Хранитель вселенной. Одобренный брак

Рон'Альд рассказал про свое путешествие, спросил как у нее.

— Посмотри, если хочешь, — усмехнулась Ки'Айли, — все то же самое… Хотя зачем смотреть еще и тебе! — нервно воскликнула она. — Достаточно того, что я постоянно вижу эти кошмары! Зачем еще и тебе мучиться…

— Твои кошмары — и мои кошмары, — спокойно ответил Рон'Альд. — Я все же посмотрю?

— Зачем ты спрашиваешь…? — Ки'Айли грустно улыбнулась.

— Ты же знаешь, я не полезу в твою голову без разрешения.

— Смотри, конечно… — она открыла разум навстречу его мягкому мысленному прикосновению, словно позволяя угольно-черному гибельному полотну и разрывавшимся мирам выпорхнуть из своей головы.

— Да, все то же самое, — согласился Рон'Альд, касаясь рукой ее щеки, — а другой путь?

— Все то же, — Ки'Айли вздохнула. — Я почти не вижу его, он слишком маловероятен, лишь вспышки искрами – крайне редко… И как его приблизить… Лишь черная стена, я упираюсь в нее… Всегда в нее! И эти схлопывающиеся миры… Я больше не могу, Рон'Альд! — Ки'Айли оперлась рукой на стол и зарыдала. Не заплакала, а зарыдала — сотрясаясь всем телом. Рон'Альд аккуратно обнял ее и приподнял ее подбородок, чтобы заглянуть в заплаканные зеленые глаза.

— Помоги, мне, антео, — сквозь всхлипы попросила она. — Я больше не могу! …

— Что ты хочешь, антеоли? — спросил он.

— Просто заснуть. Без снов и видений. И чтобы, когда проснусь, рядом был ты.

— Хорошо, — Рон'Альд поцеловал ее, потом снова посмотрел ей в глаза, и Ки'Айли начала мягко уплывать в блаженную теплую темноту, в которой не было ни будущего, ни его видений. А были только любовь и покой. На границе сна мелькнуло несколько веселых звездочек, и она заснула.

Рон'Альд отнес ее в спальню. Несколько минут он задумчиво смотрел на любимую, неслышно спящую искусственным гипнотическим сном. Через девять часов она проснется. Много для Древней, но ей надо выспаться. И к этому моменту он хотел быть здесь. А за это время ему надо сделать невозможное. Не попытаться, а сделать.

Он еще пару мгновений смотрел на спящую Ки'Айли, потом тихо коснулся рукой ее волос и ушел в другой мир.

***

У Карины началась новая жизнь. Она была красивой, правильной, без ощущения бестолковой растерянности, что сопутствовала Карине после гибели Земли. Все стало так, как ей мечталось. Жизнь наполнилась тем, чем надо и так, как надо. Поэтому каждую секунду она ощущала целостность в чувствах и мыслях. У нее было все, к чему она стремилась: любовь, полезная миру работа, и… творчество.

Она всерьез увлеклась живописью. Это дело захватило ее. Новое, и в то же время родное и близкое, словно она вернулась домой. Карина действительно оккупировала мастерскую Рональда (ей понравилось жить в белом доме на озере). Часто, едва окончив работу в Службе, девушка заскакивала в беало и неслась в белый особняк, где ждало ее первое неоконченное живописное полотно с горным пейзажем… Живопись у Карины пошла, еще как пошла! Теперь она плохо понимала, как могла жить без этого.

Даже учитывая, что у нее был гениальный «преподаватель», училась Карина необыкновенно быстро. Стоя перед мольбертом или сидя с этюдником на берегу озера, она с удивлением обнаруживала, что она знает как надо. Что композиция и цветовые решения сами выстраиваются в голове, а еще точнее — на уровне ощущений — где-то в груди, там, где располагается безошибочное чутье опытного мастера. А вот упрямая рука не может передать то, что она так ясно видит внутри. Впрочем, и рука быстро обретала необходимые навыки…

Карина быстро поняла, что ее привлекают пейзажи, фэнтезийные сюжеты и портреты. А вот многофигурные полотна, наподобие «Последнего дня Помпеи», или «Утра стрелецкой казни» были ей совершенно неинтересны. Сцена между людьми должна быть лаконичной и психологически точной. А это вовсе не многофигурные полотна, скорее это «Возвращение блудного сына» Рембрандта, где сразу видна драма между персонажами.

Кроме самого искусства рисования, Карина увлеклась изучением истории живописи. Земля погибла, и только теперь перед ней предстало величие эпохи Ренессанса, прелесть импрессионизма, четкая точность реализма и острая магия интернациональной готики. Порой ее сердце обливалось кровью, когда она задумывалась, что все это было создано на ее родной планете, ушедшей в небытие. Но от этого лишь еще больше хотелось проникнуть, погрузиться в мир земного искусства. Впрочем, коралийская и тайванская живопись тоже тронули ее сердце.

