Христовщина и скопчество: Фольклор и традиционная культура русских мистических сект
Шрифт:
«Пророчества» в орловской христовщине третьей четверти XVIII в. не только не потеряли своего значения, но и заняли одно из главенствующих мест в экстатической церемонии. При этом, однако, их содержание теперь ограничивалось бытовым контекстом крестьянской жизни, что, по сути дела, уравнивало их с традиционными гаданиями:
...По пропетии-ж той живописной песни... Прохоров вертелся на кругу, а бывшие при том участники..., схватясь рука с рукою, ходили вокруг и пели живогласную песнь; и по окончании того, остановясь, он, Прохоров, прорекал им всем, кому какое будет щастие или нещастие...
...Точию во окончании той ереси, когда она, Акилина, ходит в кругу и, остановясь, пророчествует каждому, всем бывающим в той ереси участникам порознь, что кому будет, и какое щастие, а особливо ему, Никулину, что он будет богат пажитью, по коему ее пророчеству он, Никулин, как да того был весьма недостаточен, стал иметь достаточество как в урожае хлеба, так и в скоте...
...Сие-де есть дело тайное; по живогласной песни сходит Дух Святый в сердца наша, и вещает она, Акилина, тако: «свет во свете, в сердца пребывает, и человек может знать, что делается в Москве и в Киеве, и когда будет урожай хлебу, а когда и недород, или кто богат, или беден, и о всяких человеческих приключениях»... [498]
498
Там же. С. 166, 46, 56.
Наконец, во времена Акулины Ивановны одним из элементов радения становится ранее не зафиксированная практика публичных покаяний. Андрей Блохин рассказывал, что когда сектанты Андрей Лямин и Яков Гневушев нарушили запрет на сексуальные отношения с женами (о чем стало известно благодаря беременности
499
Там же. С. 37.
О судьбе Андрея Блохина после процесса 1772 г. нам ничего не известно. По-видимому, он так и сгинул в Нерчинске. Что же до его товарища Кондратия, то есть достаточные основания предполагать, что именно он стал лидером нарождавшейся секты скопцов и что именно его мы знаем под именем скопческого «искупителя» Кондратия Селиванова, слывшего Христом и «государем Петром Федоровичем» [500] .
После окончания орловского следствия Селиванов продолжил свою проповедь в Тульской губернии. Здесь его называли (или он сам себя называл) «киевским затворником» [501] . Скорее всего, в это время его сподвижниками были нищий Мартын (Мартин) Родионович (известный нам только по писаниям самого Селиванова и скопческим легендам [502] ), а также местный крестьянин Александр Иванович Шилов, прослывший впоследствии «скопческим предтечей» и «графом Чернышевым». В Алексинском уезде Селиванову и Шилову удалось обратить в скопчество писаря полотняной фабрики тульского купца Ивана Лугинина Емельяна Ретивого. Впоследствии оскопилось большинство работников фабрики, а также и сам ее хозяин. Благодаря Ретивому скопчество получило распространение и в Тамбовской губернии — в с. Сосновке под Моршанском. По-видимому, здесь проповедь Селиванова дала наилучшие плоды, так как уже в начале 1775 г. они с Шиловым жили в Сосновке — в доме скопца Софона Попова.
500
В задачи настоящей работы не входит подробное обсуждение дискуссионных вопросов биографии скопческого «искупителя». Ниже излагается та версия, которая представляется мне наиболее обоснованной и правдоподобной. См. основные публикации и исследования по этому поводу: [Даль В. И.] Исследование о скопческой ереси; Надеждин Н. И. Исследование о скопческой ереси (первое издание — СПб., 1845) // Кельсиев В. Сборник правительственных сведений о раскольниках. Лондон, 1862. Вып. III. С. 1-240 (2-й пагинации); Липранди И. П. Дело о скопце камергере Еленском: Отд. отт. из 4-й кн. ЧОИДР за 1872 г. М., 1868; Ливанов Ф. В. Раскольники и острожники. СПб., 1872. Т. I. С. 398-425; Мельников П. И. Материалы для истории хлыстовской и скопческой ересей: Отд. 3. Правительственные распоряжения, выписки и записки о скопцах до 1826 года // ЧОИДР. 1872. Кн. 3. Отд. V. С. 25-324; Реутский Н. В. Люди Божьи и скопцы. С. 96-146; Кутепов К., свящ. Секты хлыстов и скопцов. С. 113-221; [Шульгин И. П.] Для истории русских тайных сект в конце XVIII века // Заря. 1871. № 5. С. 29-46 (3-й пагинации); Майнов В. Н. Скопческий ересиарх Кондратий Селиванов (Ссылка его в Спасо-Евфимиев монастырь) // Исторический вестник. 1880. № 4. С. 755-778; Дубровин Н. Ф. Наши мистики-сектанты. Е. Ф. Татаринова и А. П. Дубовицкий // Русская старина. 1895. Т. 84. Окт. С. 33-64; Нояб. С. 1-43; Дек. С. 51-93; 1896. Т. 85. С. 5-51, 225-263; Докладная записка Д. П. Трощинского императору Александру по делу о скопце Селиванове (1803) // Русский архив. 1900. № 8. С. 449; Высоцкий Н. Г. Первый печатный труд о скопцах // Русский архив. 1914. Кн. 3, № 12. С. 494-509; Высоцкий Н. Г. Первый скопческий процесс; Grass K. Andre Blochin und seine Gemeinde. Jurjev (Dorpat), 1913; Engelstein L Castration and the Heavenly Kingdom: A Russian Folktale. Ithaka; L., 1999. P. 24-43. В некоторых случаях я опираюсь на сообщения, представляющиеся несколько сомнительными (особенно это касается материалов, собранных Мельниковым-Печерским), однако данное обстоятельство не может быть принципиальным препятствием для исследования фольклора, ритуалистики и идеологии скопчества.
