощь охранника. Юноша пытается меня ударить, охранник перехватывает и заламывает ему руку.

— Отпустите меня! Гады! Из-за вас меня считают предателем! — кричит юноша мне вслед. Но я не обращаю на истерика внимания. Понятие «предатель» — сугубо человеческое и совершенно бессмысленное. В любой ситуации нужно действовать предельно рационально и всеми имеющимися в распоряжении средствами добиваться достижения поставленной цели. В свете этой элементарной, тривиальнейшей максимы тают и исчезают, словно утренний туман под лучами летнего солнца, все уродливые химеры — честь, достоинство, предательство, верность, подлость, благородство, непорядочность, великодушие… Мне стоило большого труда разобраться в этих людских предрассудках. Зато теперь я могу довольно эффективно на них играть, извлекая максимальную пользу для себя и Функции.

Чиркнув по сенсору пропуском и приложив к сенсору стража большой палец, я прохожу мимо охранника в главный корпус Управления, поднимаюсь на второй этаж.

Итак, попытка посмотреть виртуальными глазами юноши, что делается в Беловодье, не удалась. Но сегодня в своей гостиной должен появиться Кропоткин. Кроме того, не исключено, что ночью удалось захватить еще какого-нибудь Заратустру. Управление перешло на круглосуточный режим работы, шутки в сторону. Вечером я попробую поймать Заратустру на живца-Клеопатру, но делать все ставки на одну лошадь нерационально. Если хочешь достичь какой-то важной на данном этапе цели, следует использовать для этого все возможности, все средства, все силы и всех идиотов, которые готовы тебе помогать.

Что я и делаю.

Первым делом я захожу в кабинет Кирилла Семеновича. В отличие от нас начальник Управления в вирт практически не ходит, поэтому в его кабинете нет ни стандартного столика с разноцветными сторонами и стульями, ни терминала вирта, а середину кабинета, основное поле деятельности всякого виртлянина, занимает длинный стол для совещаний.

— Можно, Кирилл?

— Заходи. Пойманный вчера Заратустра…

— Не смог попасть в Беловодье. И мы не получили никакой новой информации.

— Ты откуда знаешь?

— Он перед Управлением ошивается. Переживает из-за того, что Заратустра-исходник посчитал его предателем.

Кирилл стискивает зубы. Я знаю, он всегда переживает, когда ради благополучия вирта приходится жертвовать некоторыми предрассудками, носящими у обывателей название «этические нормы». Не понимает, что любые нормы и законы нужны для того, чтобы, нарушив их быстрее соперников, кратчайшим путем достичь намеченной цели.

— А что с другими Заратустрами?

— За прошедшие почти полтора суток ни один из Заратустр в вирте не появился.

— А страна Беловодье скорее всего закрыта не только для юноши, который плачет под дверями Управления, но и для всех. Есть еще Кропоткин. Через час он должен появиться в своей гостиной.

— Думаю, не появится. Они все ушли из вирта.

— Так вода отступает от берега перед тем, как обрушиться на него в виде цунами.

— Вот-вот. Не нравится мне это затишье, совсем не нравится.

— Буря! Скоро грянет буря!

Кирилл смотрит на меня удивленно-подозрительно.

— Цитата из какого-то стихотворения. Не помню чьего.

— И что будем делать?

— Работать. А что нам еще остается?

— Да ничего в общем-то. Есть какие-то идеи?

— И даже наработки. Сегодня вечером я попробую поймать Заратустру на живца.

— Вечером может быть уже поздно. Судя по некоторым данным, атака на вирт будет произведена сегодня в полночь по Гринвичу.

— Откуда такие сведения?

— От осведомителя.

— У тебя тоже такие есть?

— Нет. Мне по должности уже можно не заниматься этим грязным делом.

Я пожимаю плечами. Ну что за детский сад? И это начальник Управления! Под угрозой само существование вирта, а он про какие-то грязные дела талдычит.

— Я бы тоже с удовольствием отказался от услуг своих агентов. Но, боюсь, очень скоро меня из Управления попросили бы. Такова диалектика.

— Вот за это я ее и не люблю.

Непонятно, как Кирилл с такими взглядами добился должности начальника Управления. Нонсенс какой-то. Такое только у обывателей возможно. Впрочем, наверняка он в критические моменты действовал не в соответствии со своими странными убеждениями, а так, как нужно для дела. Другого объяснения я не нахожу. Да его и быть не может.

Пожелав шефу удачи, я покидаю кабинет и быстро иду в свой отдел.

Здесь царит уныние. Ребята так и не оправились после вчерашнего позорного! — изгнания из страны Заратустры.

Новых идей у них, конечно же, нет. И Заратустр в вирте — тоже нет.

— А где Юрчик?

— Неизвестно. Он же у нас свободный охотник. — Хмурится Аверьян Никанорович. Ревнует, что не ему, а Юрчику я предоставил свободный график. Но мне, во-первых, нужно было посмотреть Юрчика в деле, во-вторых, сразу поставить его на место. Чего я и достиг на улице Клубной. Жаль только, дистриба убил Авер, а не Юрчик. Ну да ничего, если вирт выстоит, я его еще окорочу, и не раз.

Если выстоит…

— Но он хоть в вирте?

— Вообще на работу не вышел.

— И не звонил?

— Нет.

— Придет — пусть напишет объяснительную.

Это должно Авера несколько утешить.

— Ни Заратустр, ни Кропоткина в вирте нет. Так?

— Так, — чуть ли не сквозь зубы подтверждает Ларион Устинович. Еще бы. Именно ему я поручал работать по Заратустрам, и каков результат? Нулевой.

— Тогда что вы все здесь делаете?

— Ждем сообщений от осведомителей, срабатываний сторожков…