Хроника пикирующей старости – 3
Шрифт:
– По дате написания?
– По жанру, стилистике?
Да нет. Просто я не знаю когда сдохну. Вот и делю мои сборники на небольшие куски. По мере написания.
(Ха – ха – ха)
А теперь сам рассказ (держись за стул, читатель)
Как она попала в их руки – она так и не поняла. Дуло Калаша выглянуло из-за кустов – Стой сука.
Руки поднялись автоматически.
Голос из-за кустов прошипел – ты одна?
Хотела
Почему-то тоже тихо сказала им это.
– Вот блять – ответили в кустах. И тут же автоматная очередь разорвала тишину. Где-то в правой стороне закричали.
– А -а -а! – Голос кричал так как будто ему вырывают кишки.
Ещё две очереди.
– Хватай эту блять и бежим!
Из кустов выскочила группа в маскхалатах. Пять человек.
Отшатнулась назад.
Тут же удар в лицо. Затем ещё один – сзади. Кровь брызнула из носа. Схватилась за лицо.
Чьи-то руки подхватили её под мышки и поволокли.
Очнулась – лишь в подвале.
В соседней камере – ещё трое. Из их группы. Старший сержант Иванюк и два солдата.
На допрос вызвали через час – Ты сука, против народа пришла сражаться?
И снова удар в морду.
Упала. Кровь полилась по цементному полу. Кажется нос ей окончательно переломали. Два удара ногой в живот
– Из-за таких как ты блять, хорошие люди погибают на фронте.
И сунули ей в лицо какие-то фотографии.
– Смотри … смотри что ваши наделали!…
Затем снова удары – ногами в живот.
Сначала выставляла руки. Когда поломали пальцы, прикрываться перестала. Лишь одна мысль в голове – Я смогу когда-нибудь родить после этого?
Потом, в камере, когда пришла в себя то увидела как уводили на допрос молодых солдат.
Сначала – первого. Тот что был рыжим. Кажется в прошлом месяце ему 19 стукнуло.
– Мама! – Раздался его истошный крик через некоторое время. Он звучал странно в этом помещении … отзываясь эхом по высоким каменным стенам. То опускаясь то подымаясь по ним вверх.
– Мама! … – Продолжались крики снова и снова.
А затем – … Не надо … пожалейте …
И вдруг голос стал просить как-то по детски жалобно всхлипывая – не отрезайте его … пожалуйста … не отрезайте …
Что ему отрезали она так и не поняла но солдата этого больше не видела.
– Он не воин – Презрительно хмыкнул ей охранник увидев вопросительный взгляд через окошко.
Больше ничего не сказал.
Охранник был низкого роста, жирный. Даже китель не застегнут на животе.
Она вдруг подумала – Наверное с питание у них лучше чем у нас.
И все. Больше мыслей не было.
Второго солдата увели на следующий день.
Сначала слышались крики, кажется кто-то ругался, затем что-то требовал. Потом послышались глухие удары, они то прекращались, то снова слышались. И вдруг – раздался вой. Он был такой жуткий
что стало тихо во всей тюрьме. Страшный, животный вой в котором не было ничего кроме нечеловеческой боли, отчаяния и муки.Через час в окошко её камеры заглянул охранник.
– Чего сука стоишь? Скучаешь?
Увидев её глаза полные ужаса, ухмыльнулся – Твой приятель … Его кишки сейчас по всей комнате отмывают … скоро твоя очередь.
Она отскочила от двери и забилась в угол. Тело затряслось в мелкой дрожи.
Раздался звук отодвигаемого засова.
Охранник вошёл и встал прямо над ней. Её стало трясти ещё больше – Не надо меня туда … не надо … не надо …
Он стоял и слушал … затем расстегнул ширинку и наклонил её к себе.
– Давай сука … начинай.
На допрос её вызвали на следующий день.
Теперь она рассмотрела комнату повнимательнее – серые станы, в рыжих пятнах, в углу куча мусора, какие-то мешки, на столе гора окурков в хрустальной пепельнице.
За столом, сидел человек с капитанскими погонами и пристально смотрел на неё.
Кивнул ей – Садись. – И показал на стул.
Закурил продолжая рассматривать её, наконец сказал мягким голосом – Дай ка мне руку.
Минуту смотрел на её искалеченные пальцы – Болят? Жаль … красивые у тебя руки.
Положил руку на стол и вдруг внезапно схватив пепельницу с размаха ударил ею по руке. Звон хрустальных осколков смешался с брызгами крови.
– Сколько наших убила сволочь? Ты снайпер? Наводчица? Кто? Кто ты сука?
– Не надо – Слёзы из глаз … – Я доброволец … но ни в кого не стреляла ..
– Врёшь тварь!
Не вру ..не вру . не вру . – Валится она со стула … снова корчится на полу от боли. Облизывая покалеченную руку как будто это могло бы помочь ей.
– Почему шла с разведчиками? А? Отвечай тварь!
И удар ногой по лицу … затем снова по руке …
– Ты снайпер сука! Снайпер! Я знаю!
В комнату вошёл охранник, тот что был с ней в камере.
– Слышь, братан, мы тут с ребятами перетёрли … – И что-то шепчет на ухо капитану.
Тот морщится, недовольно и брезгливо, посмотрел на её худое тело корчившиеся на полу.
– Её? Ну, как хотите.. только смотрите … что-бы тихо …
Пнул её ещё раз. Но уже не в лицо а в живот. Для порядка.
– Повезло тебе сука что красивая.
И вышел брезгливо вытирая руки об китель.
С этого дня к ней в камеру стали приходить солдаты. Никогда ничего не говорили. Не приносили еду. Не жалели. Просто насиловали.
Как резиновую куклу.
Которая лежит на полу в грязных пятнах крови и спермы.
Как будто душа в ней – умерла навеки.
И лишь где-то в глубине мозга ещё работала капелька сознания – оно отмечало, что допросы проводятся два раза в день. Утром и после обеда.
О чем допрашивают – нельзя понять. Но руки, ноги с патриотическими татуировками – отрубаются. Татуировка на спине – выжигается. Кожа летит кусками. Её потом трудно отдирать от стены.