Хроника Торнбери

И, Слава Богу, мои молитвы были услышаны и достижения медицины будущего были оправданы, на третий день болезнь медленно начала отступать, и девочка пошла на поправку. Когда на пятый день я дала ей последнюю капсулу, Мари уже могла с аппетитом кушать и даже пыталась встать с кровати и побегать по комнате, что было сразу же строго пресечено Розалиндой. Моя горничная смотрела на меня как на божество, казалось, что еще немого, она упадет ниц и начнет целовать мне ноги. Безусловно, она ничего не узнала о моих таблетках, малышка Мари сдержала обещание, данное Белой Фее. Рози сделала вывод, что именно я спасла ее ребенка, полагаясь лишь на чутье матери.

Итак, я могла записать на свой счет еще один хороший поступок, я спасла жизнь Мари, точнее моя счастливая забывчивость, вследствие которой я не успела выбросить лекарство из сумочки, спасла жизнь маленькой девочке, и дай Бог, это не изменит сильно ход истории!!

После выздоровления, Мари и я продолжали хранить тайну о сказочных фасолинах. Я строго настрого запретила девочке пить холодную воду, иначе Фея рассердится и больше не принесет чудодейственного лекарства.

И это было правдой, если повторится подобное — я уже не смогу ей помочь, да и ни кому более. Антибиотик, который еще даже не изобрели в этим мире, закончился, но выполнил свое предназначение, успев спасти последнюю человеческую жизнь.

Время потекло дальше, и более ничего стоящего внимания не происходило.

Я каждый день подолгу гуляла с миссис Фридой по парку, внимательно оглядываясь по сторонам с надеждой найти поворот на ту лесную тропинку, где растет цветущий (о чем я? конечно уже давно отцветший) куст дикого боярышника, но все тщетно, вблизи поместья не было соснового леса, а те сосны, что я видела из окна второго этажа, где находилась моя спальня, росли слишком далеко, пешком или даже верхом на Марте я боялась отправиться туда в одиночку. Фрида, которой шел седьмой десяток, слишком быстро уставала, и нам постоянно приходилось присаживаться на скамейки в парке, чтобы она перевела дух. Поэтому мы вынуждены были не отдаляться от дома и гулять по ближайшим аллеям. Парк в это время года был сказочно красив, каждый раз погружаясь в волшебные заросли его тенистых аллей, я думала — какое же счастье жить в этом раю! Иногда, когда Фрида не могла составить мне компанию, я позволяла себе прогулки в одиночестве, но опять таки лишь вблизи поместья, я боялась удалиться слишком далеко от дома, который был единственным спасением и прибежищем в это смутное для меня время. Засиживаясь на спрятавшихся в зарослях плюща скамейках, я видела себя знатной дамой, родившейся сейчас, в текущую эпоху, имеющем возможность всей душой наслаждаться окружающей красотой, богатством и уважением, а не самозванкой из будущего. Постепенно я начала привыкать к мысли, что чувствую себя в этом мире, степенном и размеренном как дома. Отвыкла от сумасшедшего ритма, что диктовал 21 век, наслаждалась покоем и если бы не проходящая тоска по ребенку, то, каюсь, я бы уже не решилась оставить этот прекрасный мир, чудесный тенистый парк, благоухающий розами, гардениями и лилиями, этот величественный дом, который уже не пугал меня своими размерами, а восхищал изысканностью и красотой. Я с благоговением преклонялась перед гением зодчего, создавшего столь божественное творение, и дом отвечал мне взаимностью, он будто чувствовал мое восхищение и любовь и ни разу за это время не напугал меня ни треском половиц по ночам, ни скрипом рассыхающихся дверей, ни странными непонятной природы звуками, что часто слышатся в старинных особняках. Кажется, Дом полюбил меня и принял как родную, и я чувствовала себя счастливой.

Посещение огромной, богатейшей библиотеки, любовно собранной несколькими поколениями семьи и продолжительные беседы с миссис Фридой не давали моему разуму уснуть. Фрида Альварес была очень образованной дамой, что уже удивительно для начала девятнадцатого века, когда женщины обходились только необходимыми знаниями по кулинарии, домоводству, шитью или живописи, редко кто из дам умел достойно музицировать или говорить на иностранных языках, Фрида же преуспела не только в перечисленных женских дисциплинах, если таковые можно ими назвать, но и обладала необходимыми знаниями в математике, физике и химии. Она отменно знала историю, начиная от древних до нынешних времен и свободно изъяснялась на французском. Мне доставляла ни с чем не сравнимое удовольствие общаться с ней, контроль за ответами, чтобы не сказать лишнего, выработался у меня уже на подсознательном уровне и не утомлял. Хотя все же я полагаю, что несколько раз позволила в рассуждениях слишком заглянуть далеко вперед, но Фрида не подала виду и не стала задавать вопросов, она удивлялась моей образованности, не выдав себя ни словом, ни жестом, видимо терпеливо ожидая, когда ко мне начнет возвращаться память, и я сама расскажу ей, откуда смогла узнать принцип работы современных механизмов или поясню, почему я верю в будущее человечества в окружении всевозможных механических монстров, а не в удалении к первоисточнику, к природе.

