Хроника пикирующей России. 1992-1994

Не только отражающая взгляды правительства пресса, но и официальные лица используют в отношении оппозиции ярлыки, явно демонстрирующие отказ от диалога и поиска компромиссов. Любой мало-мальски знакомый с историей России понимает, что назвать оппозицию «коричневыми» — значит фактически попытаться поставить ее вне общества. Ни диалога, ни компромисса с «коричневыми» быть не может.

Правительство, как сказал Бурбулис, законодательно запретит «пропаганду социальной вражды». Эта туманная формулировка практически исключает легальную политическую борьбу и ведет к тоталитарному обществу с новым обязательным «морально-политическим единством». При этом правительство исходит из двойных стандартов: оно поощряет разжигание социальной вражды, интенсивную кампанию прессы по созданию образа врага в лице «люмпенизированных рабочих», «социальных иждивенцев», «потерявших зубы ветеранов» и т.д. А ведь речь идет о социальных группах, составляющих большинство населения России. Таким образом, речь идет о законодательно закреплении всякой борьбы за права трудящихся. Зато законом запрещено сказать что-нибудь нехорошее о криминалитете — сформировавшейся и политически активной социальной группе.

Г.Бурбулис выступает с угрозами в адрес участников митингов и демонстраций, на которых появляются «оскорбительные для правительства» лозунги. Требование «не оскорблять власть», как известно, является фактическим запретом на демонстрации. Бывшему заведующему идеологическим отделом обкома КПСС Г.Бурбулису лучше других известно, что властям никакого труда не составляет внедрить провокаторов в любую демонстрацию, на любой митинг. Это прекрасно видно по тому, как выборочно освещает телевидение митинги оппозиции.

Важнейшим идеологическим средством разрушения культурных устоев советского человека было издевательство над его утопическим сознанием, над его стремлением к построению «светлого будущего». Бурбулис в своих беседах тоже не раз мазнул по этим «иллюзиям» (не упомянув, впрочем, собственной роли в «оболванивании масс»). Какие же идеалы он кладет в основу нового мировоззрения? Корреспондент прямо спросил его: ради чего мы несем нестерпимые тяготы сегодня? В ответ же — невероятно, но факт — мы опять услышали сказку о «светлом будущем». Бурбулис рассказал, правда, занудливым языком исторического материализма, притчу о Шартрском соборе.

Коротко, она такова. Путник спрашивает строителя: «Что ты делаешь?» — «Не видишь? Замешиваю глину». Спрашивает другого: «Что ты делаешь?» — «Я строю Шартрский собор!». Так вот, оказывается, большинство «совков» страдают от повышения цен только потому, что не способны задрать кверху рыло — они видят лишь свою тачку с глиной. А на самом деле «демократы» и посвященные в их светлые планы люди «строят Шартрский собор». Таким образом, второй раз за столетие политический режим ввергает народ в неисчислимые страдания ради туманного «светлого будущего». И между этими двумя случаями колоссальная разница. Если в 1917 году образ этого будущего был привлекателен для большинства народа и соответствовал его духовному стереотипу, его представлениям о добре и зле, то сегодня словом «Шартрский собор» Бурбулис называет образ будущего, не желаемый большинством и противный его совести. Реализация любой утопии ведет к бедствию, но утопия нелюбимая — вдвойне. И свобода спекулировать пивом около метро не утешает.

Перед очевидным провалом экономической политики правительство вынуждено взывать к утопии. Но насколько же расходится реальность с той притчей, в которую ее облек Бурбулис. Да разве наши архитекторы и каменщики перестройки хоть что-то строят? Какой собор, какая глина! Мы видим, что эти каменщики только разрушают, причем разрушают наш дом, который им ненавистен. Путник в притче видел напряженный труд и строительство, созидание. Как вяжется у Бурбулиса этот образ с заявлением его министра, что промышленное производство в России упадет на 50% и миллионы людей останутся без работы? Разве не знает Бурбулис, что милые его сердцу свободные предприниматели вывезли за рубеж всю платину и приближается паралич химической и нефтехимической промышленности России — она осталась без катализаторов? Какой храм вы строите, господин Бурбулис?

И наконец, небольшой, но поразительный штрих в образе той интеллектуальной анти-элиты, которая пришла к власти в России. Впервые в истории властители настойчиво и неоднократно заявляют, что они — временщики. Это мы слышали, как рефрен, от основных фигур правительства. Вот и Бурбулис подчеркнул: своей должности в его личных жизненных планах он существенного значения не придает. В любой момент готов ее оставить без сожаления. И это говорит человек, который взялся за штурвал управления в трагический для страны период. Так, значит, он не государственное бремя на себя взял, он не погибнет вместе с крахом своего проекта, в котором он видит единственное спасение России? Он в любой момент готов этот штурвал бросить — он для него мелочь? Но это и есть психология временщика в чистом виде. Когда же это было видано, чтобы политик в этом признавался? Какой тут к чёрту Шартрский собор?

