Хроника посещения (сборник)

– «Стакан», – вдруг сказал Шланг. – Прямо.

– Стой! – крикнул Шухарт. Хотя, как «стоять» в воде, если течением сносит. – К берегу! – тут же скорректировал он.

– А у правого берега «пастила», – добавил Шланг, попробовав воду на вкус.

– К левому, студень в глотку!

К левому и надо было, так что пока всё по плану. Алекс вышел первым, отстегнул на ходу ласты, содрал с лица маску и встретил остальных, прежде всего – Миледи. Все знали, что она ему нравилась; тридцать шесть лет доктору наук, самый сок. «Адская пастила», то есть термоклин, раскалённый до температуры жидкого железа, обычно тянется по дну вдоль берегов, так что повезло, мог быть и с этой стороны реки. Если, конечно, Шланг не лохматил бабушку. Состояла «пастила» из слоя какого-то дерьма, на которое Зона так щедра.

Шухарт выбрался последним, включил фонарь, не снимая ласт, и с минуту светил на воду. Прямо по течению воздух над поверхностью странно плыл. Похоже, и впрямь «стакан». Всего десять ярдов не доплыли – вот вляпались бы… Спецкостюмчик, говорят, минуту выдерживает даже «стакан», а дальше-то что? За минуту можно молитву прочитать, если скороговоркой…

– Как ты узнал? – спросил Шухарт.

– Ветерок с той стороны, – пожал мальчишка плечами. Унюхал, значит, никакой мистики. – Я уже попадал в такой. Больше не хочу.

Попадал он… И как, интересно, выжил? «Стаканы» бывают либо с кислотой, которая в Зоне чудовищно агрессивна, либо с «ведьминым студнем»; при любом из вариантов – хоронить нечего. Хуже всего, что на карте их бесполезно отмечать, появляются и пропадают.

– Выбрасывайте маяки, – скомандовал Шухарт. – Живо, живо!

У Алекса горсть капсул, которые им навязали вместо гаек, была уже готова, оставалось аккуратно высыпать на глинистый склон и отойти. Он и без приказа поспешил бы избавиться от этих устройств. Ну не любила Зона радио! Брать с собой передатчики было и бесполезно, и опасно. Под водой сигнал не проходил, лишь потому бравая четвёрка и смогла донести маячки до берега…

И у Шланга, и у Миледи часть капсул загорелась в карманах, часть – в руках. Сизое холодное пламя поползло по спецкостюмам, весело пожирая материал, стойкий к большинству известных людям воздействий, а к огню – в первую очередь… Костюмы с них сдирали всем миром, Алекс помогал Миледи, Шухарт – Шлангу. Несколько секунд, и двое из четверых остались только в шерстяном белье.

– Где мой рюкзак? – заметалась Миледи по берегу.

Герметичные мешки с лямками, вовремя сброшенные, не пострадали. А костюмы без хозяев быстро перестали гореть, пламя, словно лишившись притока воздуха, умерло, не дойдя до баллонов с дыхательной смесью. Алекс знал: не пройдёт и суток, как эти кучки хлама обрастут то ли волосами, то ли тонкими проволочками, в общем, тем, что сталкеры называют «мочалом».

Шухарт прежде всего проверил, в каком состоянии животные, которых группа несла с собой: две мыши и кролик. Шухарт и нёс, как самое ценное. Животные – те же гайки, только живые. Отмычки к ловушкам, которые можно заменить разве что компаньоном-человеком. Он отключил в герметичных переносках подачу кислорода и открыл окошки, впуская воздух. И грызуны, и кролик пребывали в диком стрессе, но не загнулись, это было замечательно.

Только затем, расстегнув свой спецкостюм, Шухарт вынул откуда-то оттуда флягу – заначил, шельма! – с удовлетворением взболтнул её, открыл и надолго присосался к горлышку.

– Будем жить, – сказал он убеждённо.

Миледи, не спрашивая разрешения, распотрошила упаковку с одеждой, которую несли для гипотетического ребёнка. Там было три пары ботинок разных размеров, она взяла средние. Крупные бросила Шлангу. Выбрала комбинезон. Та лёгкость, с которой она использовала запас, говорила о многом: то ли знала наверняка, что в конце пути ничего такого не понадобится, то ли считала себя главной в группе.

Восток уже зеленел, яростно и стремительно. Ах, рассветы в Зоне, знаменитые «зелёные рассветы», воспеваемые писателями, никогда их не видевшими… Шухарту и Шлангу это зрелище было скучно, остальные смотрели и дивились. Даже Алекс – не успел привыкнуть. Что ж это за Шланг такой, думал он, что за пацан, побывавший в «стакане», знающий «пастилу» на вкус и равнодушный к «зелёному рассвету»? С мордой, как у Франкенштейна… Он-то что здесь ищет? Свой интерес Алекс отлично понимал, худо-бедно понимал Шухарта, и даже насчёт мамзели кое-какие были гипотезы. Но с этим персонажем – ноль, вакуум. Вот сейчас, например, стало видно, что на шее у Шланга висит на грязной тесёмке, прячась в вырезе шерстяного лонгслива, какая-то штучка. Крестик, амулет? Звезда Давида? Раньше, на тренировках, ничего такого замечено не было.