501
Мельников П. И. Материалы для истории хлыстовской и скопческой ересей: Отд. 3. С. 40-41.
502
Возможно, однако, что Мартын Родионович, странствовавший, согласно «Похождениям» Селиванова, вместе с ним и убитый враждебно настроенными по отношению к скопчеству хлыстами, — это упоминаемый в показаниях Блохина Мартин Афонасьев сын Ребезов, который, по-видимому, умер в 1771 г. (см. выше). В таком случае странствования Селиванова вместе с Мартыном Родионовичем относятся к несколько более раннему времени.
Однако весной того же года властям стало известно об оскоплениях, производящихся под Моршанском. Началось новое следствие, которым руководил тот же самый Александр Волков. В Сосновке Селиванова и Шилова уже не было, но вскоре и они были задержаны. Арестованного в Москве Селиванова отвезли в Тулу, затем в Тамбов и, наконец, в Сосновку. Там его били кнутом и отправили в Нерчинск. Около десяти человек (и в их числе Шилова), после соответствующих наказаний, сослали в Ригу. В это время Селиванову было около тридцати пяти лет [503] .
503
Мельников П. И. Материалы для истории хлыстовской и скопческой ересей. Отдел III. С. 40-41. Будучи в ссылке в Суздале, сам Селиванов показывал, что «при императоре Петре I был уже лет пяти, и на четырнадцатом году жизни своей, в царствование Анны... Иоанновны, сам себя скопил» (Майнов В. Н. Скопческий ересиарх Кондратий Селиванов. С. 772), однако вряд ли этому стоит верить (в таком случае получается, что он умер примерно ста двенадцати лет от роду). Частая смена императоров и императриц (среди которых, кстати, было три Петра и две Анны) в 1720—1760-х гг. вряд ли позволяла крестьянам иметь ясное представление о хронологии царствований. С другой стороны, если Селиванов действительно был не только религиозным, но и политическим самозванцем и выдавал себя за Петра III, то он, естественно, должен был несколько удревнить дату своего рождения.
Все эти карательные меры, однако, не остановили распространения скопчества. При этом дело не ограничилось центральными губерниями. Сектантская община появилась в Риге (здесь ею руководил Александр Шилов); скопцы обосновались и в южных пригородах Петербурга. Уже к 1790-м гг. скопчество перестало быть исключительно крестьянским религиозным движением. Оно стало активно распространяться в купеческой и мещанской среде, что в существенной степени облегчило финансовые и организационные условия деятельности сектантов.
В 1791 г. в мызе Славянской под Петербургом был арестован отставной солдат Иван Шилов, к которому, согласно доносу, ночами ходили «девки и молодыя бабы и мужики, а зачем не известно». Выяснилось, что он родом из села Васильевского Тульского уезда и в 1772 г. был оскоплен своим односельчанином Александром Ивановым Шиловым (П. И. Мельников полагает, что А. И. Шилов приходился Ивану Шилову дядей), который «многих делал скопцами..., а оное... он делал для того, чтобы скопить царствие Божие и этим угодить Богу» [504] . Вскоре Александр Иванов был отправлен под секретный караул в Ригу, а Ивана в 1776 г. отдали в солдаты. Через двадцать лет он получил отставку по болезни и поселился в Славянке. При этом ему удалось наладить переписку с находящимся в Динаминдской крепости Александром Ивановым. Посредником при передаче писем был принадлежащий «к тому же согласию» рижский купец Тимофей Артамонов.
504
[Шульгин И. П.] Для истории русских тайных сект... С. 29-30.
