Хроника времен Виктора Подгурского

Они сели. Виктор повернулся к ней и, не давая ей говорить, стал быстро рассказывать:

– Меня устроили в лабораторию на должность лаборанта. Значит, я должен все уметь, начиная с выделки гвоздей из куска проволоки, кончая починкой электросчетчика. Как у меня это будет получаться - аллах ведает! Но это даст мне больше знаний, чем работа в цеху.

...Нина смотрела на его оживленное лицо, на его улыбку, а в голове у нее билась одна мысль: "Не надо жалости. Быть до конца искренней. Так будет лучше и для меня и в первую очередь для него". Она уже даже не думала о нем. Она готовилась к тому, чтобы до конца довести свое решение.

Виктор остановился, заметив, что Нина сосредоточенно смотрит куда-то мимо него.

– Да, - сказал он другим тоном, - что ты хотела сказать?

Она посмотрела в его глаза и опустила голову, сделав вид, что рассматривает свою туфлю. Нина держалась очень спокойно, но смотреть в его глаза не могла: она там видела только себя.

– Витя, - заговорила она приглушенно, - не надо ко мне ходить.

– Так часто?
– удивился он.
– Но ведь я теперь редко захожу к тебе и не надоедаю.

– Нет, ты не понял. Нам совсем не надо видеться. Понимаешь, совсем. И, мельком взглянув на него, быстро добавила: - Хотя бы первое время.

После этого в комнате воцарилось молчание. Нина разглядывала туфлю.

– Почему?
– донесся до нее дрожащий голос Виктора.

– Так надо...

– А почему же... нет?.. Мы столько дружили...

– Пожалуй, лучше бы нам не знакомиться.

Он встал.

– Подожди, пока пройдет дождь.

Виктор, не отвечая, вышел в коридор. Слышно было, как он одевался. Нина продолжала сидеть. Он снова вошел в комнату. Вот он какой: высокий, подтянутый, рот искривлен в усмешке. В общем, такой, как прежде. Но что-то изменилось в его лице. Оно как-то осунулось, побледнело. И глаза не те... Глаза растерявшегося ребенка, готового заплакать...

Он взглянул на нее:

– До свидания... то есть прощай!

Он хотел повернуться, но, очевидно, что-то вспомнив, остановился. Затем вытащил из-под плаща завернутый в немного подмокшую газету сверток и положил на стол. Улыбнулся:

– Это тебе.
– И вышел из комнаты.

Нина сидела несколько минут все в той же позе, не двигаясь.

Потом встала и шумно вздохнула:

– Все...

Она сделала шаг к своему письменному столику, где лежало письмо Олега, но передумала и подошла к большому столу. Развернула сверток. Там лежал прекрасно изданный "Дон-Кихот". Она открыла первую страницу и прочла: "Я давно обещал подарить тебе "Дон-Кихота". Наконец мне удалось это сделать. Да послужит он укреплению нашей дружбы. Может быть, читая его, ты вспомнишь о своем рыцаре печального образа. Виктор".

Нина взяла книгу в руки и прислушалась. Дождь кончился.

ГЛАВА XIII СОВСЕМ ХОРОШО

"Я всегда ненавидел людей, говорящих с чувством этакого житейского превосходства: "Жизнь прожить - это не поле перейти". Для них вся мудрость и заключается в этих словах. Они произносят эту фразу с чувством какой-то гордости: как-никак, а они хоть с грехом пополам, но перешли это "поле". Перешли... А ведь она сделали, пожалуй, самое легкое. Вот попробуйте пройти жизнь так, как вы задумали, преодолевая все препятствия, преодолевая все преграды, пройти по тому направлению, которое вы выбрали, и чтоб никакие вьюги и метели не сбивали вас с пути, чтоб по вашим следам шли тысячи людей и чтоб им легче было идти дорогой, которую вы проложили!

Я мечтал о большой любви, которую надо строить с юности. ...Это глупо, но я еще не могу поверить, что у меня нет больше Нины.

Как все странно! Я сейчас в каком-то тупике, мне кажется, что я полная беспомощность, бездарность, ни на что не способен. Мне кажется, что за последний год я превратился в кретина. Как все странно...

Я знал, что на моем пути будут трудности, но они мне представлялись или снежными походами, или штурмовыми атаками, или новостройками где-нибудь в раскаленной пустыне, или бандитами, прячущимися на пустырях, или... Но я никогда не думал, что из-за какой-то девчонки я забуду и потеряю все. И она, только она одна, будет для меня всем.

Мне все время кажется, что я вот-вот встречу Нину. Я избегаю появляться в ее районе, я стараюсь не бывать в тех местах, где случайно могу ее увидеть, и все же мне всюду чудится ее знакомая фигура. Такая же, как у нее, шапка на девушке, такого же цвета пальто, голос, похожий на ее голос, - все напоминает мне Нину. Я иду по бульвару и думаю: вот здесь мы гуляли и часто эта скамейка служила местом встреч; я иду по переулку, и мне вспоминается, как мы с ней здесь ходили и как я ждал ее на углу у молочной; я смотрю кинокартину, там опять про любовь - значит, и про Нину. Библиотека, книги, магазины, даже стул в моей комнате, на котором она обыкновенно сидела, - все говорит мне о ней, всюду она преследует меня.

За что мне так мучиться?

Листья осыпаются в саду. Эта проклятая осень, кажется, сделала все возможное, чтобы настроение у человека стало самым паршивым и мрачным.

День и ночь моросит мелкий дождь пополам со снегом. Деревья промокли насквозь, а идешь по мостовой и в черных лужах, как в зеркале, видишь свое отражение. Листья осыпались в саду. Они покрыли газоны, дорожки, скамейки. Ветер бросает их в грязь, под ноги прохожих. Они скоро сгниют или превратятся в кучу серого мусора, который засыплет снег.

Но когда-нибудь придет весна? Она же должна прийти!

Я стану взрослым, солидным, уравновешенным дядей. Возможно, у меня будет семья, возможно, я буду каким-нибудь знаменитым человеком и каким-либо большим начальником и все подчиненные будут с уважением смотреть на меня. И никто не подумает, что он мог когда-то любить и страдать: это называется "интимная жизнь", я буду скрывать ее от всех или смеяться над ней со всеми.

Но однажды я вспомню эту девушку, я вспомню свои неисполненные мечты, я приду к ней, я поведу ее в осыпающийся сад.

...Это было так давно,

Что грустить уже смешно,

Ну, а если грустно, все равно...

Пожалуй, так и случится. Мне будет все равно. Человек может сделать только то, что в его силах. Не получилось - черт с этим! Зачем вдаваться в меланхолию? Листья осыпаются в саду... Значит, так нужно!"

ГЛАВА XIV АДСКАЯ МАШИНА

Когда люди приходят на работу, они знают, что им придется делать. Виктор мог лишь смутно фантазировать на эту тему. Политехническое образование грозились ввести только в будущем году, поэтому починить сломанный молоток Виктору помогала вся лаборатория.

Сама лаборатория занимала четыре комнаты. В одной из них Виктор должен был работать со своим непосредственным начальником, кандидатом технических наук Николаем Николаевичем.

Сначала ему предложили сделать какой-то химический раствор. Виктор не знал, для чего нужен этот раствор и как он называется. Раньше все практическое знакомство Виктора с химией заключалось в том, что он выливал смесь кислот в чернила и наблюдал, как оттуда ползли зловещие пузыри разнообразной окраски. Это происходило во время "лабораторных работ".