А ещё он постоянно жевал во рту пару «булавок», словно это ему зубочистки. Ну и привычка! Головки у «булавок» светились, издали – красиво, но чтобы во рту… бр-р. Оттого и разговаривал мало да через губу.

Изумрудная клякса, занявшая полнеба, быстро растворялась, сжигаемая нормальным человеческим солнцем. Шухарт между тем расстегнул на своём костюме обе застёжки и шарился, создавалось впечатление, пардон и аман, у себя в трусах. Вытащил… горсть гаек! И ещё горсть! Всё-таки запасся, хитрый лис. Отдал Шлангу:

– Умеешь этим пользоваться?

– Как бачком в клозете.

– Тогда вперёд. – Он показал направление. – Ты первый, я замыкающий. Вторая – Миледи.

– А мне идти? – пошутил Алекс. Никто не улыбнулся.

Сначала шли вдоль реки. Берега – опасное место, их любят и «комариные плеши», и простые «давилки» с «парилками», да и «зелёнка», если уж потекла по Зоне, стремится стечь именно в воду. Старшим формально оставался Шухарт, но как-то вдруг оказалось, что группу ведёт Шланг. Останавливался без команды, нюхал воздух, вслушивался во что-то, бросал гаечки. Шухарт только одобрительно кивал, помалкивая. Так и дошли без приключений, пока старший не сказал: «Здесь». Дальше ползли вверх по склону. В этом месте росли куцые чёрные кустики, которые чем-то Шухарту страшно не понравились, и он, потратив десяток гаек, в конце концов уложил всех на брюхо. Пластались минут пять, и всё это время он не давал никому и задницу поднять. Группа не спорила. Все знали золотое правило Зоны: лучше стоять, чем идти, лучше сидеть, чем стоять, лучше лежать, чем сидеть. В частном случае – лучше ползти, чем идти. И, уж конечно, лучше жить, чем подохнуть.

Наверху начинался старый рынок, самый его край. Когда-то здесь, у реки, были дешёвые места и дешёвые товары, потому что до главного входа – четверть мили по прямой. Шухарт объявил, что гайки у него кончились. Шланг показал свою ладонь, на которой лежал пяток, не больше. Ничего, сказал Шухарт, найдём замену, а сам достал карту – впервые, как причалили к берегу. Путь в Седой квартал был прост: пройти рынок насквозь, миновать автостоянку, вот и квартал. Приют – последний из домов в квартале, перед ним – широкая детская площадка. Это по карте. То же – на фотографиях из космоса, которые валялись у магната в изобилии. Маршрут выбрали самый короткий из возможных.

На замену гайкам набрали гирек, жаль, совсем немного. Гирьки валялись повсюду, как и проржавевшие весы, как трухлявые деревянные ящики, покрытые изнутри толстыми корками чего-то сгнившего и основательно засохшего…

– Осторожно! – заорал Шланг, выронив изо рта свои «булавки».

Что, кому? Кричать надо «стой», на это специально вырабатывают рефлекс! Мелок, как и все, среагировал с секундным опозданием, а ведь мальчишка хотел предостеречь именно его. Ну конечно же, тень от навеса была слишком контрастной, подозрительно густой. Ему бы насторожиться, но не заметил, просто не заметил. Въехал рукой и плечом, хорошо – левым… «Тёщин язык». Рукав спецкостюма разодрало, будто по нему сверху и снизу прошлись двумя великанскими тёрками. Достало до кожи, руку жестоко рассадило всю, чуть не от шеи, а могло ведь – в лохмотья, в мясо. Стал бы калекой, факт, если б не этот рукав… Вот так и пропадают здесь люди. Просто не заметили. Второе золотое правило: голова должна вращаться влево-вправо, а глаза при этом – вверх-вниз.

Костюм осторожно сняли. Медицинскую помощь оказала Миледи и весьма квалифицированно. Алекс терпел, не впервой, просто обидно было, что он лопухнулся первым. Она спросила, как он переносит интерполирующую биомассу, ну, то есть мазилку, которая заживляет всё на свете. Он ответил, что хорошо, а мазилка называется «синей панацеей». Она наложила «синюю панацею», выдавив половину тюбика, и сказала:

– Если найдём живую – сделаю компресс. Всё, кстати, забываю спросить, что означает этот знак? – Она показала на забинтованное плечо Алекса.