Порой на Фриду накатывала ностальгия и она начинала вспоминать маленького Фитцжеральда, его проказы, его слезы и обиды, его детские болезни. Я восхищалась этой женщиной, через всю жизнь пронесшую любовь к своему воспитаннику, к своему приемному сыну, и я была уверена, что любовь эта взаимна. Иногда она начинала говорить о помолвке сэра Фитцжеральда с леди Анной Мортон, и тогда выражение ее лица менялось, я не понимала почему, но избранница ее любимца была ей не по душе, точнее сказать, она ей откровенно не нравилась. Безусловно, она хорошая девушка, твердила, как будто стараясь убедить сама себя Фрида, она скромна, хорошо воспитана, она происходит из очень достойной семьи, и соединить два рода и два дома было давним решением господ Коллинз и Мортон. Это было оговорено, когда дети были еще совсем маленькие и совершенно не догадывались о замыслах родителей об уже решенном за них будущем. Но, мисс Элен, мой Фитцли — он живой, он веселый, он вечно ищет приключения и любит быть героем, защитником слабых и несправедливо обиженных, он благороден как истинный рыцарь, он идеальный мужчина в моих глазах, а мисс Анна, не поверите, но в ней нет жизни, она, безусловно, красива как фарфоровая статуэтка, она не менее благородна и, полагаю, по- своему любит моего мальчика, но между ними не горит огонь, нет страсти, а не мне ли, испанке не знать, что такое огонь между мужчиной и женщиной?? Они проживут долгую спокойную жизнь, но будет ли она счастливой?

Что я могла ей ответить? Что через две сотни лет я была полностью с ней согласна и поддерживаю ее точку зрения? Ибо без огня, без искорки, зажженной между двумя человеческими душами, ничто не вечно, все обращается со временем в прах.

Мне хотелось все больше посмотреть на избранницу нашего хозяина и составить свое собственное мнение о ней, и, если получится, то и ощутить, какие чувства связывают этих двух людей. Настоящую любовь увидеть, пощупать, даже на подсознательном уровне — легко, я всегда в этот момент ощущала нарастающее тепло в сердце, и губы сами по себе растягивались в глупую улыбку неважно при виде молодой пары, воркующей друг с другом как голубки или при виде убеленных сединами старичков, просто молча держащих друг друга за руки. В этот момент я всегда старалась отвернуться, чтобы не помешать им, не разрушить очарования, взаимно насыщения чистым божественным чувством. Поэтому, стоило бы мне только взглянуть на избранницу хозяина, я бы уже точно знала, искренна она или преследует какую либо цель.

Время шло, и моему желанию суждено было сбыться. Великий Оскар Уайльд в который раз оказался прав — будьте осторожны со своими желаниями, они имеют привычку исполняться…

Через несколько дней я начала замечать изменения в поведении слуг, они стали суетливы, взволнованы, беспокойно переговаривались друг и с другом по углам, с утра до вечера тщательно убирая каждый сантиметр дома. В воздухе повисло напряжение и неясное ожидание какого- то события. Тайну открыла как обычно Розалинда, пришедшая поболтать ко мне после завтрака. Мы готовимся принять новую наемную прислугу, мисс, а также слуг хозяина из лондонского дома, потому что вчера утром пришло известие о его возвращении, и не одного, а с целой компанией гостей, в числе которых будет его невеста — холодная луна, леди Мортон. Сами увидите!

Сначала я почувствовала огромную радость, что наконец то снова увижу его. После рассказов Фриды, я уже была готова взглянуть на сэра Фитцджеральда совершенно с другой стороны. Его молчаливость и замкнутость, которую я принимала за надменность и холодность более не отпугивали меня, Фрида была его отражением, женщина, посвятившая ему всю свою жизнь, он приобрел ее черты характера, которые мне так же поначалу казались неприветливыми и невежливыми, что на самом деле было только защитной оболочкой для тонкой и ранимой души.

Но постепенно радость от ожидания встречи сменилась грустью, ведь с ним прибывает его будущая жена! Но что же ты хотела, дорогая моя, твое желание познакомится с леди Анной поближе, сбывается на глазах! То, что она приедет было абсолютно точно, слуги только и говорили, что хозяин дал распоряжение подготовить все свободные комнаты для приема гостей. Он устраивает пышный бал в честь его избранницы, и разослал приглашение всем ближайшим соседям и родственникам леди Анны. Я уже предвкушала интереснейшее зрелище, так как еще не разу не присутствовала на балах, читала о них в книгах или видела на экране, но почувствовать атмосферу настоящего бала мне не приходилось ни разу (пожалуй не надо было в этот момент вспоминать о своем школьном выпускном!! Спустя пару сотен лет важное светское мероприятие превратится в извращенное подобие, грустный фарс). Я с нетерпением ждала будущих событий, готовых внести разнообразие в скучную сельскую жизнь, но никак не предполагала, что они начнут развиваться столь стремительно и неожиданно для меня.

7 июля был особенно важный день, казалось, что все вокруг просто сошли с ума, готовясь к завтрашнему приезду хозяина и его почетных гостей. Я даже боялась выйти из комнаты, чтобы не сбить какую-нибудь шуструю горничную, несущуюся по коридору с ворохом свежего постельного белья. Почти все закрытые комнаты огромного дома были приведены в боевую готовность для приема временных постояльцев. Чтобы никому не мешать, я уже решила выйти на прогулку в парк, как в комнату постучалась Фрида.

— Мисс Хелена (она иногда звала меня так на испанский манер), не желаете ли немного пройтись по аллеям, мы явно лишние в этом суетном месте, и нам должно на время удалиться.

Я с радостью согласилась, потому что уже собиралась подняться к ней самой и предложить то же самое.

Мы поскорее покинули дом, и вышли в парк. Я видела, что миссис Фрида чем то подавлена, и не решается начать разговор, и когда наше молчание стало слишком продолжительным, то осмелилась заговорить первой, так как понимала, что Фрида намеренно вызвала меня на прогулку, чтобы о чем то поведать, просто ей не хватает смелости.

— Дорогая моя миссис Фрида, я чувствую, что Вас что-то тревожит, прошу Вас, откройтесь мне, я выслушаю Вас с большим вниманием. Что — то произошло, что я не знаю? Умоляю, поведайте мне.