По личному распоряжению императрицы Ивана Шилова отправили в Соловки, за динаминдскими узниками усилили надзор, а у Артамонова произвели обыск, во время которого была найдена тетрадка с 14 сектантскими песнями. Артамонов и живший в его доме пошехонский мещанин признались, «что они имеют братство, и что помянутого преступника (т. е. А. И. Шилова. — А. П.) почитают они преблагословенным из тьмы воспреемником, то есть показующим прямой и истинный путь к спасению» [505] . Кроме того, в Риге был арестован динабургский мещанин Васильев, также принадлежавший к секте скопцов.
505
Там же. С. 34.
Около 1797 г.
в Европейскую Россию возвратился и Селиванов. Как именно это произошло — не совсем ясно. Однако, по всей вероятности, возвращение скопческого «искупителя» было связано с вновь активизировавшимися после смерти Екатерины слухами о том, что Петр III жив. П. И. Мельников-Печерский, в частности, предлагал следующую версию нового появления Селиванова в Москве и Петербурге.Незадолго до коронации Павла I в селе Быкове Бронницкого уезда Московской губернии объявился «трудник», носивший железные вериги на руках и на ногах. По словам местных крестьян, он был «как безъязычен», т. е. сохранял полное молчание, молился, совершал чудеса и исцеления. «Илья ты пророк, или Енох, или Иоанн Богослов?» — спрашивали его быковцы, заранее подразумевая эсхатологический контекст появления трудника. В конце концов молчальник открыл крестьянам, что он — «государь Петр Феодорович», но просил никому не сообщать об этом до коронации нового императора. В январе 1797 г. «мнимого трудника и царя Петра Феодоровича» (хотя вполне возможно, что речь идет о двух разных людях: следует помнить, что число самозванцев в период 1776—1796 гг. было достаточно велико (не менее 13) и большинство из них пользовались именем Петра III [506] ) удалось поймать в Москве [507] . Он оказался Кондратием Селивановым.
506
Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды XVII—XIX вв. М., 1967. С. 180.
507
Весь этот эпизод известен лишь благодаря показаниям крестьянина Ивана Гаврилова, данным спустя тридцать лет после описываемых событий (Мельников П. И. Материалы для истории хлыстовской и скопческой ересей: Отд. 3. С. 46-48).
По-видимому, Мельников все же ошибался: арестованный в 1797 г. в Москве самозванец не имел никакого отношения к скопчеству и был купцом Петушковым, впоследствии сосланным «в работу к строению рижской гавани навсегда» [508] . Возможно, более соответствует действительности другая версия истории возвращения Селиванова, изложенная в записке Д. П. Трощинского и основанная, по-видимому, на показаниях самого «искупителя»: «Он сам скопец и других оскоплял в Тамбовской губернии, за что был сужден и в 1774 г. (sic! — А. П.) ... сослан в Сибирь, и с того времени находился в Иркутске, откуда по доносу какого-то сосланного, ему неизвестного, который, часто приходя, уговаривал его назваться императором, будто бы он сие высокое титло себе присвоил, по высочайшему повелению покойного государя императора привезен сюда и лично его величеством спрашиваем. По отрицательном же ответе на последнее и по признании в первом, отослан в секретный цейхгауз, с запрещением ни с кем о сих обстоятельствах не разглагольствовать, под страхом лишения языка» [509] . Существуют несколько противоречивые сведения о том, что вскоре после восшествия на престол Павел потребовал к себе содержавшегося в Динаминдской крепости Шилова и что тогда же император беседовал с Селивановым. Об этом повествуется не только в скопческих легендах и исторических песнях, но и в мемуарах Ф. П. Лубяновского, служившего тогда инспекторским адъютантом при управлявшем Литвой, Лифляндией и Эстляндией генерал-фельдмаршале князе Репнине. Он пишет следующее: «Скоро по приезде князя Николая Васильевича (Репнина. — А. П.) в столицу император приказал ему послать за двумя арестантами, которые содержались в Динаминде; приказано было привезти их с дороги прямо во дворец к его величеству. Прямо туда и привез их в начале декабря 1796 года Егор Егорович Гине, впоследствии президент лифляндского обер-гоф-герихта. Были они скопцы из числа главных учителей этого толка. По рассказу Гине, император довольно долго, но тихо говорил с ними в кабинете; потом, обратясь к Гине, велел ему отдать их на руки тогдашнему военному губернатору Николаю Павловичу Архарову, самому же, пока останется в Петербурге, бывать у них и о чем нужно докладывать кому следовать будет». Далее Лубяновский сообщает, что через несколько недель Гине спешно покинул столицу, напуганный предсказаниями скопцов о скорой кончине Павла I [510] . Скорее всего, беседа императора со скопческим искупителем действительно состоялась, хотя о конкретном содержании их разговора остается только догадываться. Возможно, впрочем, что скопческие песни, где император спрашивает Селиванова: «Ты ли мой отец?», — не так уж далеки от истины. Очевидно, что в той или иной степени Павел действительно находился под влиянием легенды о счастливо избежавшем смерти и скрывающемся Петре III. Именно этим, в частности, можно объяснить то, что сразу же после смерти Екатерины Павел приказал не только отслужить заупокойную службу у могилы своего отца, но и вскрыть его гроб [511] .
