Хранитель

Прибежав обратно в спальню, Лиз прыгнула в постель, накрылась одеялом и закрыла глаза. «Одна Миссисипи, две Миссисипи, три Миссисипи… сто Миссисипи…» Она медленно считала, до крови сгрызая ногти и кутикулы. В этом доме происходили страшные вещи. Хотя по правилам никому не разрешалось кричать, Лиз готова была разразиться истошным воплем.

ГЛАВА 38 Чем занимаются взрослые

1994

Девочки выглядывали из окна спальни. Лиз плакала — так сильно, что уже забыла, из-за чего. Может быть, причиной был сон, который она видела прошлой ночью, или что-то очень плохое, ужасное, случившееся в подвале.

Дождь прекратился еще неделю назад, но на улице было по-прежнему холодно. Больше всего она мечтала сейчас распахнуть окно и улететь отсюда.

Сюзан крепко взяла ее за руку, но Лиз ничего не сказала и даже не посмотрела в ее сторону, потому что почувствовала себя намного комфортнее.

К их дому подъехал белый «бьюик», и они обе заулыбались. Из машины вышла Джорджия О’Брайен.

— Подушки, — всхлипнув, пролепетала Лиз.

— Нет, покер, — твердо сказала Сюзан.

Джорджия была лучшей няней в мире! Когда она приходила к ним, они могли творить что угодно: скользить на одеялах по перилам, носиться в носках по кухне, кататься на роликах в подвале или, собрав все подушки, строить нерушимую крепость.

— Наперегонки! — воскликнула Сюзан и, отпустив руку Лиз, бросилась вон из комнаты.

Лиз последовала за ней, но коротенькие ножки и круглый живот не позволяли составить конкуренцию сестре. Они добежали до задней двери как раз в тот момент, когда вошла Джорджия.

— Ух, какие большие! — сказала она. — Растете как на дрожжах.

Она по очереди подняла каждую девочку и покружила в воздухе. Джорджия была человеком-гигантом, такой большой, что даже пол дрожал, когда она шла.

— Чем сегодня займемся? — спросила она.

Сюзан усмехнулась. Джорджия была одной из немногих, кому она давала до себя дотронуться. Она ненавидела большинство людей, и когда к ней приближались, зажимала уши, даже если никто не разговаривал. Ее проверяли на… аутизм или аутопсию… Лиз не помнила точно, но врачи сказали, что Сюзан — умственно отсталая, псих. В общем, странная.

— Играем в покер, — сказала Сюзан.

— В крепости для принцесс, — добавила Лиз.

— А у вас есть деньги? — с серьезным лицом поинтересовалась Джорджия.

Лиз грустно покачала головой, и Сюзан хихикнула.

— Как, вообще нет?

Порывшись в кармане, Лиз извлекла жвачку.

— Что это? — фыркнув, спросила Джорджия. — Я что, по-вашему, вчера родилась? Жвачка не может считаться деньгами… только арахис!

Они нашли орехи и сыграли четыре раза по семь карт, прежде чем мама и папа спустились вниз — нарядные, в черной обуви и с накрахмаленными воротничками. Они помахали на прощание, и Лиз хотела подбежать к ним и обнять, но, зная, что Сюзан это не понравится, осталась на месте. Они к ней плохо относились, да и она к ним тоже, но Лиз считала, что это нормальное положение вещей для человека в двенадцать лет.

Как только родители ушли, они втроем перебрались в гостиную смотреть «Самое смешное домашнее видео Америки». По окончании шоу Джорджия велела девочкам надеть пижамы. Они могут не спать, сколько захотят, но когда мама с папой вернутся, должны сразу прыгнуть в кроватки и лежать тихо как мышки. Это была одна из многих причин, по которым Лиз и Сюзан боготворили Джорджию.

Они ушли в спальню переодеваться, и когда Сюзан сняла рубашку, Лиз увидела ее живот: он был испещрен красными, оранжевыми, черными, синими пятнами… за многие месяцы она уже не впервые замечала их, но сегодня с ними была Джорджия. Лиз тут же вспомнила дикие звуки, которые издавал отец. Разве могут взрослые делать все, что захотят?! Если не любят тебя, то это повод набрасываться?! Увидев пятнистый закат на животе сестры, Лиз закричала. Долгий громкий истошный вопль пронесся по всему дому. В комнату вбежала Джорджия.

— Посмотри, — надрывно проговорила Лиз. — Что он с ней сделал!

Сюзан зажалась в углу, но Джорджия убрала ее руки и осмотрела пятна.

Лиз не умолкала:

— Помоги нам! Ты должна помочь!

Она, наверное, думала, что Джорджия носит с собой волшебную палочку и одним взмахом сможет убрать «закат», или крикнуть так, что стены содрогнутся, или сдуть целый дом одним дыханием — ведь она была такая большая!

— Матерь Божья… — только и смогла произнести Джорджия.

— Я упала, — оправдывалась Сюзан.

* * *

Джорджия отвела обеих в ванную и начала тереть живот Сюзан полотенцем. В некоторых местах куски засохшей грязи намокли, размазались и отлетели. Лиз надеялась, что удастся все отмыть.

— В школе есть один мальчик, — объяснила Сюзан, — которому я не нравлюсь. Он бьет меня на переменах.

Опустившись на сиденье унитаза, Джорджия заплакала. Прямо как ребенок, подумала Лиз. Да и все они были маленькими детьми…

Джорджия усадила девочек к себе на колени и крепко обняла.

* * *

На следующий день к ним пришел офицер Уиллоу вместе с мужчиной, пахнувшим кофе и одетым в мятый коричневый костюм. Он принялся задавать вопросы. Разговаривал со всеми сразу, затем с каждым в отдельности. Нет, отвечали они. Нет, нет, нет…

Он ощупал живот Сюзан, проверяя, не сломаны ли ребра. Все цело. Говорил он с ней недолго: ему становилось не по себе от ее взгляда.

— Я упала, — в очередной раз сказала она. — Играла на крыльце и споткнулась.

Когда мистер Уиллоу и человек в костюме ушли, Мэри позвонила Джорджии, чтобы наорать на нее, но трубку взяла Роуз О’Брайен.

— Я больше не хочу, чтобы моя дочь сидела с вашими! — кричала Роуз. — Мне все это не нравится!

Ее голос слышали даже Лиз и Сюзан, стоя в десяти футах от телефона.

После этого Мэри пришлось изменить расписание: она больше не работала по ночам и выходным. Сюзан переехала в подвал, сказав, что не может жить в одной комнате с маленьким шумным ребенком. Дом скрипел все громче и настойчивее. Тэд Мэрли допоздна засиживался в баре или работал в саду и возвращался домой только после того, как дочери засыпали.

ГЛАВА 39 Полный рот песка

2001

Следующие шесть лет Сюзан провела в подвале, где, как сердце, стучал котел и холодный дождь барабанил в окна. Когда ей было одиноко, она тихо шевелила губами, будто разговаривая с кем-то. «Такая она у нас творческая натура! Одаренная! Особенная!» — восклицала Мэри, если кто-то задавал вопросы.

Голос Сюзан преобразился в глубокое контральто, но выше пяти футов она не стала. Издалека она была похожа на ребенка, вблизи — на что-то слишком зажатое, чтобы расти дальше.