Хроника времен Карла IX
Шрифт:
Вельможи, дворяне, евангелические священники, человек больше сорока, стоя в почтительных позах, с непокрытыми головами, окружали адмирала. Он был одет во все черное, с большой простотой. Роста он был высокого, но немного горбился, морщины на лысом лбу его являлись следствием скорее боевых трудов, нежели возраста. Длинная седая борода опускалась ему на грудь. Впалые от природы щеки казались еще более впалыми от раны, глубокий рубец от которой едва могли скрыть длинные усы; в битве при Монконтре пистолетный выстрел пробил ему щеку и повредил несколько зубов. Выражение его лица было скорее печально, нежели сурово; ходили слухи, что со смерти храброго Дандело [18] никто не видел у него на
18
Дандело — брат адмирала Колиньи; умер от лихорадки 7 мая 1569 г.
При виде этого великого человека, который для своих единоверцев был выше короля, так как в лице его соединялись герой и святой, Мержи почувствовал прилив такого уважения, что, приблизясь к нему, невольно опустился на одно колено. Адмирал, удивленный и рассерженный столь необычным выражением почтения, дал ему знак подняться и с некоторой досадой взял письмо, переданное ему юным энтузиастом. Он бросил взгляд на гербовую печать.
— Это письмо от моего старого товарища барона де Мержи, — произнес он, — к тому же вы, молодой человек, так схожи с ним, что, вероятно, приходитесь ему сыном.
— Батюшка очень хотел бы, сударь, чтобы возраст его позволил ему приехать лично засвидетельствовать вам свое почтение.
— Господа, — сказал Колиньи, окончив чтение письма и оборачиваясь к окружавшим его людям, — представляю вам сына барона де Мержи, проскакавшего более двухсот миль, чтобы действовать с нами заодно. По-видимому, для Фландрского похода недостатка в добровольцах у нас не будет. Господа, моя просьба — подружиться с этим молодым человеком, к его отцу вы все питаете глубочайшее уважение.
Сейчас же человек двадцать принялись обнимать Мержи и предлагать свои услуги.
— Были ли вы уже на войне, друг мой Бернар? — спросил адмирал. — Слышали ли когда-нибудь гром пищалей?
Мержи, покраснев, отвечал, что он еще не имел счастья сражаться за веру.
— Поблагодарите лучше судьбу, молодой человек, что вам не пришлось проливать кровь своих сограждан, — сказал Колиньи с важностью, — благодарение Богу, — прибавил он со вздохом, — гражданская война прекратилась! Вера вздохнула свободнее, и, более счастливый, чем мы, вы обнажите вашу шпагу только против врагов вашего короля и вашей родины. — Затем, положив руку на плечо молодому человеку: — Я уверен, вы оправдаете ваше происхождение. Согласно намерениям вашего отца, сначала вы будете служить среди дворян моей свиты. Когда же мы встретимся с испанцами, овладейте их знаменем — и вы получите чин корнета в моем полку.
— Клянусь вам, — решительно воскликнул Мержи, — при первой же стычке я буду корнетом, или же у моего отца не будет больше сына.
— Хорошо, мой храбрый мальчик, ты говоришь, как говорил твой отец. — Затем он подозвал своего управителя. — Вот мой управитель, мэтр Самюэль. Если тебе понадобятся деньги на экипировку, ты обратишься к нему.
Управитель отвесил Мержи поклон, но тот поспешил поблагодарить и отказаться.
— Мой отец и мой брат, — сказал он, — дают мне вполне достаточно на содержание.
— Ваш брат?.. Капитан Жорж Мержи, который еще со времен первой войны отрекся от веры?
Мержи печально опустил голову; губы его пошевелились, но слов не было слышно.
— Он храбрый солдат, — продолжал адмирал, — но что значит храбрость без страха Божьего! В вашей семье, молодой человек, вы можете найти и образец, которому должно следовать, и пример, которого следует избегать.
— Я постараюсь подражать славным подвигам моего брата… а не его перемене.
— Ну, Бернар, приходите ко
мне почаще и считайте меня своим другом. Для добрых нравов место здесь не очень благоприятное, но я надеюсь скоро вывести вас отсюда и провести туда, где будет возможность заслужить славу.Мержи почтительно поклонился и отошел в толпу приближенных, окружавших адмирала.
— Господа, — произнес Колиньи, продолжая разговор, прерванный приходом Мержи, — со всех сторон я получаю добрые вести. Руанские убийцы потерпели наказание… {58}
— А тулузские не подверглись каре, — сказал старый священнослужитель с мрачной и фанатической наружностью.
— Вы ошибаетесь, сударь. Известие пришло ко мне только что. Кроме того, в Тулузе учреждена смешанная комиссия [19] . Его величество каждодневно дает нам доказательства того, что правосудие одинаково для всех.
19
По мирному договору, которым закончилась третья гражданская война, во многих судах учреждены были судебные комиссии, половина членов которых исповедовала кальвинистское вероучение. Им надлежало ведать делами между католиками и протестантами.
Старый священнослужитель покачал недоверчиво головой.
Какой-то седобородый старик, одетый в черное бархатное платье, вскричал:
— Его правосудие для всех одинаково, да. Шатильонов, Монморанси и Гизов, всех вместе, Карл и достойная его мать хотели бы уничтожить одним ударом!
— Выражайтесь более почтительно о короле, господин де Бонисан, — строго сказал Колиньи, — забудем, забудем наконец старые счеты. Да не будет сказано, что католики лучше, чем мы, применяют Божественный завет — забывать оскорбления.
— Клянусь костями моего отца, им это легче сделать, чем нам! — пробормотал Бонисан. — Двадцать три замученных моих родственника не так легко выйдут у меня из памяти.
Он продолжал еще говорить с горечью, как вдруг дряхлый старик, с отталкивающей наружностью, закутанный в серый, до дыр протертый плащ, вошел в галерею, пробрался через толпу и передал запечатанную бумагу Колиньи.
— Кто вы такой? — спросил тот, не ломая печати.
— Один из ваших друзей, — отвечал старик хриплым голосом. И сейчас же вышел.
— Я видел, как этот человек сегодня утром выходил из особняка Гиза, — сказал какой-то дворянин.
— Он колдун, — сказал другой.
— Отравитель, — сказал третий.
— Герцог Гиз подослал его отравить господина адмирала.
— Меня отравить? — сказал адмирал, пожимая плечами. — Отравить меня посредством письма?
— Вспомните о перчатках королевы Наваррской! [20] — воскликнул Бонисан.
— В отравленные перчатки я так же не верю, как в отравленное письмо, но верю, что герцог Гиз не может совершить низкого поступка.
20
Причиной ее смерти, пишет д'Обинье, («Всеобщая история», т. 1, гл. 2), был яд, который через надушенные перчатки проник ей в мозг. Изготовлен он был по рецепту мессира Рене, флорентийца, сделавшегося после этого всем ненавистным, даже врагам этой государыни.
Он собирался распечатать письмо, как вдруг Бонисан бросился на него и вырвал письмо из рук со словами:
— Не распечатывайте его, иначе вы вдохнете смертельный яд!
Все присутствующие стеснились вокруг адмирала, который делал некоторые усилия, чтобы освободиться от Бонисана.
— Я вижу, как из письма выходит черный дым! — закричал чей-то голос.
— Бросьте его, бросьте его! — раздался общий крик.
— Отстаньте от меня, сумасшедшие! — говорил адмирал, отбиваясь. Во время этой в своем роде борьбы бумага упала на пол.