Хроники дошкодного возраста

Надо ли говорить о том, что что после ухода гостей в одной из комнат на ковре мы нашли кучку. Собачка и правда никуда не просилась. Ей было это не нужно.

И что всю квартиру пришлось долго пылесосить, и все равно я еще два дня чесался и чихал от обуявшей меня аллергии.

24 ноября

Моей дочери Маше 22 года. То есть она постарше Андреича чуть в 20 раз. И я когда-то писал про их жизнь с Ваней в «Коммерсантъ Weekend». И это, кстати, произвело на них определенное впечатление, впрочем, гораздо позже, чем я писал, и слава Богу.

И вот Маша должна была приехать и остаться с Андреичем. Она приехала, но не осталась. Ибо случилась потрясшая меня история.

Дело в том, что пропала собака. Она пропала у друзей Маши, которые взяли собаку из приюта. На первой же прогулке она сорвалась с поводка (оказалось, плохо закреплено кольцо у шлейки) и убежала просто сломя голову, а вернее башку.

Моя Маша со своей собакой приехала к ним искать их собаку. Дело мне казалось безнадежным. На успех я давал ноль процентов.

Нигде ни в каких дворах они ее, конечно, не нашли. Еще там были пара парков, шлюз и в общем даже лес. И собака, вырвавшаяся на волю, совершенно не понимавшая, что ей там делать, и сходившая от этого с ума. И холодно.

В приюте, откуда забирали собаку, сказали, что есть стратегия. Приехала куратор собаки, опекун с рупором. Рупор она оставила друзьям Маши. Сказала, что должен пригодиться.

Потом сказали, что в рамках стратегии надо писать объявления. Расклеивать и публиковать в соцсетях на районе. А только потом, когда ее кто-то увидит, искать.

Они так и делали. Но мало ли собак на районе? Друзья Маши к тому же сами ходили и все равно искали и искали, но, конечно, без толку. К тому же они знали, что собака по своему тяжкому жизненному опыту избегает людей. Ну какие шансы?

Но в группу по поиску собаки записались уже 132 человека. Собака, кстати, была совсем не породистая.

Позвонил ловец. Он объяснил, что отвечает теперь за эту собаку. Ему поручили после переговоров с приютом в организации, где состоял ловец. Оказалось, есть такая организация. Когда объявления сработают, объяснил он, я приеду, выстрелю в нее и усыплю, иначе она будет убегать.

Маша должна была утром посидеть с Андреичем, но вдруг сорвалась к друзьям: кто-то из прочитавших обьявление видел вроде такую собаку.

Я все равно не допускал и мысли, что ее найдут в таком городе. А Маша говорила, что недавно эта организация 40 дней искала собаку и нашла вчера.

Весь день они снова ее искали: во дворе, где ее увидели (или не ее), и в лесу. Искали члены группы. Искали те, кто присоединился к ним на ходу во время поисков. Искали маленькую дворнягу, не рассчитывая, понятно, ни на какое вознаграждение.

Хозяйка, которая и побыла-то хозяйкой несколько часов, плакала, не переставая, третий день.

Потом я уехал в командировку в Минск. Потом в середине дня Маша написала мне: «Поймали собачку». Я все равно не верил.

Она прислала фотографию.

– Ловец работал? – все-таки с тревогой спрашивал я.

– Сами справились, – сказала Маша. – Еще два человека из группы ее увидели, позвонили. Мы приехали, искали и нашли. Подошла к нам на голос опекуна.

Хозяйка продолжала плакать. Она тоже не верила.

Жалко, что у меня аллергия. Очень жалко.

Мальчику бы пригодилась собака.

И наоборот.

25 ноября

Я никогда не пойму, зачем запихивать яблоко в гнущийся резиновый стакан, а потом полчаса пытаться съесть его оттуда, а вернее выпить это яблоко, страшно скрежеща всеми десятью зубами.

26 ноября

Андреич гуляет по улице. Видит меня, проезжающего мимо, и требует: давай, выходи!

Я выхожу, и он показывает мне все свои любимые, дорогие сердцу места: колодец, куда страшно заглянуть, калитку, которую он знает как открыть… Крепко держит меня за руку и тянет, тянет куда-то еще. Я не знаю, куда. Я знаю, что это другой мир. Я готов.

27 ноября

Снег засыпал все так, что не выйти на улицу. Вот и Андрей не может. Но в отличие от меня, он счастлив, что столько новых впечатлений дарит эта интересная, оказывается, штука – жизнь. И он хохочет, показывая пальцем на сугробы.

А я-то только сейчас думал, что мне что-то не до смеха и что мои впечатления от жизни как-то притупились. Еще, наверное, с того времени, как я дворником пару лет разгребал такие сугробы вокруг Ленинской библиотеки.

Но я смотрю на Андрея и потом опять на этот снег, и уже его глазами. И в глазах опять восторг. Вот что он во мне зажигает. Всё.

Где-то были санки.

29 ноября

В 8.30 Андрея разбудили звуки с улицы. Он выглянул в окно и увидел армию тракторов. Андрей не без помощи мамы залез на подоконник. Тракторы убирали снег. Самый большой – с лентой, по которой снег сначала ползет наверх, а потом слетает в кузов самосвала. Это было уже завораживающее зрелище.

А был еще совсем маленький, который будто танцевал на этой небольшой улице. И еще несколько.

Андрей стоял на подоконнике, просто замерев. Он прислонился руками к стеклу и смотрел на все это. Когда руки у него замерзали, он совал их Даше, чтобы она подула на них. И снова прилипал к стеклу.

В какой-то момент тракторы перекрыли всю проезжую часть. Водители стали сигналить, причем беспрерывно, конечно.

Андрей в знак солидарности с ними тоже с восторгом нажимал рукой на воображаемый руль… Он хорошо знает, как это делается. Машинки – главное и пока единственное его настоящее увлечение в жизни.

Так, не издав при этом ни звука, он простоял, наверное, час. Он был счастлив. Эмоции переполняли его. Жизнь наполнилась смыслом.

30 ноября

Даша готовит Андрею оладьи со сметаной. Вот оладьи, вот сметана. Андрей с удовольствием берет оладушек и зачерпывает им сметану. Потом аккуратно, дочиста слизывает сметану, не трогая оладушек. И опять зачерпывает. И опять слизывает. То есть оладушек нужен ему как ложка. Но дело в том, что никакую другую ложку для сметаны, кроме теплого оладушка, он не признает (хотя вообще-то ложкой пользуется виртуозно). Пробовали (оладьи в том числе, так как они пропадают), но никакого толка. Зачерпывать сметану можно только оладьями. Но есть их – ни в коем случае. А сметану очень любит. Но только если черпает ее оладьями. Почему так?