Хроника кровавого века – 2. Перед взрывом

«Нужно ещё раз встретиться с этим человеком, – решил Бурцев, думая о своём информаторе, – я увеличу его гонорар и думаю, он будет более разговорчив со мной».

После публикации статьи о провокаторе полиции в руководстве партии эсеров, тираж журнала «Былое» разлетелся моментально, пришлось ещё допечатывать, так что с деньгами теперь у Бурцева проблем не было. Он отправился на вокзал покупать билет в Москву.

Пока Бурцев пил кофе на улице Ля Каруж, на квартире Шишко шли бурные обсуждения.

– Не кажется ли вам товарищи, что мы делаем одну ошибку? – спросил Азеф.

– Какую ошибку? – посмотрел на него Михаил Гоц.

– Мы всё время упираем на то, что провокатор Охранки в руководстве нашей партии, – продолжил Азеф, – однако ничто не указывает на это. Предлагаю рассмотреть обе кандидатуры на роль провокаторов.

Азеф указал на себя и на Бориса Савинкова, продолжил:

– Отправляя боевиков в Россию, я держал связь с группами Тютчева и Савинкова через Прасковью Ивановскую. Если она по моему доносу была арестована полицией и пошла на сотрудничество, то сдать она могла лишь Николая Тютчева и Бориса Савинкова. Между тем, в Петербурге была арестована вся группа Николая Тютчева, а в Москве только Дора Бриллиант, и никто из группы Савинкова не арестован. Это говорит об одном.

– О чём? – спросила Бреш-Брешковская.

– Провокатор был в группе Тютчева, причём такой, который был на связи у всей группы. Таких двое, это Татьяна Леонтьева, у которой был цветочный магазин использовавшийся группой Тютчева как «почтовый ящик» и связной всей группы Николай Татаров. Причём Леонтьева ещё работала тогда, когда в Петербурге группой руководил Максимилиан Швейцер. Арестовали всю группу, когда после гибели Швейцера, группу возглавил Тютчев. Именно он привлёк к работе Николая Татарова, после чего последовал арест группы.

– А почему вы не допускаете, что провокатором не мог быть сам Тютчев?! – спросил Чернов.

– Исключено! – воскликнул Савинков. Он посмотрел на Чернова и спокойно продолжил: – Ещё при Швейцере было заведено, что руководитель не поддерживает связь с боевиками напрямую. Всё через связного. Николай Тютчев, возглавив группу, всё оставил без изменений.

– Тютчев теперь в Женеве и его можно опросить по факту ареста его группы, – заметил Михаил Гоц.

– Мы так и сделаем, – пообещал Чернов.

– Что касается провала Доры Бриллиант, – продолжил Савинков, – о её мастерской знали я и двое её охранников Адмирал 53 и Борис Вноровский. Однако Борис контактировал с Иваном Каляевым. Окажись он провокатором, то полиция смогла бы арестовать всю нашу группу, и предотвратить убийство великого князя Сергея Александровича. В то что провокатор Адмирал, тоже не верится.

– Тогда остаёшься только ты, – усмехнулся Азеф. Он откинулся на спинку кресла: – не кажется ли вам, что полиция случайно вышла на мастерскую Доры Бриллиант. Производство динамита требует много химикатов, а они издают резкий запах.

53

Адмирал – псевдоним боевика Льва Ивановича Зильберберга (1880-1907).

Азеф развёл руками и закончил:

– Кто-то донёс в полицию.

– Да, вероятно всё так и было, – согласился Борис Савинков. Он совершенно забыл, что сам назвал Евно Азефу адрес динамитной мастерской Доры Бриллиант.

– Следовательно, нам необходимо побеседовать с Николаем Татаровым, – кивнула Екатерина Бреш-Брешковская. Она посмотрела на Азефа и Савинкова: – Думаю, вам двоим необходимо разобраться с этим делом.

– Зачем двоим? – пожал плечами Азеф. Он посмотрел на Савинкова: – Борис, где сейчас Татаров?

– После освобождения по указу от 17 октября, он остался в Петербурге, – ответил Савинков.

– Ты всё равно едешь в Петербург, займись и Николаем Татаровым, – сказал Азеф. Евно Фишлевич развёл руками: – Всё сходится на Николае Татарове. Вероятно, он и есть тот провокатор, на которого в своей статье указывал Бурцев.

Первого марта Борис Савинков приехал в Петербург с боевиком Фёдором Назаровым. В октябре 1905 года они вместе в Нижнем Новгороде готовили покушение на губернатора Павла Унтерберга. Покушение сорвалось по той причине, что неожиданно Унтерберг получил назначение на Дальний Восток и уехал из Нижнего Новгорода. Именно тогда Фёдор Назаров, один из боевиков нижегородской боевой дружины, своей сообразительностью, обратил на себя внимание Бориса Савинкова.

Борис Савинков разыскал Николая Татарова и назначил ему встречу в ресторане «Зоологического сада» в Александровском парке, что неподалёку от Петропавловской крепости. Савинков и Назаров пришли в ресторан порознь, Фёдор направился в буфетную комнату, уселся у стойки и заказал себе бокал вина. Савинков разместился за столиком в общем зале. Он был хорошо виден Назарову из буфетной комнаты.

Татаров появился, едва официант накрыл стол Савинкова. Фёдор со своего места хорошо разглядел Татарова, (он не был знаком с ним). Спустя сорок минут Николай Татаров ушёл, а Назаров со своим бокалом вина, сел за столик к Савинкову.

– Он занервничал, когда я его спросил, как ему удалось сократить срок своей ссылки и приехать в Петербург в конце 1904 года, – сообщил Савинков. Он выпил рюмку водки, и продолжил: – Теперь уже совершенно точно, провокатор полиции, о котором в своей статье писал Бурцев, это Татаров.

– Что ты собираешься делать? – спросил Назаров.

– Предателей карают смертью, – ответил Борис Савинков, поедая салат оливье. Он посмотрел на Фёдора Назарова: – Ты согласен со мной?

– Вполне, – кивнул Назаров и допил своё вино.

– Свяжись с Пинхусом Ротенбергом, – продолжил Савинков. Он отставил пустую тарелку из-под салата: – Пусть он снимет дачу где-то в Сиверской или в Озерках.

– Я всё понял, – ответил Фёдор Назаров. Он встал и направился к гардеробной.

Николай Татаров, возвращаясь к себе на квартиру, думал о том, что он излишне нервничал при разговоре с Савинковым.

«Борис наверняка решил, что провокатор, о котором упоминал Бурцев в своей статье, это я», – размышлял он. Татаров оглянулся, пытаясь определить, не следят ли за ним?

«Но Бурцев писал, что провокатор входит в руководство партии, – продолжал он размышлять. Татаров горько усмехнулся: – Кто сейчас будет задумываться над этим?! Моя нервозность выдала меня с головой!»

Он оглянулся ещё раз, проверяя, не ли слежки.

«Бежать! Немедленно уезжать из Петербурга в Киев. Спрячусь у родителей, меня никто не найдёт».

Николай Татаров так обрадовался простоте решения, что совершенно забыл, как однажды сказал Николаю Тютчеву, что его отец служит священником в Киеве.