Хроники Кадуола
Шрифт:
Лучи прожекторов перестали следить за происходящим и направились в ночное небо. Некоторое время на темной сцене было пусто. А затем — ослепительный новый сноп света озарил вершину пьедестала: на ней стояла бабочка-Сесили, вся в мягкой серой ткани, с антеннами, закрученными над головой! Чудесные крылья порхали сами, как живые, точно следуя мягкому внутреннему ритму.
Сесили постепенно поворачивалась на постаменте, непрерывно помахивая крыльями, с лицом, застывшим в трансе сосредоточения. Она опустилась в позу лотоса, полузакрывшись трепещущими, вибрирующими крыльями, чтобы все могли увидеть поразительную игру оттенков — багряно-лиловых и
Медленно поднявшись на ноги, будто воспаряя на крыльях, Сесили стояла, улыбаясь восторженной полуулыбкой, радуясь сложной легкости движения крыльев. Все глаза следили за ней, как зачарованные — Сесили удалось превратиться в неотразимо привлекательное видение. Глоуэну было трудно дышать, ему казалось, что сердце сжалось в комок.
До сих пор авансцена оставалась неосвещенной. Но вот откуда-то со стороны послышался скрежещущий рев. Лучи соскользнули с пьедестала и высветили белым огнем отряд бесовских тварей, вооруженных нелепо длинными алебардами. Насекомые-селяне отпрянули в замешательстве, но тут же собрались с духом и бешено набросились на врага. Чертенят жалили и пилили пополам, их кромсали жвалами, их душили многоножки, их грызли жуки. Круг света, бледный и расплывчатый, плавал по сцене, как пьяный, выхватывая из темноты мгновенные снимки битвы. Он прикоснулся к пьедесталу: бабочка исчезла.
Оркестр разразился лихорадочным полифоническим проигрышем, после чего наступила тишина. Но круг бледного света продолжал блуждать по темной сцене. То там, то здесь можно было разглядеть насекомых, чем-то деловито занятых. Вооружившись громадными кувалдами, прессами и катками, они принялись сплющивать и раскатывать поверженных чертенят, как тесто, превращая их в жесткие тонкие листы почти абстрактной формы, лишь отдаленно напоминавшей первоначальную.
Оттуда, где стоял пьедестал, донеслись звуки тяжелых ударов. Прожектор осветил происходящее на постаменте: оказывается, насекомые прибивали гвоздями сплющенных порождений ада, воздвигая неуклюжий монумент — грубое, стилизованное, черно-белое изваяние бабочки.
Спустилась непроницаемая воздушная завеса, скрывшая сцену. На авансцену быстрыми шагами вышел Флоресте: «Надеюсь, что усилия «Лицедеев» не пропали даром, и вы приятно провели время. Как вам, наверное, уже известно, наши талантливые исполнители — добровольцы из числа жителей станции Араминта. Они работали, не покладая рук, чтобы сделать возможным сегодняшнее представление.
А теперь я обращусь к публике с призывом — достаточно кратким. Наш театр, Орфеум, служит местом отдыха и развлечений с незапамятных времен. Но он мал и тесен, а его оборудование настолько устарело, что постановка любого спектакля становится трудным и опасным приключением.
Многие из вас знают, что мы планируем построить новый Орфеум. Когда «Лицедеи» выступают на других планетах, вся выручка откладывается в фонд Нового Орфеума, который станет самым совершенным театральным комплексом во всей Ойкумене.
Отбросив всякий стыд, я призываю вас внести свой вклад в наш театральный фонд — с тем, чтобы мечта о Новом Орфеуме могла скорее стать былью. Спасибо за внимание».
Флоресте спрыгнул со сцены и скрылся.
Глоуэн обратился к детям консерватора: «Вот вы и познакомились с одной из постановок Флоресте. Некоторым они нравятся, другим — нет».
«По меньшей мере он умеет привлечь внимание», — заметила Уэйнесс.
Майло
ворчал: «Мне бы все это больше понравилось, если бы я знал, о чем это».«Флоресте, скорее всего, сам не знает. Он импровизирует на каждом шагу: публика довольна, и ладно. Пусть неудачник плачет».
«Несомненно, из происходящего можно было бы сделать некоторые выводы, — размышлял вслух Майло. — Флоресте представил несколько маловразумительных эпизодов, после чего вышел и потребовал денег. И никто даже не рассмеялся».
Оркестранты уже готовились к Большому Маскараду. Глоуэн сказал: «Первый танец, как водится, «Учтивая павана» — ее вот-вот начнут играть, а мне нужно увидеться с Сесили, хотя я не хотел бы оставлять вас одних. Может быть, вы не прочь потанцевать?»
Уэйнесс и Майло переглянулись без особого энтузиазма.
«Пожалуй, мы просто посидим и посмотрим», — ответила Уэйнесс.
«Сесили, наверное, уже переоделась, — продолжал Глоуэн. — Мы условились о встрече в определенном месте. Вы меня, пожалуйста, извините, я пойду ее подожду».
Глоуэн направился к оркестровой яме и расположился таким образом, чтобы ему был виден весь коридор между закулисным пространством и кухнями.
Тем временем со сцены объявляли результаты конкурса вин. Как обычно, большой приз — за общее сочетание высоких качеств продукции и лучшее вино — завоевала винодельня клана Вуков, а вина других пансионов, в том числе «Зеленый зокель» Клаттоков, получили специальные награды по отдельным категориям.
Объявления закончились. Оркестр настраивался, и пары по всему Квадратному парку строились рядами, приготовившись к «Учтивой паване». Так как большой приз присудили клану Вуков, почетное место во главе процессии заняли домоправитель пансиона Вуков, Оускар Вук, и его супруга Игнация.
Глоуэн начинал беспокоиться. Где же Сесили? Если она не поспешит, они не успеют к началу паваны... Может быть, он спутал место встречи? Глоуэн живо вспомнил их последний разговор. Все правильно — прямо перед ним стоял исполнитель партии басовой виолы со своим импозантным инструментом.
Глоуэн заметил Миранду и позвал ее. Та подбежала, задыхаясь от волнения: «Глоуэн, ты меня видел? Я была бесенком номер три — тем самым, которого загрыз Жук Виссельроде!»
«Конечно, я тебя видел. Ты величественно погибла. А где Сесили?»
Миранда обернулась к закулисному коридору: «Я ее не видела. У нас разные гардеробные. Бесятам отвели маленькую каморку, а Сесили переодевается в комнате, которую называют «женской примерочной». Это у разгрузочной площадки, за кухней».
«Ты не сходишь, не посмотришь? Может быть, ты ее найдешь. Скажи ей поторопиться — или мы пропустим павану».
Миранда задержалась только на секунду, чтобы спросить: «А если ей нехорошо, ты все равно хочешь, чтобы она танцевала?»
«Нет, разумеется нет! Просто найди ее. Я буду здесь — на тот случай, если она согласится выйти».
Миранда убежала. Через пять минут она вернулась: «Сесили нет в примерочной. Гардеробщица говорит, что ее там не было. И за кулисами ее нигде нет».
«Может быть, она пошла домой? Где твоя мама?»
«Мама танцует павану с папой. Глоуэн, я боюсь. Куда она пропала?»
«Мы ее найдем. Как оделись твои родители?»
«Мама — морская царица. Видишь, вся в зеленом? А папа — рыцарь ордена Домбразиатов».
Глоуэн направился к танцующим в парке и приблизился к Карлусу и Фелиции Ведер, старательно исполнявшим ритуальные па традиционной паваны.