Хроники Арехина

– Да, сэр, как я рад, что вы уже отдохнули.

– Благодарю, но я нисколько не устал. Парк этот – местная достопримечательность?

– Парк – это парк. Место для прогулок, – сказал Арехин-младший.

– Это я и имел в виду. А это, если не ошибаюсь, лабиринт?

– Мы тоже так решили, – вежливо согласился Арехин-младший.

– Аккуратный. С песчаной дорожкой. Что важно, дорожка подметена, следовательно, есть возможность вернуться по собственным следам.

– Тут уже есть следы. Кто-то вошел в лабиринт. И не вышел, – Арехин-младший указал на отпечатки на дорожке.

Англичанин наклонился.

– Вы правы, мой юный друг. Следы принадлежат мужчине, находящемуся на склоне лет, вероятно, отставному солдату, ростом пять футов восемь дюймов, прихрамывающему на левую ногу и курящему… курящему местный заменитель табака – махорку, которую он заворачивает в клочок газеты «Новое время».

Арехин-младший перевёл слова чужеземного гостя барону – Тольц в английском, по его собственному признанию, пока хромал.

– Положим, с махоркой угадать нетрудно, – сказал Тольц. – Вон она, самокрутка, в стороне от дорожки лежит. И спичка обгоревшая. Видно, кто-то зажег её, да выбросил и спичку, и самокрутку.

– Правильно, – выслушав перевод Арехина-младшего, сказал англичанин. – Видите, дальше он идет на цыпочках. Значит, услышал что-то важное или просто интересное, решил подкрасться, потому и бросил samokrutku, чтобы едкий дух makhorki его не выдал. Интересно, кого он надеялся застать врасплох?

– Не знаю, – ответил Арехин-младший.

– Эй! – воскликнул Артур Конан-Дойль.

Никто не отозвался.

– Ну, конечно, если кто-то и был, то давно ушёл.

– А следы? Здесь нет следов, ведущих в обратную сторону!

– Бывают лабиринты с двумя выходами, – рассеянно сказал англичанин. Идти он старался, не наступая на прежние следы.

– Вы постарайтесь точно наступать на мои следы, вам это будет легко: мои ботинки больше ваших, а шагать я буду нешироко.

Они миновали два поворота, как вдруг англичанин остановился:

– Погодите, ребята! Дальше я один!

Арехин-младший послушно замер, так что Тольц едва не налетел на него.

– Англичанин велел, – объяснил он барону причину остановки.

Англичанин пошёл дальше один, но было видно – на песчаной дорожке лежали чьи-то ноги в старых солдатских сапогах и солдатских же штанах времен Александра Третьего. Остальное скрывалось за поворотом.

– Не приближайтесь, – предупредил англичанин.

– Не очень-то и хочется, – пробормотал Арехин-младший. Роль переводчика начинала утомлять. Совсем это не весело – быть попугаем и трещать на двух языках. Сначала весело, а потом нет. И ещё ноги чьи-то.

И ног, и людей целиком, валяющихся то там, то сям, Арехин-младший видел предостаточно. Пьют люди без меры, говорит папенька, вот и валятся с ног. Но чтобы здесь, в дворцовом парке – это перебор. Тут сторож, и вообще… нехорошо. Разве назло сделали? Есть такие – себе навредят, но чтобы и другим настроение испортить. Да еще англичанин. Будет потом рассказывать, что в России пьют что угодно и где угодно.

– Ребята! Вы сходите, что ли, взрослых позовите. Полицию, или кого тут у вас принято.

Арехин-младший засомневался, что по такому пустяку стоит звать полицию, но вслух ничего не сказал. Он не в полицию пойдет, в Рамони и полиции-то никакой нет. Он лучше папеньке расскажет, что и как. А уж папенька знает, что делать.

2

– Это следы огромной собаки, – сказал Егоров.

– Какой именно? – спросил Петр Александрович охотника.

– Если судить по размеру и глубине отпечатков, вес её от четырех до пяти пудов, скорее пять, чем четыре.

– То есть восемьдесят килограммов.

– Да, семьдесят пять, восемьдесят. Не меньше.

– Меделян?

– Возможно. Но меделяны в губернии наперечёт, а в уезде нет ни одного.

– Однако в губернии все-таки есть? – вступил в разговор ротмистр Ланской. – Вы можете составить список владельцев меделянов?

– Отчего ж не составить, составлю

– Вот и отлично. А мы проверим самым деликатным образом, не был ли кто из них в Рамони.

– Вряд ли, – сказал Петр Александрович. – Рамонь – селение небольшое, пришлые редки, каждый на виду. А уж пришлый с меделяном…

– Вполне вероятно, ваше высочество, но…

– Петр Александрович, – поправил принц.

– Вполне вероятно, Петр Александрович, но это наша обязанность – проверить каждую возможность. К тому же владельцы меделянов могут что-нибудь подсказать.

– Это верно, – подтвердил охотник. – Меделянщики – они как братство, всё обо всех знают.

– Положим, и вы, Андрей Владимирович, по части охоты всё обо всех знаете.

– Получается, не всё, раз не могу определить, чьи именно следы. Помимо меделянов, есть и другие крупные собаки, но не охотничьи: кавказские и азиатские овчарки, водолазы, сенбернары, не перечислишь. Сейчас модно привезти из Европы или Америки диковинную собаку. Но в уезде мне такие неизвестны.

– А если завезли тайно? – спросил ротмистр.

– Исключить не могу, но не могу и представить, зачем? Редкую собаку заводят большей частью напоказ, а не для того, чтобы делать из неё тайну. И опять же – кто и зачем привёл собаку ночью во дворцовый парк?

Никто не торопился отвечать охотнику.

Из кадаверной, которую использовали и как секционный зал, вышел доктор Хижнин. Он уже переоделся, умылся, протёр руки спиртом, и, верно, не единожды, но ротмистру казалось, что доктора окружает ореол трупных миазмов. Чушь и обман чувств. Просто в жандармском управлении с мертвецами дело имеешь куда реже, чем, скажем, в полиции.

– Что скажете, доктор? – обратился к врачу Петр Александрович.

– У покойного была аневризма аорты. Произошло её расслоение, разрыв, и, как результат, практически мгновенная смерть.

– А что послужило причиной разрыва этой самой аневризмы? – спросил ротмистр.

– Циркуляция крови. Сердце бьётся, кровь бежит по аорте, давит на стенку. Если стенка здоровая, ничего плохого не происходит, но если она истончена, растрёпана, то в один роковой момент она рвётся. Лопается, как воздушный шарик, налетевший на куст шиповника. Физическое или психическое напряжение могли спровоцировать наступление этого момента.

– Физическое или психическое напряжение?

– Подъём тяжестей, радость, испуг, да просто приступ кашля – всё, что вызывает учащение сердцебиения.