А иногда новоявленной художнице казалось, что она не учится, а возвращает себе что-то очень важное. Порой, выйдя из мастерской, Карина снова останавливалась перед портретом зеленоглазой Древней и подолгу смотрела в пронзительные, как и у нее самой, глаза. Иногда она снова плакала перед портретом, но чаще просто пыталась проникнуть внутрь полотна, понять то, что существует между ней и давно погибшей девушкой.

При всем тепле и близости, что Карина непрерывно ощущала между собой и Рональдом, вначале она опасалась, что жизнь с Хранителем Вселенной может оказаться непростой. Она и раньше знала, что теплый бархат с легкостью может смениться режущей сталью, а великодушие и снисходительность — жесткостью и холодной бесстрастностью. Знала, видела, но это не делало его менее привлекательным для нее. Он был разным в разных ситуациях, и Карина не могла принять лишь одну его грань и отказаться от другой. Но все же она опасалась испытать на себе подобные превращения. Кто знает, когда это может произойти… Вдруг его что-то раздражает, например, в быту, в обыденной жизни должны быть такие вещи... Но уже в первые дни их совместной жизни Карина осознала, что это глупые опасения маленькой земной девочки. Жизнь с Хранителем оказалась не только интересной, но и поразительно удобной. Он так органично вплел ее жизнь в свою, что никакого раздражения или неприятия ни у кого из них не возникало.

Карина любила его всей глубиной души. Любила и узнавала. Образ, еще раньше обретший цельность, теперь стал полностью гармоничным и монолитным. Все противоречия в нем были связаны между собой и от этого переставали быть таковыми. Жесткий и бесстрастный, он был теплым и великодушным, и одно другому не противоречило. Не надо просто качать баланс, и бархат останется бархатом, шутила Карина про себя.

Как правило, он был чем-нибудь занят. Карина условно разделила для себя его дела на две разновидности. В первой группе были дела, что касались Тайвани и управления ею. Они занимали мало времени, сводились в основном к раздаче указаний и «подкручиванию гаек». Казалось, они делались сами собой. Наблюдая за Тарро, Карина осознала, что и ей совершенно не обязательно бывать в Службе каждый день. Что истинное искусство управления сводится не к тому, чтобы включаться во все дела, а к тому, чтобы грамотно отслеживать происходящее, назначать нужных людей на нужные должности и четко «подкручивать гайки», когда и где это необходимо. Это оказалось сложнее, чем целый день пропадать в Службе, требовало больше умственной энергии, проницательности, расчета и чутья, но занимало гораздо меньше времени.

Вторая часть дел была связана с проектами в других мирах. Эти дела требовали большей четкости по времени исполнения, и часто оказывались неотложными. Карина, очарованная другими мирами и идеей Хранительства, постоянно просилась с ним. В большинстве случаев Рональд не отказывал. Среди этих дел было несколько «проектов» вроде Тайвани и четыре межгалактических Союза наподобие Союза Мирных планет. Основная разница с Тайванью заключалась в том, что ни одним из этих объединений Рональд сам не правил. Появлялся, разговаривал с правителями, военачальниками, лидерами, что-то предлагал, объяснял, либо отдавал распоряжение и лишь изредка лично руководил крупномасштабными операциями. То есть незаметно направлял события в нужную ему сторону. Глядя на него, вдруг становившегося жестким и отрешенным, сухо и спокойно отдающим команды, Карина благодарила Бога, что он ни разу не говорил с ней так, ни раз не показал ей эту свою сторону в личном общении. Хоть она всегда знала о ее существовании...

А еще было множество средневековых планет и немало магических миров. Попадались и планеты с уровнем развития, примерно равным земному. В общем, «проектов» было очень много. Сначала Карина пыталась вникнуть и расспрашивала про каждый из них. Но скоро поняла, что всех подробностей все равно не понимает. Иногда ей казалось, что у него в голове вместо нейронной сети находится паутина из задач и решений. Паутина распространялась на много миров, все в ней было четко расписано: какие задачи для какого мира, и какие действия (не обязательно именно в этом мире) необходимы для их достижения. Все нити в паутине были четко связаны между собой, очень сложно, одному ему понятным образом. В общем, паутину было интересно и увлекательно наблюдать, но разобраться в ней не представлялось никакой возможности.

Впрочем, Рональд ходил в другие миры не только по делу. Мог, подобно другим Древним, отправиться отдохнуть или взглянуть на что-то новое. Несмотря на колоссальный опыт путешествий по мирам, они ему не надоели, он не утратил интерес к «осмотру достопримечательностей». Иногда он мог отправиться поразвлечься, а заодно выполнить какие-то не самые важные задачи. Примерно при таких обстоятельствах Карина впервые познакомилась с одним из магических миров.

Карина, закусив кончик кисти, придирчиво рассматривала свое второе большое полотно: сосновый лес на берегу озера с серыми камнями и парочка туристов, греющихся у костра. Ей не нравилось, навыков не хватало для выполнения замысла... Рональд неожиданно оказался у нее за спиной — вышел из мира, по которому срезал дорогу от правительственной полусферы.