Хроника Ганга

— Неужели дело обстоит столь серьезно? — настороженно спросила фиванка своего господина.

— Все очень даже может быть — хладнокровно изрек македонец, ласково ероша коротко остриженные волосы своей рабыни. — Я не хочу потерять тебя из-за какой то шальной стрелы или копья и поэтому приказываю, с началом битвы перебраться в лагерь, поближе к шатру Неарха. Критянин обещал мне защитить тебя в трудный момент.

— Я сама способна защитить себя, любимый — произнесла Антигона, и ловко выхватив из-под подушки кинжал, поднесла его к лицу Мелеагра.

— Увы — с грустью в голосе произнес стратег, разглядывая слегка изогнутый клинок — при помощи этой игрушки ты сможешь убить одного, если повезет то двух врагов. Остальные же непременно возьмут в плен, изнасилуют и вспорют живот. Так, что дорогая плясунья не геройствуй понапрасну и выполняй мой приказ.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин — смиренно молвила Антигона, хотя её так и подмывало попытаться доказать Мелеагру свою правоту. С большим усилием она сдержалась и продолжила играть роль простушки, за которую её все принимали.

Предупрежден, значит, вооружен, гласит древняя мудрость и после ухода стратега, Антигона решила вооружиться, достав из укромного места маленький ларец. Внутри него находились два маленьких фаянсовых пузырька красного и синего цвета. Их фиванка приобрела на самый крайний случай жизни, еще находясь в Вавилоне у одного местного жреца. Остро нуждаясь в деньгах, он продал Антигоне зелья, подробно объяснив ей как ими пользоваться.

После короткого раздумья девушка открыла красный флакон и стала осторожно капать его содержимое на лезвие своего кинжала. Яд высох почти мгновенно и теперь любому кого коснулся бы клинок, жить оставалось менее минуты.

Едва только взошло солнце, а македонский лагерь все, как один человек был на ногах. Перед тем как войско вышло за лагерный палисад, Александр произнес перед солдатами короткую речь. Сидя на черном жеребце, он медленно проезжал перед застывшими в строю воинами и говорил:

— Мои боевые товарищи! Мы вместе прошли Ионию и Фригию, Финикию и Египет. К нашим ногам пал легендарный Вавилон и Персиполь. Нам отдали свои сокровища Согдиана и Бактрия. Теперь перед нами Индия. Вы сами видите, сколь сказочно богата и прекрасна эта страна. Никто из героев Эллады не проникал так далеко на восток как мы. Здесь мы разобьем новые города, и любой желающий сможет остаться в них и вкусить плоды мирной жизни. Но для этого нужно выиграть это сражение, которое будет последним на пути к нашему возвращению домой. Ибо дальше лежит только седой Океан, которым и заканчивается наша Ойкумена.

Царь Аграмес хочет одолеть нас своим числом. Он и не ведает, что весь наш поход мы постоянно бились с врагом, превосходящим нас числом, и каждый раз одерживали победу. Их даровали нам наша смелость и храбрость, наше умение и дисциплина, наша выучка и желание победить. И сегодня, я уверен, что мы вновь одержим славную победу над противником. Помните о ваших близких и родных, о тех, кто ждет в далекой Македонии.

Так говорил царь Александр, и воины отвечали ему громкими криками, славя своего вождя, обещая разбить противника. Облаченный в золоченые доспехи, в красном плаще и рогатом шлеме, Александр первым начал выводил на бой своих верных гетайров. Вслед за ним, ободренные речью полководца, македонцы и их союзники спешили занять свое место на поле боя.

Аграмес напротив воодушевлял своих подданных предстоящей легкой победой, сравнивая своих воинов с могучими быками которым противостоят жалкие лягушата, раздувшиеся от своего тщеславия. Владыка обещал отдать лагерь врага на разграбление солдатам и большую награду за головы главных македонцев во главе с их царем.

— Эти головы я прикажу засолить и выставить в назидание другим выскочкам желающим покорить царство Нандов — грозно вещал Аграмес со своего любимого слона, но в душе царя скребли кошки. Рано утром начальник стражи доложил царю о появлении в лагере люди Чандрагупты. С кем они встречались, выяснить не удалось, и Аграмес упрямо уверял себя, что это были простые лазутчики, а не тайные посланцы Александра к неведомым ему заговорщикам.

Когда солнце уже встало, и утренний туман рассеялся, из речных заводей громко и протяжно закричало множество птиц, как бы предвещая большую гибель людей во славу их непомерной жадности и гордыни.

В первой линии у македонцев расположились пращники, лучники и пельтеки вооруженные короткими копьями. За ними грозной стеной выстроилась могучая фаланга сариссофоров, которую с боков подперли ряды гоплитов и щитоносцев. За ними, чуть в стороне стояла вторая линия гипаспистов вместе с конницей под командованием Гефестиона и Александра.

У Аграмеса впереди пехотного строя стояли колесницы и слоны, собранные со всего царства гангаридов. В их задачу входило разрушить стройные ряды македонских воинов, которую потом добьют вооруженные копьями и короткими мечами пехотинцы. Благородных кшатриев владыка Магадхи поместил по краям, приказав им громить вражеские фланги и преследовать бегущих солдат.

Сидя на своем слоне Аграмес с гордостью оглядел свое войско, раскинувшееся от одного края горизонта до другого и довольный открывшейся его глазам картиной, он величественно вскинул правую руку с царским жезлом. Явственно ощущая тысячи прикованные к себе глаз, царь гангаридов выдержал долгую паузу и мановением руки отдал приказ к наступлению на врага.

Царский приказ был тут же продублирован глашатаями и сигнальщиками, и застывшая масса людей двинулась на врага, подобно огромному живому морю.

Не успел Аграмес засунуть за пояс золотой жезл, а боевые колесницы уже мчались на врага. Взметая тучи пыли и песка, грозно грохоча колесами, боевые колесницы гангаридов летели на македонскую фалангу, намериваясь разметать в пух и прах её ряды.

Вслед за ними широким строем двинулись слоны со стрелками на спинах управляемые погонщиками. От движения серых гигантов жалобно загудела земля, и с каждым мгновением он становился все больше и больше, чем подчеркивал их природную мощь и силу.

Казалось, что на людей несется ужасная стена, состоящая из рева, грохота, ржания и криков. От этого у воинов должно было возникнуть дикое желание бросить все на свете и бежать, бежать как можно быстрее и дальше, позабыв обо всем лишь бы избавиться от этого кошмара. Но македонцы к огорчению Аграмеса, не обратились в бегство, а только замерли в ожидании противника.

Стоявшие впереди фаланги легкие пехотинцы, напряженно наблюдали за индийскими колесницами, стремительно сокращавшими пространство разделяющие два войска. Вот первые повозки врага пересекли невидимую черту и град камней, стрел и дротиков обрушился на них.

Главной целью метателей Александра являлись не имевшие щитов возницы колесниц, а также лошади. Любое их ранение, не говоря о смерти, приводило к серьезному нарушению в движении колесницы, что тут же заставляло её выбывать из сражения. Кроме этого, воины Александра специально издавали громкие протяжные крики, наводящие страх на животных, заставляя их сворачивать в сторону от рядов македонской пехоты.

Такая тактика с большим успехом применялась ранее легкой пехотой Александра в борьбе с колесницами персидского царя Дария и индийского правителя Пора. Не подвела она и в борьбе с колесницами владыки гангаридов Аграмесом.