Хранительница тайн

– С тех пор ты носишь очки?

– Оказалось, у меня близорукость. Тень за плечом никуда не делась, но хотя бы лица стали менее расплывчатыми.

Лорел улыбнулась, однако Джерри остался серьезен. Ученый в нем, получив рациональное объяснение, успокоился, однако успокоить единственного сына любящих родителей было не так легко.

– Хорошие люди порой делают дурные вещи, – произнес Джерри, запуская в волосы пятерню. – Господи, что за банальности я говорю!

– И, тем не менее, это так. – Лорел хотелось его утешить. – И порой делают не без причины.

– Какой причины?

Джерри смотрел на нее, словно опять был ребенком и ждал от старшей сестры объяснений. Сердце Лорел разрывалось от жалости к брату: только что он, захлебываясь, рассказывал ей о чудесах Вселенной, а спустя минуту узнал, что его мать – убийца.

– Кем был тот человек, Лол? Почему она его убила?

Сухо и деловито (для Джерри сейчас лучше всего включить логическое мышление и отключить чувства) Лорел изложила историю писателя Генри Дженкинса, который во время войны был женат на подруге их матери Вивьен. Упомянула и о том, что в начале сорок первого года подруги поссорились.

– И ты решила, что их ссора имеет отношение к тому, что случилось на ферме в шестьдесят первом? Иначе бы ты о ней не упомянула.

– Да. – Лорел вспомнила рассказ Китти Баркер об их последней с Дороти вечеринке. – Я думаю, мама разозлилась на подругу и решила ее проучить. План – в чем бы он ни состоял – провалился, и ей ничего не оставалось, как бежать из Лондона, но Генри Дженкинс затаил злобу и сумел разыскать ее спустя двадцать лет.

Лорел сама удивлялась своему деловому тону. Со стороны могло показаться, что она холодна и спокойна, хотя внутри у нее все кипело.

– Думаю, что мама могла быть причастна к смерти Вивьен, – сказала она, понизив голос.

– Господи, Лол!

– И что всю жизнь она прожила с чувством вины, пытаясь искупить свой грех.

– Но это не помешало ей стать отличной матерью!

– Да.

– Пока на пороге не возник Генри Дженкинс.

– Да.

Джерри замолчал. Его лоб прорезала мелкая морщина.

– Ну? – Лорел придвинулась к нему ближе. – Ты ведь ученый. Хочешь сказать, моя теория не выдерживает критики?

– Напротив, звучит очень правдоподобно, – ответил Джерри. – Угрызения совести меняют человека. Муж мстит за обиду, нанесенную жене. А если мама и впрямь совершила что-то ужасное, то у нее не оставалось выбора: ей пришлось убить Генри Дженкинса, чтобы сохранить тайну.

Сердце Лорел упало. Втайне она надеялась, что Джерри с его блестящим умом найдет изъян в ее построениях, заявит, что она переутомилась и отправит на диван перечитывать Шекспира, готовиться к роли.

Увы, Джерри не оправдал ее ожиданий.

Затем в нем вновь проснулся ученый, и Джерри спросил:

– Чем же она так досадила Вивьен, что жалела об этом всю жизнь?

– Не знаю.

– Что-то пошло не так. Случилось нечто, на что она не рассчитывала. Мама не стала бы злонамеренно вредить подруге.

Лорел ответила уклончиво, вспомнив, как мать, не раздумывая, вонзила нож с алой ленточкой в грудь Генри Дженкинсу.

– Не стала бы, Лол, поверь мне!

– Сначала и я так думала. Только, боюсь, мы ищем оправданий, потому что она наша мать и мы хорошо ее знаем.

– Возможно, но ты сама только что сказала: мы ее знаем.

– Или думаем, что знаем.

В голове Лорел вертелись слова Китти Баркер: война обостряет чувства. Угроза вторжения, страх во тьме, налеты, ночи без сна.

– А если во время войны она была другой? Если на нее повлияли те ужасы, свидетельницей которых ей довелось стать? Если после замужества она изменилась?

– Люди не меняются так сильно.

Внезапно Лорел вспомнила мамину историю про крокодила. Почему ты решила стать тетей, спросила маленькая Лорел, и Дороти ответила, что ей надоело быть крокодилом и захотелось стать мамой. Возможно, история про крокодила – метафора, и мать имела в виду совсем другое превращение? Или Лорел придает слишком большое значение пустой болтовне? Как тебе удалось превратиться в человека, спросила маленькая Лорел. И Дороти отвернулась к зеркалу, расправила бретельки платья и подмигнула дочери: «Ты же не ждешь, что я выболтаю все свои секреты? Спроси меня как-нибудь в другой раз. Когда подрастешь».

Именно так она и собиралась поступить. Внезапно Лорел бросило в пот. Студенты вокруг болтали и смеялись, от печи для пиццы несло ароматным жаром. Она открыла кошелек, вынула две купюры по двадцать фунтов и одну пятерку и вложила их в счет.

Джерри пытался возражать, но Лорел замахала руками.

– Мы договорились, я угощаю.

Она не стала добавлять, что это меньшее, чем она может загладить свою вину, после того как впустила в его мир, залитый звездным светом, одержимость прошлым их матери.

– Давай пройдемся, – сказала Лорел, надевая пальто. – Здесь нечем дышать.

Они шли через двор Кингс-колледжа к реке, и постепенно шум голосов за спиной умолкал. Прогулочные лодки на серебристой глади Кем с нежным стуком терлись друг о друга бортами. Издали доносился мужественный колокольный звон, кто-то упражнялся в игре на скрипке. Прекрасная музыка брала за душу, и внезапно Лорел поняла, что зря втравила Джерри в свое расследование.

С тех пор, как они вышли из ресторана, он не проронил ни слова, просто понуро шел рядом. Лорел убедила себя, что Джерри должен знать правду, что он тоже связан с тем ужасным событием, свидетелями которого им довелось стать. Но тогда он был несмышленым младенцем. И пусть теперь он повзрослел, он остался отличным малым, любимцем матери, и его, как никого другого, ранила горькая правда. Лорел захотелось извиниться перед братом.

– Итак, что будем делать? – внезапно спросил Джерри. – У нас есть какие-то зацепки?

Лорел удивленно уставилась на него.

Под фонарем Джерри остановился и поправил очки на переносице.

– Мы не можем все так бросить! Придется выяснить, что случилось на самом деле. Это наше прошлое, Лол.

Никогда еще Лорел не любила брата так сильно, как в это мгновение.

– Есть кое-что, – произнесла она срывающимся голосом. – Я была у мамы этим утром, и она попросила медсестру позвать доктора Руфуса.

– И что же тут особенного?

– Ничего, только ее врача зовут Коттер.

– Может быть, она оговорилась?

– Непохоже. – Лорел вспомнила Джимми, юношу, которого когда-то любила мама. – Она не в первый раз упоминает людей из своего прошлого. По-моему, эти мысли не дают ей покоя, и ей почти хочется, чтобы мы все узнали.

– Ты расспрашивала ее?

– Да, но не про доктора Руфуса. Она отвечает прямо и честно, только разговоры ее расстраивают. Я, конечно, попробую еще раз, и все-таки, думаю, глупо упускать другие возможности.