Хроники кровавого века 3: война великая

Полковник Ерандаков решил подставить Якова Колаковского Мясоедову, что бы тот через него передал сведения германцам. Однако война на то и война, что бы противники преподносили друг другу сюрпризы.

Седьмого февраля 8-я германская армия генерала Отто фон Белова начала наступление из района Мазурских озёр. Она ударила во фланг 10-ой русской армии генерала Сиверса. Причём в этом деле разведданных от полковника Мясоедова Вальтер Николаи так и не дождался, но немцы и без этого были осведомлены о бедственном положении армии Сиверса.

Верховный главнокомандующий русскими армиями Великий князь Николай Николаевич был одержим идеей, взять Берлин. Подстрекаемый представителем французского Генерального штаба майором Верленом, Николаша требовал от командующего Северо-Западным фронтом генерала Рузского наступать.

В русской армии уже свирепствовал «снарядный голод»: на одно артиллерийское орудие приходилось всего по три снаряда. В Восточной Пруссии осенью раскисли дороги, были трудности с подвозом войскам питания и боеприпасов. Всё это генерал Сиверс пытался втолковать Рузскому, но тот упрямо гнул своё: «Только вперёд!»

Фадей Васильевич Сиверс как мог, саботировал приказы командующего фронтом, однако немцы как назло отходили без боя, и Сиверс вынуждено наступал. Наконец командующий Восточным фронтом Гинденбург убедился, что фланги русских сильно растянуты.

Седьмого февраля 1915 года 8-я немецкая армия генерала Отто фон Белова навалилась на 3-й Сибирский корпус генерала Радкевича. Восьмого февраля, 10-я германская армия генерала Эйхгорна, смяла фланги армии Сиверса. Немцы начали охват 3-го армейского корпуса генерала Епанчина. Сибирский корпус Радкевича стоял намертво и Отто фон Белов дальше продвинуться не смог. У Епанчина дела обстояли хуже. Эйхгорн его теснил, генерал Епанчин запаниковал и приказал своим дивизиям отступать, о своём отходе он не уведомил ни штаб 10-ой армии, не своего соседа, генерала Булгакова – командующего 20 армейским корпусом. Немецкие 21 и 39 пехотные корпуса вклинились между войсками Епанчина и Булгакова, заняв городок Липск.

Сиверс стал спешно отводить свои части назад, пытаясь выйти из окружения, пока корпуса Епанчина и Булгакова могли сдерживать немцев. Пятнадцатого февраля Булгаков, понимая, что почти окружён, решает, отводить свои дивизии на восток. Опять русских подвела плохо налаженная разведка. Булгаков, как ему было предписано генералом Сиверсом, пошёл к городку Липск, а там уже были два германских корпуса. Двадцатому армейскому корпусу следовало идти на северо-восток в район городка Август, где держал оборону 3-й Сибирский корпус генерала Радкевича, но строго выполняя приказы командующего фронтом, Булгаков влез в «котёл» под Липском.

Третий Сибирский корпус, сдержал все атаки 8-ой армии генерала Отто фон Белова. От городка Август, генерал Радкевич отвёл свои дивизии к местечку Штабин, и там встал в оборону.

Генерал Булгаков собрав все дивизии своего корпуса в кулак, пытался прорваться из окружения между деревнями Богатыри и Волокуши, которые находятся западнее Липска, но не смог. Двадцать первого февраля расстреляв все боеприпасы, Булгаков принял решение сдаться.

Разгром русского 20-го корпуса несомненный успех германских армий, но разгрома всех сил Северо-Западного фронта и продвижения вглубь России как планировал Большой Генеральный штаб не вышло. Получилась хоть и успешная, но рядовая армейская операция, никак не решавшая стратегические проблемы Германии. Командующий Восточным фронтом фельдмаршал Гинденбург не испытывал восторга от удачно проведённой Августовской операции, (так её в последствии назвали), не было радости и в Ставке Верховного главнокомандующего русскими армиями. Николаша понимал, что придётся отвечать перед Государем: от чего русские армии терпят от германцев одно поражение за другим? Срочно требовался «козёл отпущения», на которого можно свалить все грехи. И он нашёлся!