Трагедия России в том, что политический инфантилизм, потрясающая доверчивость нашего народа привела к власти небывалый альянс — душевно изломанных, страдающих множеством комплексов людей, воспитанных в уродливой атмосфере партийных аппаратных структур, с энергичной и абсолютно аморальной вненациональной криминальной буржуазией, в тени этих структур выросшей. Г.Бурбулис, судя по всему, относится к «чистой», идеалистической части этого альянса. Но какой регресс, какое духовное отторжение от страдающей части народа.

1992

Кому выгодно стравить «наследников России»?

Огромное число людей в России мучительно думает — и не находит ответа — над одним вопросом: как получается, что очевидное большинство народа, отвергая в душе антинациональную политику правительства, не может согласованно об этом заявить? Почему сотня сплоченных и страстно ненавидящих эту страну журналистов способна манипулировать массовым сознанием? Почему сотня политиков, заведомо ведущих страну к катастрофе и не имеющих еще мощной социальной базы, навязывает свою волю ошеломленным, но не злонамеренным депутатам?

Много для этого есть «объективных» причин. Это системность агрессивного мышления наших «западников», ведущих «блиц-криг» против инерционного и тугодумного русского народа. Это и нравственный склад нашего народа, не позволяющий быстро менять лозунги — искренне поверив революционерам-перестройщикам и встав под их знамена, мы просто совестимся теперь «предать» их. Хотя уже видно, что они обманули нас, использовав обычный прием революционеров — разжечь ненависть к старому режиму, доведя в распаленном общественном сознании его реальные недостатки до фантастических размеров. Это и тот факт, что нынешние революционеры овладели рычагами власти старого тоталитарного государства и не собираются допускать «свободной игры политических сил».

Но сегодня уже главное — не это. А то, что революционерам удалось осуществить принцип «разделяй и властвуй» — расколоть противостоящее им здравомыслящее большинство русского народа, натравить одну его часть на другую (как ранее удалось разжечь межнациональные конфликты, многократно ослабив тем самым сопротивление трудящихся).

Начав перестройку как убийственный проект «возвращения России в мировую цивилизацию», идеологи из ЦК КПСС сразу внедрили в силы сопротивления вирус тяжелой болезни. Они сумели возложить вину за дела своих духовных предшественников — радикальных большевиков типа Троцкого и Бухарина — на подавляющее большинство советского народа, на «совков». Примечательно, как быстро свернули они идеологическую кампанию по возведению на пьедестал Бухарина, увидев, насколько более важно очернение всех красных в целом. Ведь таким способом создавался образ врага не в лице отдельной социальной группы (например, бюрократии), а в лице большинства народа. И даже достигалось расщепление почти каждой личности: ты не проклял своего отца, погибшего на фронте под красным знаменем — значит, ты или дурак, или враг народа! Изживай в себе эту красную заразу! На эту приманку клюнуло большинство вдохновителей патриотического движения в России. Они получили простой и понятный идеологический лозунг: бей (или перевоспитывай) красных! И векторы духовных сил и деятельности русских людей не сложились в мощную равнодействующую сопротивления разрушителям их дома, а столкнулись в бессмысленном сегодня противостоянии.

Оно бессмысленно уже потому, что беда, подступающая к России в целом, со всеми ее внутренними противоречиями, по своим масштабам просто несопоставима с выяснением правоты Ленина или Корнилова. Затевать диспут в горящем доме или глупо, или преступно. Но это противостояние не просто бессмысленно — оно заведомо направлено идеологами перестройки по ложному пути. И потому оно изначально разрушительно для обеих сторон.

Авторы и редакторы патриотических изданий, искренне занявшие белую, антикоммунистическую позицию, идут за блуждающим огнем, пущенным идеологами КПСС. И не замечают явных противоречий своей позиции. Вот они выступают против разгона колхозов, разумно видя в нем политику организации массового голода, геноцида русского народа и развязывания гражданской войны. Но ведь колхозы — это насильственно внедренная в русскую деревню модель кибуца, разработанная восточноевропейскими сионистами-трудовиками в первые десятилетия ХХ в. для колонизации Палестины. Воспринимаемые вначале как «социально-инженерная утопия», кибуцы оказались очень эффективной формой организации труда и быта в условиях Израиля — они соответствовали и ситуации, и культуре населяющих их людей. По сути, хорошо показала себя эта форма и в целинных поселках как организация жизни городской молодежи с мироощущением первооткрывателей. Но для крестьянского двора России она была убийственной. Как же может «Наш современник» или «Русский вестник» заступаться сегодня за колхозы? Здесь корень проблемы.