508
Пионтковский С. Крестьянские выступления 1775—1795 гг. по данным Тайной экспедиции // Историк-марксист. 1935. Кн. 10(50). С. 95.
509
Докладная записка Д. П. Трощинского... С. 449. Той же версии придерживается Ф. В. Ливанов (Раскольники и острожники. Т. I. С. 405).
510
Воспоминания Федора Петровича Лубяновского // Русский архив. 1872. Стб. 150-151.
511
См., например: «Первым делом он приказал совершить заупокойную службу в Невской лавре у гробницы своего отца императора Петра III. Павел присутствовал на ней со всей своей семьей и двором и пожелал, чтобы гроб в его присутствии был открыт. Нашли только кости, которым он и приказал воздать поклонение. Затем он повелел устроить Петру III великолепные похороны и среди всевозможных церемоний, религиозных и военных, велел перенести во дворец гроб, а сам пешком следовал за ним и заставил участвовать в этой процессии графа Алексея Орлова. Все это произошло через три недели после кончины императрицы» (Головина В. Н. Мемуары // История жизни благородной женщины / Сост., вступит. ст. и примеч. В. М. Боковой. М., 1996. С. 171).
Так или иначе, в начале 1797 г. шесть скопцов, включая Шилова, были заключены в Шлиссельбургскую крепость, а Селиванова в качестве «секретного арестанта» поместили в Обуховский смирительный дом в Санкт-Петербурге. В январе 1799 г. Шилов скончался и был погребен в Шлиссельбурге. Позднее, в 1802 г., его прах перенесли на Преображенскую гору, стоящую на левом берегу Невы. Сначала над его могилой была построена часовня (в которой якобы даже «производились оскопления»), затем (в 1829 г.) — надгробный памятник с надписью: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа аминь. Под сим памятником погребено тело раба божия Александра Ивановича Шилова» [512] .
512
[Даль В. И.] Исследование о скопческой ереси. С. 80-81; Рождественский Т. С., Успенский М. И. Песни русских сектантов-мистиков. Табл. 11-12.
Селиванов vs Татаринова
6 марта 1802 г., после посещения императором Александром Обуховской больницы, Селиванова определили в богадельню при Смольном монастыре. Однако здесь он пробыл недолго — уже 23 июля того же года скопческий искупитель был уволен из богадельни по прошению «польского дворянина» А. М. Еленского (или Елянского), проживавшего в Александро-Невской лавре. Вероятно, что Еленский стал первым дворянином, вступившим в скопческую секту (хотя мы и не знаем точно, был ли он сам оскоплен) [513] . Еленский родился в 1756 г. в Минской губернии, в 1780-х гг. занимался торговлей, а с 1790 г. жил в Петербурге, занимая достаточно скромные чиновные должности и выполняя деловые поручения белорусских помещиков. В 1794 г. он перевел на русский язык манифест о провозглашении независимости Польши. За это Еленского сослали в Соловецкий монастырь, где он, по всей вероятности, познакомился с вышеупомянутым скопцом Иваном Шиловым. Интерес к государственно-политической проблематике не покинул Еленского и в заточении. В 1797 г. он передал соловецкому архимандриту Ионе записку «Благовесть Исраилю Российскому, то есть приверженным к Богу староверам благочестивым» с предложением демократизации социального строя в России. Понятное дело, что эта рукопись также не вызвала восторга у властей. Однако по личному распоряжению Павла I делу о «Благовести» не дали хода, а в 1801 г. Еленский был освобожден из Соловецкого монастыря и вернулся в столицу.
513
О биографии и сочинениях Еленского, помимо публикации Липранди, см.: Grass K. Andre Blochin und seine Gemeinde. S. 153-167; Белик А., Кононов Ю. Новый документ по истории русской общественной мысли конца XVIII века (Из архива Тайной экспедиции) // Вопросы истории. 1948. № 4. С. 100-105; Бабкин Д. С. Русская потаенная социальная утопия XVIII века // Русская литература. 1968. №4.С. 92-106; Валлич Э. И. Из истории радикальной утопической мысли в России конца XVIII века // История социалистических учений. М., 1976. С. 136-153; Клибанов А. И. Народная социальная утопия в России. Период феодализма. М., 1977. С.285-321; Эткинд А. Содом и Психея. С. 158-163.