Хромой из Варшавы. Книги 1-15

Хозяин скрылся где-то в глубине дома, громко требуя машину. Он заявил полицейскому, что намерен лично доставить своих друзей в участок, и не допустит, чтобы их возили по городу под конвоем и в наручниках. Его репутация и связи были общеизвестны в городе, и полиция, видимо, получила указание по возможности не препятствовать его просьбам.

Полчаса спустя шофер француза доставил своих пассажиров на комфортабельном «Делаже» [360] прямо в полицейское управление Асуана. Альдо, не слишком волнуясь, рассматривал различные варианты допроса. С тех давних пор, как они с Адальбером затеяли розыски несущих проклятия сокровищ августейших особ, каких только следователей он не перевидал! Они отвечали на каверзные вопросы узколобого турка, упрямого испанского быка, несносного версальца. Но им встречались и лучшие представители полицейского братства: шеф городской полиции Нью-Йорка Фил Андерсон, дивизионный комиссар Ланглуа из Сюртэ и суперинтендант Гордон Уоррен из Скотленд-Ярда. С двумя последними, впрочем, они потом стали друзьями. Кстати, упоминание имени англичанина могло бы оказаться очень полезным и стране, где всем заправляла Великобритания.

360

«Делаж» — марка легкового автомобиля. (Прим. перев.)

Однако здесь, в Египте, Морозини пришлось познакомиться с новым методом ведения допроса. Его проводил начальник полиции Асуана Абдул Азиз Кейтун. Толстый, как японский борец сумо, он подпитывал свой объемный живот, едва вмещавшийся в форменный мундир, с помощью фисташек, которые непрерывно отправлял себе в рот. Орешки эти он поминутно вытаскивал из салатницы, поставленной на край широкого стола. На столе почти не было бумаг; на нем скромно пристроились черная подставка для письма, ручки и телефон. Рядом, на небольшом складном столике, лежал мундштук кальяна. Толстяк медленно перебирал янтарные четки. Когда полицейские ввели задержанных, он перестал жевать и приоткрыл до тех пор прикрытые глаза, выслушивая многословный отчет офицера и время от времени согласно кивая головой. Наконец отчет закончился на высокой ноте, и на подставку для письма, брошенные жестом триумфатора, высыпались жемчуга Саладина. Кейтун тут же поднес к ним руку, предназначенную для подбрасывания в рот орешков.

— Хорошая работа! — одобрил он действия своих подчиненных прежде, чем обратиться к подозреваемым. — Ну, что скажете, господа? Кажется, мы выслушали обвинительное заключение.

Его английский был превосходен, с поющими интонациями, и когда после него заговорил Анри Лассаль, то показалось, что он набрал в рот камней. Но, возможно, плохое произношение было связано с его чрезвычайно нервным состоянием:

— Ах, так? Ваш приспешник, однако, забыл доложить вам, капитан, что он проводил обыск в комнатах, перевернутых вверх дном теми, кто проник туда еще раньше, ночью, лишив сознания ударом по голове одного из моих друзей.

— А что он там делал? Разве вы не были на празднике у его превосходительства губернатора? — величественно, хотя и не совсем логично поинтересовался полицейский.

— Да, я действительно был там, и меня сопровождал видный археолог, господин Видаль-Пеликорн, в то время как князь Морозини, — возразил Лассаль, напирая на слово «князь», — предпочел остаться в моем доме. Он находился на террасе, куда ему подали ужин, и наслаждался прекрасным вечером, как вдруг на него внезапно напали, а точнее, сильно ударили по голове, так что он пришел в себя только после нашего возвращения.

— А в котором часу вы вернулись домой?

— Примерно в половине второго ночи.

— Отчего же так рано? Праздник закончился в четыре утра.

— Потому что после концерта мы не захотели оставаться. В моем возрасте поздновато увлекаться танцами...

