Хроника одного побега

Уже стемнело, когда, перевалив за горную гряду, выехали к селению, где жила семья Диба. Жены и дети неплохо знали Сармини, потому не стали сомневаться, когда он сказал, что отец семейства прислал его, чтобы отвезти всех в Абу-эд-Духур.

– Хусейн считает, так будет безопаснее.

Фадва и Ханса предлагали боевикам заночевать в соседнем доме, но Сармини отказался. Женщины стали собираться, в результате боевикам пришлось перебраться в «Лендровер», предоставив микроавтобус двум женщинам и троим детям – мальчику с двумя сестричками – и багажу, с которым жены Хусейна не захотели расставаться.

Фары медленно едущих машин выхватывали острые края скал, прорезали мрак над пропастями. Но водители, как люди, выросшие в здешних местах, уверенно вели машины по серпантинам. Убаюканные качкой дети уснули, устроившись на мягких кулях с подушками и одеялами. Дорога пошла на спуск. Впереди замаячила одиноко стоящая скала. Когда до нее оставалось совсем ничего, внезапно вспыхнул свет фар, на дорогу, перегородив ее, выкатился бортовой грузовик. Водитель «Лендровера» еле успел затормозить, но все же ткнулся бампером в колесо. В это же мгновение над бортом на фоне ночного неба показались силуэты вооруженных людей. Сармини удивительно быстро успел распахнуть дверцу, вывалился из машины, прихватив с собой саквояж, и забился под нее. Затрещали выстрелы. Рассыпалось, провалилось лобовое стекло. Водитель с простреленной головой повалился на руль. Шофер микроавтобуса лихорадочно стал сдавать задним ходом. Выскочивший из темноты злодей в черной маске выстрелил в него через боковое стекло. Неуправляемый автобус продолжал катиться задним ходом. Убийца рванул дверцу, выбросил мертвого водителя на дорогу, вскочил за руль и надавил педаль тормоза. Надрывно плакали перепуганные дети, женщины прижимали их к себе.

– Вам никто не сделает ничего плохого, – сказал человек в маске.

Бой окончился быстро. Боевики Хусейна были перебиты. Женщин и детей погнали в ночь.

Сармини осторожно выбрался из-под машины, сел на камень, вытер носовым платком разбитый в кровь лоб. Поставив саквояж на колени, он раскрыл его, достал спутниковый телефон.

На другом конце беспроводной линии наконец-то отозвался тот самый тележурналист из «Аль-Джазира».

– Сабах, если ты звонишь, чтобы отменить выпуск кассеты с признаниями русских, то ты опоздал. Я уже сбросил видео выпускающему редактору, с ним работают монтажеры. Сюжет появится в утреннем выпуске.

– Нет, я по другому делу. Только что…

* * *

Страшно ныло в боку. За зарешеченным окном камеры мерно журчал водоотводной коллектор. Ночь понемногу вступала в свои права. Камилла нервничала. Часов у пленников не было, а инъекции обезболивающего следовало делать строго по расписанию, поэтому женщина пыталась угадать, сколько прошло времени.

– Кажется, пора, – сказала она Даниле.

– Может, и правда пора.

В полумраке Бартеньева сломала горлышко ампулы, набрала шприц. Ключников поморщился, когда поршень пошел вниз.

– Странное дело, обезболивающее, а колоть его больно.

Он прислушивался к своему организму. Лекарство понемногу начинало действовать. Острая боль в боку растворялась, уходила. Наконец он почувствовал себя абсолютно здоровым. Правда, понимал, что именно «почувствовал». Смертельная в перспективе травма никуда не делась, а продолжала прогрессировать. Уходили, как песчинки в песочных часах, секунды и минуты жизни. Возможно, жизнь оборвется и раньше отпущенного медиком срока. То, что обезболивающее – это наркотик, Данила понимал, но ему было сейчас наплевать на это. Пусть себе и начинается привыкание. Кто скажет, сколько той жизни ему осталось? А удастся выкарабкаться, то силы воли хватит, чтобы справиться с зависимостью.

Данила поднялся с тюфяка.

– Ты что, тебе лежать надо! – возмутилась Камилла. – Не вздумай ходить.

