Хранители
Шрифт:
– Ну, сказано же: «Если кто положит душу свою за друзей своих…» Естественно, что не в ад.
– Самоубийцу-то?
Ангельский лик выразил досаду.
– Да ладно вам чепуху плести! – вспылил хранитель. – Этак у вас и Самсон в самоубийцы попадет! «Умри, душа моя, с филистимлянами!..»
– С кем? – ужаснулся Пепельница.
– С палестинцами, – угрюмо пояснил ангел.
Босс (все это время он неподвижно сидел в кресле, незряче уставившись в пространство) очнулся и прерывисто вздохнул. Глаза его шевельнулись, ожили.
– О чем мы вообще говорим? – нервно бросил он.
– Обо мне!.. –
– Нет, – мягко, но решительно прервал его ангел. – О вас мы поговорим позже и не здесь. Вы ж не маленький – сами все должны понимать! Нейтрализовать конкурента мы не смогли, положение у нас – критическое, можно сказать, все сорок два человека под ударом. Так что идите домой и ждите меня там… Возможно, скоро вы опять понадобитесь.
– Ну хоть деньги-то заплатите! Все-таки рисковал…
– Заплатите ему, – процедил ангел.
– Нет, ну, с одной стороны, понять его, конечно, можно, – задумчиво говорил Гриша-анархист. Они вновь сидели под сенью огромного красного зонта с надписью «Coca-Cola». Гриша по обыкновению пил пиво, разбогатевший Пепельница – водку. – Ну, сам прикинь: сорок два рыла! По отдельности их никак не сбережешь – это ясно. Будь ты хоть ангел, хоть кто, а в сорока двух местах одновременно не окажешься. Значит что? Значит надо сколотить из них группировку, чтобы каждый друг дружку подстраховывал… Вот в средние века, если читал, схоласты любили спорить, сколько на свете ангелов. Сейчас с этим просто: сколько группировок – столько и ангелов. У солнцевских – свои хранители, у люберецких – свои. Весь преступный мир, почитай, крещеный…
– Да я понимаю… – жалобно начал Пепельница.
– Ты погоди, – остановил его Гриша. – Ты послушай. Тут как в шахматах. Мат ставят – пешки летят… Вот сунули тебя под колеса. Но тебя ж туда не просто так сунули, а чтобы подсечь того, кто сидел в «шестисотом»! То есть – типичная комбинация. Жертвуя тобой, спасали всех остальных…
– Но он ведь хранитель… – беспомощно вымолвил Сергей. – Он же меня хранить обязан…
– Значит, выходило, что так и так тебе пропадать, – утешил Гриша. – Если авторитет накроется, из шестерок тоже, сам понимаешь, мало кто уцелеет… А вот права ты, конечно, качать начал зря! Другого хранителя тебе подавай! Он ведь обидчивый, нарочно теперь подставлять будет. Как он сказал? Скоро опять понадобишься?.. М-да… Много хоть заплатили-то?
Пепельница всхлипнул, плеснул себе еще водки и, ахнув ее залпом, утер слезу. Деньги – деньгами, но приносить себя в жертву ради незнакомых сорока двух человек?.. С двумя из них он, правда, уже познакомился… на свою голову…
– А-а… раскреститься теперь… никак?
Анархист нахмурился и в сильном сомнении поджал губы.
– Да пожалуй, что никак, – сказал он наконец. – Это со мной они церемонятся, а с тобой не станут. Да и характер у тебя не тот. Тебе ж обязательно под крылышко к кому-нибудь надо… Разве что крышу сменить?.. В смысле – веру другую принять…
– Какую? – жадно спросил Сергей.
– Хм… – Гриша снова задумался. – А как, кстати, твоя фамилия?
– Пепельница.
Анархист вскинул брови.
– Родственник? – с уважением осведомился он.
– Однофамилец…
Гриша озадаченно почесал хрусткую бородку.
– Пепельница…
Украина?.. Униаты, УНА-УНСО… Нет! – решительно сказал он. – Тогда уж лучше прямо в католики… Куришь?– Курю…
– Значит, и в старообрядцы не примут… А в синагогу – пятым пунктом не вышел. Хотя… Капица, Маца, Пепельница… Может, и проканаешь под иудея…
– А разве Капица?..
– Ну, раз академик… – Анархист хмыкнул, оживился. – А знаешь, синагога – это выход. В крайнем случае переправят в Израиль…
– Ну да, в Израиль!.. – Сергей пригорюнился. – Там же сейчас пальба… эти… филистимляне! И потом – что толку? Если хранитель обидится, он меня и в Израиле достанет…
– Вот там-то он тебя как раз и не достанет! В Израиле, чтоб ты знал, пропаганда христианства преследуется законом. Но тут, видишь, другие заморочки… Обрезание, то-сё…
– Ой! – испуганно сказал Сергей.
– Вот и я о том же… – мрачно молвил Гриша.
пресекающимся, фальшивым от горя голосом напевал Пепельница, нетвердо ставя ноги на попрыгивающий вправо-влево тротуар. Брел, куда глаза глядят. Милиционеры при виде его рассеянно отворачивались. Даже их проницательный ум с негодованием отвергал мысль, что у этого пьянчужки может найтись при себе сумма, способная заинтересовать правоохранительные органы.
Пароход… плывет…Что же делать-то? Делать-то что? И как это его угораздило взять да и брякнуть в глаза: хочу, мол, другого хранителя! Откуда только отвага взялась? Всегда ведь был кроток, робок, ни начальству не перечил, ни супруге. Один только раз, на самой заре перестройки, нашел в себе силы проспать в знак протеста субботник – и то неудачно! До самого пробуждения таскал с Лениным бревно по Красной площади, проснулся – в холодном поту, весь разбитый…
С херувимами…Сергей вспомнил крестившего его моложавого попа (темный цыганский взгляд, разбойничья борода) – и помянул батюшку тихим матерным словом. Нашел кому подсунуть! Тоже мне хранитель – наезд не мог как следует организовать! Теперь вот по его милости вся группировка под ударом, все сорок два человека…
Капица, Маца, Пепельница…
А что если, в самом деле, принять иудаизм – и в Израиль? Евреи своих в обиду не дадут. И денег у них навалом – как-никак Россию продали…
Да, но обрезание… Боли Сергей боялся сызмальства.
Пароход… плывет…Так, горестно перевирая крамольный мотивчик, он добрел до площади Согласия и Примирения (бывшая площадь Октябрьской Революции). Место уникальное, его даже туристам показывали. Справа сияли купола православного храма, слева торчал шпиль костела, сзади и спереди располагались синагога и мечеть (в прошлом – кожвендиспансер и спортивное общество «Трудовые резервы»). Оба здания были в строительных лесах, и Сергей вечно забывал, которое из них синагога. Кажется, вон то, без каланчи…