— А я хотел спать! — подключился Адальбер. — Но сразу расхотел, как только увидел, что мой друг Морозини лежит без сознания. К тому же в наших комнатах невозможно было спать — там все было перевернуто вверх дном!

— Значит, вы так и не ложились?

— Мы устроились в других комнатах. У господина Лассаля большой дом.

— Конечно, конечно. Так, значит, ваши комнаты кто-то нещадно обыскивал?

— Можно сказать и так. Было похоже, что там пронесся торнадо.

— В таком случае как вы объясните присутствие среди ваших вещей этой безделушки? — поинтересовался толстяк, наматывая колье на кончики пальцев. — Ведь когда где-то устраивают обыск, то это для того, чтобы что-то найти? Верно?

— Или для того, чтобы туда что-то подложить, рассчитывая на то, что полиция, которую в таком случае логично было бы поднять на ноги, обязательно это что-то найдет, — вмешался Альдо, которому весь разговор начал уже действовать на нервы.

— Но вы к нам не обращались... Зато в это же самое время против вас была подана жалоба по поводу кражи колье.

— Кто ее подал?

— Пр... Вас это не касается!

— Ах, не касается! Так я скажу вам сам: принцесса Шакияр, которая вызвала меня в вашу страну для того, чтобы продать мне это колье. Не знаю, известно вам или нет, но я являюсь экспертом по старинным украшениям.

Говоря это, Альдо смотрел на драгоценность и вдруг, вырвав колье из рук Кейтуна, стал пристально его разглядывать.

— О боже! Это совсем другое колье! Могу вас заверить, что это — подделка!

— Подделка? Да что вы говорите!

— Говорю о том, что вижу! Повторяю вам, я эксперт, но полагаю, в этом городе найдется по

крайней мере хоть один ювелир, способный отличить оригинал от подделки, особенно когда речь идет о таком ценнейшем оригинале, как жемчуга знаменитого Саладина!

— Получается, что принцесса пригласила вас, чтобы продать вам фальшивку?

— Колье, которое я видел у нее в доме, было подлинным. Именно поэтому я отказался покупать его сам или искать состоятельного покупателя.

— Почему же, раз это ваша профессия?

— Да потому, что я честный человек, капитан, а эти жемчуга всемирно известны, поскольку вот уже много веков они принадлежат египетской королевской семье. Очевидно, что без согласия Его Величества короля Фуада мне не удалось бы вывезти их из Египта. А когда я попросил принцессу предоставить мне такое разрешение, она не согласилась. И поскольку я не сдавался, она решила несколько дней подумать, как можно устроить это дело. Я даже отказался от приглашения на ужин, потому что должен был выехать из Каира в Луксор.

— А для чего вы поехали в Луксор?

Альдо глубоко вздохнул, справляясь с подступавшим раздражением. Но необходимо было сохранять любезный тон:

— Я поехал туда, чтобы встретиться с моим другом Видаль-Пеликорном. Я впервые в этой прекрасной стране, и друг предложил сопровождать меня в туристической поездке по историческим местам Египта. Обидно было бы посетить только Каир и не увидеть ничего другого, не правда ли?

— Слишком простой довод для защиты, а?

— Да от чего защищаться?! — возмутился Лассаль. — Во-первых, и любой адвокат вам это докажет, обвинение в краже в таких обстоятельствах не предъявишь. А тот факт, что обвинение исходит от принцессы Шакияр, — и вовсе курам на смех. Эта женщина не в себе!

— Думайте, что говорите! — зарычал Кейтун. — Она — член королевской семьи ...

— А князь Морозини принадлежит к европейской элите. Хотите, вам это напомнит французский посол? Я знаком с ним лично.

— Или еще лучше, — поддержал его Адальбер, — суперинтендант Уоррен из Скотленд-Ярда, он тоже в числе наших друзей. Вот и спросите у него, что он думает об этой заварушке...

На этот раз цель была достигнута. К тому же в это самое мгновение в кабинет, как к себе домой, ввалился полковник Сэржент в сапогах и со стеком под мышкой.