– И много я вылежу? – саркастически произнес Данила. – За нас не заплатят, это факт, и ты это знаешь не хуже меня. Единственное спасение – побег.

– Мы это уже видели, – напомнила Бартеньева.

– Любая информация не бывает лишней. Зато теперь мы точно знаем, что развалины завода строительных конструкций заминированы. Парень за это знание жизнь отдал. Я, пока лежал, кое-что придумал.

В голосе Ключникова почувствовалась уверенность, она передалась и Камилле.

– Побег возможен?

– В теории.

Ключников снял верхний деревянный ящик для овощей, служивший в камере столом. Стал расшатывать одну из дощечек. Наконец с противным скрипом вылезли ржавые гвозди. Оператор постучал дощечкой, вытащил пальцами гвозди.

– Что ты делаешь? – Камилла пристально следила за каждым его движением, пытаясь понять, каким образом эти действия могут привести к свободе.

– Готовлю побег. Во всяком случае, надеюсь, что готовлю его, – улыбнулся Данила. – Тюрьма – это система обороны тюремщиков от заключенных. И мы, узники, должны искать в ней слабые места, – принялся объяснять ход своих мыслей Данила. – Тот погибший парень нашел и вырвался за первое кольцо – за каменную стену. Но оказалось, что тюремщики предусмотрели вторую степень защиты, заминировали руины завода. Они усиленно охраняют двор, ворота. Тем путем уйти нельзя.

– И где же, на твой взгляд, слабое место?

– Сама тюрьма. Бандиты безоглядно полагаются на крепость стен, надежность запоров и решеток. Они настолько уверены в их надежности, что даже по ночам не выставляют коридорных. Значит, надо пытаться вырваться именно этим путем.

– Биться головой о стену? Лбом ее не прошибешь. Нужны инструменты, а у нас их нет, – напомнила Камилла. – Мы с голыми руками.

– Не совсем так. У нас есть в распоряжении подручные материалы, – он показал на оторванную дощечку и гвозди. – Когда-то у древних людей не имелось стали, даже бронзы, они прекрасно управлялись деревянными палками, камнями и в результате построили современную цивилизацию. Давай обратимся к их опыту. Как древние египтяне откалывали каменные блоки для постройки пирамид? Ведь у них не было алмазных пил, двигателей. Тем не менее они воздвигли пирамиду Хеопса, которая и по сей день остается самым большим по объему рукотворным каменным сооружением. Практически находясь в таком же положении, как и мы с тобой, – с голыми руками.

– Ну, не помню, – наморщила лоб Бартеньева. – Кажется, сверлили в камне дыры, а потом что-то туда забивали. Наверное, металлические клинья, которыми и раскалывали камень.

– Все проще и бесшумнее. Металл в Древнем Египте являлся очень дорогим. К тому же он был мягким – бронза. Им только сверлили отверстия, а вот забивали в них клинья из сухого твердого дерева, которое у нас есть.

Ключников легонько постучал оторванной от ящика дощечкой, та звонко отозвалась, словно пластинка ксилофона.

– Ты уверен?

– Я даже снимал для одного канала работу реконструкторов древних технологий. Они экспериментально доказывали теоретические предположения. Например, то, что древние лодки из цельного ствола дерева не долбили, а выжигали угольями. Представляешь, на моих глазах трое мужиков изготовили долбленый челн вчетвером за три дня!

– Нам лодка ни к чему, – вставила Камилла.

– Они при мне раскололи камень при помощи деревянных клиньев, просто забили их в отверстия и полили водой. Дерево разбухло, камень треснул. Вот и вся технология.

Ключников руками расколол тарную дощечку на несколько брусочков, стал ломать их на клинья. Когда не хватало сил рук, использовал гвоздь. В глазах Бартеньевой загорелся огонек азарта. Ночь еще только начиналась, до утра до них никому не было дела.

– Теперь будем забивать клинья, – Ключников подошел к стене. – Не столько увидел, сколько нащупал глубокую щель тайника, выцарапанную предшественниками для хранения «посылок» – окурков.

Не каждый клинышек подходил к глубокой щели. Одни были намного толще, другие тоньше. Пользуясь второй дощечкой, оторванной от ящика, Данила плотно и глубоко вогнал клин, обломал его заподлицо со стеной.