Хранительница его сокровищ

Часть четвертая. Потому, что у кольца нет ни начала, ни конца. 4.1 Лизавета путешествует в Фаро

Дорога в Фаро превратилась для Лизаветы в сплошной любовный роман с ней самой в качестве главной героини. О нет, она не ощущала себя влюбившейся школьницей, или даже студенткой. В те годы ей было где-то страшно, где-то неловко, где-то стыдно, а сейчас ничего этого и в помине не осталось. Ей было… да хорошо ей было, и всё тут. И совершенно наплевать, что подумают и что скажут, ведь в маленьком отряде ничего ни от кого не скроешь.

Сначала их потеряли утром, после той ночи, когда оказалось, что вместе им всё же лучше, чем по отдельности. Тилечка думала, что Лизавета придёт спать, как обычно, ну или чуть попозже. А потом проснулась на рассвете и поняла, что той не было. Дальше они с дежурными мальчишками шарились по кустам, и, ясное дело, нашли. Сокол смеялся, прятал Лизавету под плащом и отправлял мальчишек с глаз подальше. А потом снимал свою мудрёную защиту (а от солнца на ней ещё и какая-то поляризация стояла) и снова рассказывал ей, как она прекрасна. А подходящих слов он знал много, ни один мужчина в её прошлой жизни не мог похвастаться такими знаниями.

О нет, на людях они вели себя, как и раньше, ну, может, смотрели друг на друга иначе. «Господин Фалько», «госпожа моя Элизабетта». А наедине… Да думала ли Лизавета, что в такие годы будет валяться на плащах с невероятным мужчиной, и хотеть ещё? Впрочем, не только на плащах, если ночевали под крышей, то как-то раз был пресловутый сеновал. Ну, хоть попробовала, каково это. И пару раз — нормальные комнаты с кроватями. Чтобы по-человечьи помыться, запечатать дверь, установить звукоизоляцию и развесить по стенам магические огни. А потом — изучить друг на друге все шрамы и что там ещё бывает.

Времени на сон оставалось катастрофическим мало, но это не валило с ног, как раньше, а наоборот, прибавляло если не бодрости, то душевных сил — определённо. Днём Лизавета старалась завести какой-нибудь общий разговор, ну, если они ехали не вдвоём, потому что вдвоём и так всё было хорошо. Если не удавалось — тогда она дремала в седле, а Огонёк вёз её в силу своего разумения.

Как-то вечером разошлись спать довольно рано, но пошёл дождь, поэтому плащи и кусты отменялись, нужно было куда-то деться. И Лизавета просто взяла Сокола за руку и притащила к их с Тилечкой шатру. Тилечка ещё не спала, она взглянула на них и без слов стала натягивать сапоги.

— Ты куда? — не поняла Лизавета.

— Что я вам мешать буду, — пробормотала девочка.

— Да ладно, мешать. Спать ты нам никак не помешаешь. Мы его положим к стенке, и он будет нас стеречь.

— Тилечка, я могу дать в качестве выкупа мой волшебный плащ, — усмехнулся Сокол. — Он очень тёплый, госпожа Элизабетта ценит его очень высоко.

— Ну ладно, — девочка недоверчиво на них посмотрела, но сапоги сняла.

Получила плащ и стала заворачиваться в него. Потом как будто передумала, села, уставилась на Лизавету.

— Что случилось, детка? — Лизавета взяла её за руку.

— А вы всё-таки маг, госпожа Элизабетта, — вдруг улыбнулась Тилечка.

— Ты видишь? — Сокол выглянул из-за Лизаветиного плеча.

— Да, в ограниченном пространстве вижу цвет, — кивнула Тилечка. — Не только у госпожи Элизабетты, у всех.

— А остальные что ли не видят? — не поняла Лизавета.

— Нет, госпожа моя Лиза, не видят. Можно понять, маг перед тобой или нет, это могут все. А вот разглядеть детали магической ауры — это очень редкое и ценное умение. Точнее, дар. И я не думал, что он есть у кого-то в нашей маленькой компании. Но оказалось — есть у Тилечки.

— И у вас, — засмеялась девочка.

— Это для меня, как ты понимаешь, не новость, — усмехнулся он. — Скажи, а давно ты это видишь?

— Не очень. И раньше я не была уверена, пока мы не отправились в это путешествие. А после Перелома года совсем ярко стало.

— Сколько тебе полных лет? Шестнадцать? Нормально. Что ж, рассказывай.

— Что рассказывать? — не поняла девочка.

— Что видишь, и у кого. Интересно, сравним, опять же.

— У госпожи Элизабетты аура совсем маленькая и золотистая.

— Точно, так и есть.

— А у вас — мощная и разноцветная.

— Верно. Какой цвет сейчас преобладает?

— Тоже золотистый, как у госпожи Элизабетты. А ещё много всяких — и оттенки синего, и красного, и зелёного, и белый есть.

— Всё так.

— У господина Астальдо — очень мощная, слепящее-белая.

— Да, потому что он орденский маг.

— А у госпожи Агнессы — тоже белая, но немного зеленоватая.

— Орденский целитель.

— Господин Раньеро был тоже разноцветный, но у вас цветов больше. И у него был очень яркий бирюзовый, у вас я такого не вижу.

— Да, он портальщик, а я нет.

— Госпожа Катарина, помните, да? Так вот она красная с фиолетовым.

— Точно. Есть ещё немного тёмно-синего, но ты не так долго её видела.

— А наши мальчишки все разные. У Антонио — алый, золотой и белый, у Руджеро — синий и золотой, у Альдо — алый, очень мощный, и немного зелёного, у Джованни — синий и красный, у Серафино — понемногу алого, синего и фиолетового, у Галеотто — мощный синий и зелёный.

— Очень точно, дитя моё. Скажи, а у тебя в родне вообще были маги?

— Дед говорил, что очень давно. Дед моего деда был магом, он был рыцарем на службе тогдашнего герцога. А мы пошли от какого-то его незаконного потомка.

— А вообще как передаются способности к магии? — спросила Лизавета. — Магов же в целом меньше, чем обычных людей.

Она уже забралась под шерстяное одеяло и с удовольствием слушала разговор. Маги, не маги — какая, к чёрту, разница. Два близких ей человека — вот что имеет значение.

— Хаотически, — сообщил Сокол. — Да, если ты — маг, и твой супруг — маг, то вероятность рождения у вас детей-магов велика, но не абсолютна.

— Вот, скажем, у Тилечки родители — не маги, но у неё кто-то там когда-то был. А твои дети?

– А мои дети маги, все трое. И внуки, все четверо. Хотя супруга моя магом не была, как и её мать, а её отец — маг.

— Запутанно.

— Именно. Или маги, или не маги, и всё тут. И чаще как раз не маги.

— У вас внуки? — вытаращила глаза Тилечка.

— Да, представляешь? — подмигнул ей Сокол. — У моей дочери два сына, а у старшего сына — дочь и сын.

— А где они сейчас?