Восемнадцатого февраля генерал-квартирмейстер Бонч–Бруевич, исполняющий обязанности командующего Северо-Западным фронтом, (генерал Рузский днём ранее был снят Николашей), приказал арестовать полковника Мясоедова. Вся задуманная Епанчиным комбинация полетела к чертям.

Следствие по делу о шпионаже Сергея Мясоедова было скорым, потом начался суд. Единственным свидетелем шпионской деятельности Мясоедова выступал подпоручик Колпаковский. На суде он под присягой показал, что находясь в плену, был завербован германской разведкой. По заявлению Колпаковского, он должен был проникнуть в Ставку и убить Великого князя Николая Николаевича. Материалы, привезённые из Москвы Мартыновым, полковник Ерандаков, принимавший участие в расследовании, использовать не решился. Руки Мясоедова в бумагах не было, так как тот заставил всю информацию записывать Вяйне Алто, а Сергей Мясоедов ни в чём не признавался.

Ерандаков понимал, что дело шито белыми нитками, потому задействовал газетчиков, те раздули истерию шпиономании в стране. Теперь каждому было понятно кто повинен в неудачах русской армии. Рикошетом дело Мясоедова ударило по военному министру Сухомлинову, он был снят со своего поста.

Полковник Мясоедов был приговорён к смертной казни и второго апреля 1915 года повешен. Весь март газеты прославляли героического подпоручика Колаковского, ему был пожалован орден Святой Анны 4-ой степени, однако пристальное внимание газетчиков Якову не доставляло удовольствие.

Десятого марта, снежным ветреным вечером Яков Колаковский заглянул в трактир «Палкин» на Невском проспекте. Народу было полно, и он попросился за столик к армянину, ужинавшему в одиночестве.

– Вы давно с фронта? – поинтересовался тот.

– Бежал из немецкого плена, теперь ожидаю направления в часть.

– Тяжело в плену было?

– Когда как, – пожал плечами Яков. Официант принёс ему суп консоме и котлеты из ершей с картошкой, пока он ставил всё это на стол, подпоручик рассказывал: – Немецкий язык я хорошо знаю, раздобыл гражданское платье и сбежал из лагеря в Швейцарию. Оттуда перебрался в Россию.

Армянин отпил кофе и вздохнул:

– Война разъединяет людей. Я армянин, родился в Константинополе, в районе Пера. Там живут в основном греки, но есть и армянские кварталы. Мы армяне почитаем своих родственников, а эта война разбросала нас по разные стороны. Мой двоюродный брат Саргис Торосян офицер османской армии, а младший родной брат Вагиз Амирханян воюет за Россию в Армянском Добровольческом корпусе на Кавказском фронте.

«Не хватает мне ещё в один шпионский скандал влипнуть!» – подумал Яков Колаковский.

– Красивый город Константинополь? – спросил он, чтобы сменить скользкую тему.

– Константинополь прекрасен! – воскликнул армянин.

Глава 5

Константинополь прекрасен! Город раскинулся на два континента: в Европе и в Азии. Здесь десятки народов, и все мирно уживаются друг с другом. После вступления Османской империи в войну, Энвер – паша призвал все нации в независимости от вероисповедания и национальности, встать на защиту родины. На этот призыв кроме мусульман – суннитов (турки и арабы), откликнулись тысячи друзов и евреев (то есть не мусульман).

В мирное время в Османской армии служили только мусульмане. Народы, не исповедующие Ислам, облагались военным налогом в размере сорока трёх османских лир 52 . В войну не мусульмане также могли откупиться, заплатив эту сумму, однако тысячи молодых армян, евреев и друзов предпочли добровольно идти воевать, поверив младотуркам. Надеялись, что теперь они в империи не будут считаться людьми второго сорта. Причём среди евреев Палестины, половина призвавшихся в Османскую армию были бывшие подданные Российской империи – все считали себя единым народом. Впрочем, это единение заканчивалось, как только рекрут оказывался в казарме. Многовековая вражда народов никуда не делась: арабы ненавидели евреев ещё с библейски времён, турки презирали зажиточных и оборотистых армян, арабы не любили турок, считая, что османы отобрали у них свободу.

52

Сумма равная 190 долларов США, или 104 рубля Российской империи по курсу 1913 года