Хроники Чёрной Земли, 1936 год (Мероприятие 2/11; Красноармеец)
Шрифт:
Иван машинально царапал монетой звездочки на стене церкви. Цело ли старое зеркало? Совсем пузырем несмышленым он был, когда мать притащила зеркало из дворца — так все называли усадьбу. Тяжелое, рама железная, витая. Хутроским вообще мало толкового досталось — пока прослышали, добрались до места, все стоящее расхватали. А мать в штору зеркало завернула и несла на себе шесть верст. Из шторы одежи пошила на всех, а зеркало повесила на стену, да убрала почему-то скоро. На чердаке схоронила.
Крики становились тоньше и короче, и вдруг оборвались лопнувшей перетянутой струной.
— Иван! —
Лейтенант возвращался. Походка легкая, мальчишеская.
— Отдохнули? Тогда пошли, посмотрим, что и как, с какого бока удобнее приняться.
Саперы скрылись в церкви. Игорь Иванович побрел по двору. Попить бы. Колодец стоял недалеко, у дерева. Ведро звучно шлепнулось о воду. Глубокий. Уполномоченный крутил ворот, считая зачем-то обороты.
А водичка ничего, вкусная. Он пил сначала жадно, взахлеб, потом по глотку, надолго отрываясь от ведра, кряхтя и осматриваясь вокруг.
Солнце нестерпимо било в лицо. Чекист прищурился, заслонился рукой, привыкая.
— Товарищ сержант, давайте водички солью, — Федот поднял кувшин.
— Давай, — брызги свернулись в пыли, покатились. Далеко не укатятся.
— Вот полотенчик, руки оботрите. Эх, слабоват оказался попик.
— Муха навозная, а не мужик. Ладно, забудем, — он бросил полотенце Федоту. — Пошли, проверим вокруг на всякий случай.
Лом приятно тяжелил плечо.
— Не надорвись, — крикнул вслед возница. Конюх, что понимает. Иван шагал свободно, радуясь ясному дню. Здорово придумано — выдолбил норку, заложил заряд, гахнул — и готово. Интересно, весело. Будет о чем рассказать после армии. И командиры хорошие, по пустому не дергают. А возвращаться ли в деревню? Скука одна, да работа, после нее армия — отдых. В саму Москву после армии подаваться можно, как раз наборы идут на строительство подземной железной дороги. Успеть бы — служить еще долго.
— Как успехи, лейтенант? — чекист протянул серебряный портсигар, угощая.
— Помаленьку. Слышишь, долбим камень. Успеем.
— А у нас — пусто. И сволота эта подохла. Семьи нет, к сестре, гад, отослал. Федот расстроился, бедняга.
— Ничего не нашли?
— Пусто, говорю. Где-нибудь в другом месте спрятано. Будем искать, но… — сержант махнул рукой. — Главное, точно ничего не известно. Слухи одни. Такого ведь наговорят, сволочи… Где-то в нашей области сокровища Лавры упрятали, а, может, не в нашей, а в соседней…
Они помолчали.
— Да, лейтенант, ты Ивана на десять минут одолжи, дохляка из дому убрать. Нам же в нем ночевать, завоняет.
— Дам, как кончит.
Лейтенант раскрыл блокнот, вывел нужную формулу, подставил коэффициенты.
Уполномоченный оторвал его от расчетов.
— Вы уверены, что управитесь вовремя?
— Конечно, не беспокойтесь.
Игорь
Иванович перевел взгляд на церковь.— Если бы до основания, вдребезги, а?
Лейтенант покачал головой.
— Дорого. Взрыв демонстрационный. Купол снесет. А строение пригодится.
— Разумеется, разумеется. По плану ссыпной пункт откроют, в нем нужда острая…
Уполномоченный продолжал о чем-то бубнить, но лейтенант не слушал. Карандаш навис над цепочкой цифр, выбирая оптимальную массу заряда.
— Держи крепче, опять упустишь! — они взялись за концы покрывала, оторвали ношу от земли.
— Да я что, — оправдывался Иван, — случайно выскользнуло из рук.
— Случайно, — передразнил Федот. — Дрейфишь, так и скажи.
— Нет, просто… Мертвый, неприятно.
— Под ноги смотри, раззява. Мертвый ему не угодил. Взрывчатку таскать не робеешь, а тут…
Они остановились у погреба.
— Снесем вниз, пусть в холодке лежит. Ты, Иван, слушай меня: мертвые — самый милый народ, с ними бы только и иметь дело. Живых остерегайся, парень, — он, согнувшись, попятился в низкую дверь.
Иван неловко переступил через порожек и вслед за Федотом начал спускаться вниз.
А мебель дешевая, шаткая, как только держала толстопузых. Уполномоченный поглядывал из окна на Федота, ставившего для сержанта стул в тени дерева. Нельзя дальше тянуть, пора в село идти. Бутерброд булыжникам распирал нутро. Никак не избежать сухомятки при такой работе.
Он достал из портфеля коробочку с пилюлями, выкатил одну на ладонь.
Колодезная вода, согревшись, отдавала тухлинкой. Сержант уселся, сказал что-то Федоту, и тот бегом бросился за угол. Ретивый. Уполномоченный поднялся. Желудок после пилюли привычно занемел, даря два часа передышки. Диету советуют доктора. Диету…
Сержант обернулся на шаги.
— Отдохнем, Игорь Иванович? Сейчас Федот второй стул принесет, посидим в холодке, а?
— В село идти надо, народ организовывать, — хотел же сразу, да пока то, се… И сержант советовал не торопиться.
— Воля твоя, Игорь Иванович. А то посидим. Приятно, знаешь, в тени…
— Мне сопровождающий нужен.
— А саперов попроси, пусть динамитом разбудят председателя. Полдня мы тут, а он не чешется.
— Саперы не годятся.
— Ладно, Федота бери, — сжалился сержант. — Ему двигаться полезно. Вот и он, сердешный. Федя, поступаешь в распоряжение товарища Пышкова.
— Тогда отправляемся, — накатило. В теле легкость, энергия струилась по жилам. Любил Игорь Иванович себя такого — решительного, уверенного, скорого на подъем.
— Пешком? — поморщился Федот.
— Что лошадь тревожить, возня одна, — уполномоченный упруго зашагал к воротам.
— Винтовку возьми, — тихо приказал сержант. Федот забежал в дом, а потом едва догнал уполномоченного на полпути. Правда, пути — четверть версты всего, спустился с пригорка, и вот оно, село.