Хромой из Варшавы. Книги 1-15

– Только понюхайте, как соблазнительно пахнет! Вы всерьез решили нанести Евлалии оскорбление, отдав предпочтение английской выдумке, против которой я, впрочем, ничего не имею! Но Евлалия трудилась целый день, чтобы угостить вас этим чудом, которое вдобавок ваше любимое блюдо! Попробуйте же, черт вас возьми!

– Я не голодна.

– Совсем не голодна, вот только съем небольшую краюшку хлеба с фунтом масла и ломтем ветчины! Говорю, пробуйте немедленно, если не хотите, чтобы я угостил вас насильно!

– Вы не посмеете! Не стоит бахвалиться!

– Спорим!

Резким движением Альдо схватил План-Крепен за обе руки, зажал их одной своей, а другой поднес к ее рту ложку. Она отвернула голову в сторону и отказалась:

– Оставьте меня в покое!

– А я говорю: попробуйте! И тогда я оставлю вас в покое!

Какая-то особая сила была в руках у Альдо, и Мари-Анжелин смирилась и подчинилась ему, проглотила соус и закрыла глаза.

– Ммммммм!

– Вкусно?

– Не то слово! Не знаю, что Евлалия туда положила, но это просто божественно!

– А добавьте к соусу слоеное тесто! Ну, так сделайте одолжение, откройте клювик, проглотите ложечку, а потом, как положено хорошей девочке, помойте ручки и с благословения Евлалии приходите к нам, и мы все вместе сядем за стол.

– Все будет готово через одну секундочку, господин Альдо! – поторопилась сказать повариха. – Мне осталось только добавить...

– Молчите, Евлалия! Тайны кухни равны государственным тайнам, их не следует открывать.

Не прошло и десяти минут, как вокруг стола, украшенного цветами, расселось все "семейство" и прилежно занялось дегустацией шедевра, орошаемого шампанским "Миллезиме".

Во все время ужина царила тишина, все благоговейно священнодействовали. Но нет на свете наслаждения, которое бы не кончалось, и в конце концов всем пришлось вернуться на грешную землю. Принесли кофе, и госпожа де Соммьер решила пить его в столовой, не желая нарушать атмосферу, Мари-Анжелин взглянула на часы, кашлянула и сказала:

– Все необыкновенно вкусно, но я попрошу у вас разрешения удалиться. Мне просто необходимо выспаться. Всем известно, что я поднимаюсь очень рано.

Адальбер, получивший разрешение выкурить сигару, чуть не подпрыгнул от неожиданности, обжегся и едва не выругался.

– Черт бы побрал, извините, пожалуйста... Не означает ли это, что вы собираетесь завтра в шесть часов утра отправиться на мессу в церковь Святого Августина?

– Как обычно, а почему нет? Все знают, как я люблю ходить в церковь Святого Августина, и месса в шесть часов утра моя самая любимая.

– После того, что с вами произошло? Вы уверены, что у вас все в порядке с головой? Напоминаю, в Понтарлье мы буквально выкрали вас из-под носа ваших похитителей, и теперь они прекрасно знают, где вы находитесь...

– Не будем преувеличивать! Вряд ли каждое утро у Святого Августина будут убивать по прихожанке!

– Предположим, вы правы, – вмешался Альдо. – Но, может быть, вы хотя бы какое-то время будете посещать церковь в светлое время суток?

– Он прав, План-Крепен, – поддержала племянника маркиза. – Думаю, месса в девять часов утра ничуть не хуже мессы в шесть. Не так ли?

– Но мы же знаем, что это совсем не одно и то же, – возразила План-Крепен чуть ли не со слезами в голосе. – Если ходить в церковь к девяти, то завтракать придется в десять... И потом, что я буду там делать?

– Молиться, я так полагаю, – отважился вставить свое слово Адальбер.

– Безусловно. Но в это время не бывает моих знакомых и...

– Информационное агентство План-Крепен перестанет существовать. Вас это тревожит?

– Конечно, тревожит! Сейчас мне особенно важно знать, что произошло во время моего отсутствия, что случилось на улице Веласкеса, у чересчур любезной графини де Гранльё? Конечно, я хожу к мессе молиться и причащаться, но и вы, господа, не можете не признать, что агентство План-Крепен оказывало вам немалые услуги.

– Отрицать – это значит грешить черной неблагодарностью, – признал Адальбер. – Но на некоторое время из вполне объяснимого благоразумия вы могли бы передать ваши обязанности по сбору информации, например, поварихе княгини Дамиани.

– Хорошая мысль, – одобрил Альдо. – Евгения Генон показалась мне очень славной женщиной, и она с честью справится со своей задачей, имея такой наблюдательный пункт, как особняк на улице Мессин. Мы вас не просим расстаться со своим маршальским жезлом, а только ненадолго отложить его в сторону.

– Даже не просите, Альдо! Я должна пойти туда и... пойти сама!

– Если бы все секретные службы исчезали вместе с исчезновением шефа, на поверхности земли давным-давно уже не было бы ни одного шпиона, – вздохнул Альдо. – Ладно! Пока я нахожусь здесь, буду вас провожать.

Глядя на План-Крепен, можно было подумать, что она сейчас взорвется.

– Да как вам могло такое прийти в голову?! Ходить со мной на мессу для слуг? Да вы только взгляните на себя! Ко мне и близко никто не подойдет!

– Прими это как комплимент, Альдо, – улыбнулась тетушка Амели. – План-Крепен совершенно права. И то же самое относится к вам, Адальбер. А тебе, Альдо, разве не нужно спешить домой?

– Совсем не обязательно. Лиза с детьми в Цюрихе, в магазине все отлажено, как в идеальном часовом механизме, а у вас я и не думаю терять время даром! Игра закрутилась вокруг редчайших драгоценностей, которым внезапно вздумалось размножаться. А как известно, исторические драгоценности – моя профессия. Очень жаль, если я вас стесняю, тетушка, но все же я останусь вашим гостем еще на некоторое время. А пока мы снова вернемся к исходной точке: утренней мессе Мари-Анжелин.

– Даже не надейтесь, – тут же отозвалась она. – Я ни за что на свете не откажусь от мессы в шесть часов утра. Вы не можете себе представить, как я страдала, когда не могла ее посещать.

– Наверное, на этой мессе вас и научили бегать бегом неведомо за кем, – сухо заметил Адальбер. – Но как бы там ни было, если подумать, то подождать осталось всего несколько дней. Сейчас пятнадцатое марта, солнце встает в шесть часов пять минут, и значит, в шесть еще темно, но уже двадцать второго...